Гаспра. 22.VI.39
Корунька, любимая. Очень обрадовался, получив от тебя миленькое письмо. Не вздумай только теперь на— чать волноваться о моем здоровье. А для того, чтобы я не нервничал, самое главное, чтобы тебе было хорошо, и даже не просто хорошо, а очень хорошо и притом все время.
Почему ты ничего не пишешь про сочинскую путёвку? Я чувствую, что ты там что-то жульничаешь. Вообще ты, воспользовавшись ревностью, так ничего и не написала о себе. А мне так хочется знать, что с тобой.
Ещё целых шесть дней осталось ждать, пока я увижу тебя. Впрочем, увидеть — это пустяки, я должен почувствовать тебя всем своим телом, и глазами, и губами, и руками и т. д. А пока остаётся целовать на словах. Дау.
Гаспра. 23.VI.39
Корунечка, моя сероглазенькая. Сейчас я уже ни о чем другом почти не думаю, только рвусь к тебе, мечтаю о том, как буду гладить и целовать тебя со всех сторон, чувствовать тебя всем своим телом. Вот как я люблю тебя, а ты, когда меня выпустили, даже счастливой не стала.
Жди меня 28-го, поезд №10, вагон № 6. Приходит он вечером, часов около семи (точно здесь узнать невозможно). Женьке я писал, чтобы он и другие никоим образом не встречали меня. Если он спросит тебя, то повтори ему, чтобы не приходил. Разве только ты не сможешь меня встретить и захочешь что-нибудь передать через него. На случай, если это письмо пропадёт, я напишу о поезде ещё пару раз. Люблю, люблю, люблю.
Гаспра. 24.VI.39
Корунечка, чудненькая моя. Обидно, что уже так и не получится ни одной настоящей ночи, поскольку ты 30-го работаешь. Придётся в Москве дорабатывать.
Но самое главное это — как объяснить тебе, что ты не имеешь никакого права не заботиться о своём здоровье (я уже не говорю о счастии) и переутомляешься. Говоришь, что любишь меня, а обращаешься с моими вещами так небрежно. Ведь и серенькие глазки, и губки, и груди, и каждый волосок — все это моё и ты вовсе не имеешь права неосторожно обращаться с чужой собственностью, даже если ты и не очень любишь меня.
Крепко целую нахальную и лживую (жульничаешь с путёвкой) девочку. Дау.