Академик Ландау. Как мы жили

— О, как же я сам не догадался предложить вам помощь, узнать, есть ли у вам в чем-нибудь нужда?

Наступил февраль. Там, в далёкой 50-й больнице, состояние Дауньки как-то стабилизировалось! Сказали: будет жить. Но сознание упорно не возвращалось. Это очень пугало. Меня перевели на шестой этаж в хирургическое отделение. Была назначена операция по удалению упухоли в левой груди. Перед операцией пришла Маечка. Спросила:

— Ты операции не боишься?

— Все мои страхи связаны только с тем, почему у Дау так долго не возвращается сознание.

— Кора, а ведь я в итоге распродам весь твой хрусталь. Скажи, неужели Кикоин отказался одолжить тебе денег?

— Маечка, он был так благополучен, так поглощён собственным достоинством. Человеческой доброты, на которую был так щедр Дау, у Кикоина вовсе нет! Продавай весь хрусталь. Даунька считал его бесполезным, а эти предметы теперь приносят пользу.

— А кроме Кикоина к тебе никто не приходил?

— Нет, никто. Ведь все друзья поглощены здоровьем Дауньки. Это так естественно! Если бы я смогла, я бы тоже помчалась сейчас в больницу № 50. Туда приезжают корреспонденты всех стран и фоторепортёры тоже.

— Но у тебя было много приятельниц! Все они жены физиков.

— Майя, ведь все друзья по чёрный день, это очень горько,такова жизнь. Как-то у нас в гостях была Лидия Чуковская. Специально в её честь я приготовила свой знаменитый вишнёвый пирог. Уходя, она сказала: «Ты знаешь, Дау, я твою Кору не могу принять всерьёз! Она просто ёлочная игрушка».

— Кора, эта дочь Чуковского просто крокодил, я с ней встречалась.

— Майя, я не восприняла её мнение как комплимент.

Личность Дау была настолько яркой и интересной, что все не принималось в расчёт, все как-то переставало существовать в сравнении с ним, с этим «ДАУ». После ухода Чуковской я все-таки тогда сказала ему: «Разве она не знает, что ёлочные игрушки не могут печь такие пироги?». Дау рассмеялся: «Корочка, она так сказала из-за твоей красоты!» — «Нет, Дау, меня она восприняла как предмет. В этом есть большой смысл. У меня, вероятно, очень легкомысленный вид».

Глава 8

В больнице я всегда напряжённо ждала визита главврача, который ежедневно информировал меня о состоянии Дау, надеясь, что он войдёт и скажет: «Ваш муж пришёл в сознание!» Ведь в литературе, в театре, в кино, где очень талантливые люди стремятся воспроизвести жизнь такой, как она есть, все тяжелобольные наконец открывают глаза, приходят в сознание, тревоги исчезают, возвращается счастье. Мне пришлось убедиться: в жизни все сложней, жизнь бывает жестока! Доброта, терпимость, человечность, где вы?

Наступил день операции. Лёжа на операционном столе, чувствую: главный хирург больницы АН СССР вводит местный наркоз совсем не в то место груди, где находится моя опухоль. Пытаюсь помочь:

— Доктор, там, где опухоль, есть большой след от пункции онкологов.

Хирург Романенко заорал:

— Не мешать, не разговаривать, не вам меня учить, работаю по карточке, все знаю!

Ночью бинт сполз, и я легко обнаружила свою нетронутую опухоль. Утром зашёл Романенко:

— Как себя чувствуете после операции?

— Доктор, моя опухоль осталась при мне.

— Не может этого быть!

— Посмотрите, вот опухоль, на ней яркий след пункции онкологов.

— Да, и очень большая опухоль! А что же я вам вчера вырезал?

— Вам, доктор, лучше знать.

— Вы не возражаете, если я сейчас же возьму вас в операционную? Через полчасика за вами приедет коляска.

За эти полчаса все хирургическое отделение высыпало в коридор. Все знали: вчера удалили опухоль, а сегодня снова везут в операционную, следовательно, дела плохи! После операции пришла Майя, очень испуганная:

— Кора, я уже все знаю! Тебе делали повторную операцию и полностью удалили грудь!

— Откуда ты это взяла?

— Уже весь институт об этом говорит. Неужели это сплетня?

— Да нет. Вчера хирург ошибся. Сам не знает, что вырезал. А сегодня он сказал, что это настоящая опухоль, и послал на анализ.

— Тебе сказали, когда будет известен результат анализа?

— Сказали, но я не помню.

— Не боишься положительного анализа?

— Нет, всю жизнь хочу умереть раньше Дау. Майя, ты была у Дау? Как он?

— Все так же. Сказали: будет жить. Но в сознание не приходит.

— Майя, а что говорит Фёдоров?

— А он не разговаривает. Ему говорить некогда. Он боролся со смертью. Он 14 суток не отходил от Дау, ел, спал на ходу, на 15-е сутки заявил консилиуму: «Теперь Ландау не умрёт». После такого подвига наконец вышел из больницы, чтобы отоспаться за все две недели.

— Майя, но сейчас-то он бывает у Дау?

— Бывает — не то слово. Он отходит от Дау только спать домой.

— Теперь расскажи, как там Гарик?

— Гарик тоже неразговорчив. Оставляю ему продукты на утро и вечер, а днём прихожу готовить ему обед. Тебе что принести? Ты так исхудала и плохо выглядишь.