Академик Трофим Денисович Лысенко

Единомышленники советских вейсманистов за рубежом громко негодовали по поводу "недопустимого подавления свободной науки". Однако другие западные учёные писали о причинах принятого руководством СССР решения более объективно, отмечая, что общество имеет право контролировать деятельность научных работников и требовать у них отчёт об эффективности потраченных средств. "Всякое правительство, финансирующее научные исследования, претендует на право общего контроля над программой этих исследований и осуществляет такое право. Если советское правительство убеждено, что Лысенко прав, а менделисты находятся на ложном пути, то, очевидно, оно имеет полное право — это, собственно, будет лишь выполнением его долга перед гражданами страны — настаивать, чтобы научная работа велась в направлении, которое большинство учёных считает наиболее плодотворным"[167]. Английская Economist в номере от 22 января 1949 года отмечала: "министерство сельского хозяйства заявляет, что со времен засухи 1924 года оно предоставляло морганистам возможность вести работу, финансировало их эксперименты, включая дорогостоящие экспедиции и т. д. однако школа морга

нистов не выполнила взятые на себя обязательства, а Лысенко выполнил. И теперь министерство должно было определить своё отношение к конкурирующим теориям".

После августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года мичуринское направление в теоретической биологии и практической деятельности аграрных организаций СССР стало ведущим. Следствием было быстрое развитие в нашей стране сельского хозяйства. В 1950-х гг. СССР имел самые высокие в мире среднегодовые темпы роста сельхозпродукции — 6 %, тогда как США — 1,8 %, Франции — 4 %, ФРГ — 3,2 %. По темпам роста урожайности основной зерновой культуры, пшеницы, СССР в те годы опережал США[168]. За 1948–1970 гг. (Лысенко и представители его школы) средняя урожайность пшеницы в СССР увеличилась более чем на 120 %, в США — менее чем на 90 %[169].

Друзья и враги. Противостояние между мичуринцами и вейсманистами в 1946-48 гг. отчётливо выявило мировоззренческие позиции и социально-политическую ориентацию каждой из сторон. Дополнительный свет на эти позиции и ориентацию пролила проводившаяся во второй половине 1940-х гг. кампания против космополитизма. Если, например, лидеру вейсманистов Жебраку одному из первых пришлось "каяться" на суде чести за антипатриотические поступки, то академик Лысенко регулярно прославлялся в отечественной прессе как учёныйноватор и патриот своей страны.

^{"Правда", 3.X-1948 г.}

В результате, оценки и отношение в обществе к обеим группам ещё сильнее поляризовались. В целом, мичуринцев и вейсманистов продолжали поддерживать те же социальные слои, что и раньше, только теперь их выбор стал более осознанным и определённым.

Чисто количественно, сторонники вейсманистов составляли ничтожное меньшинство по сравнению со сторонниками мичуринцев. Однако они были гораздо сплочённее и организованнее.

В первое время после августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года патриотические круги в информационных структурах оказывали мичуринцам действенную поддержку. Статьи, разъяснявшие идеологическую подоплёку вейсманизма, появлялись на страницах центральных газет и популярных журналов[170]. Ряд публикаций на эту тему прошёл в печатных изданиях армии и госбезопасности: статьи А. Опарина "Знаменосец передовой советской науки" ("Красная Звезда", 1948 г., 30 сентября), Ф. Дворянкина "Мичуринская биологическая наука и борьба с идеализмом" ("Пограничник", 1948 г., № 18) и другие.

Разумеется, все эти статьи были написаны, в условиях партийной цензуры, на эзоповом языке, но, отбросив марксистскую риторику, каждый русский офицер или сотрудник госбезопасности мог понять смысл происходящего.

С другой стороны, либерально-космополитические круги и троцкистские элементы вынуждены были, в условиях открытой поддержки Лысенко и мичуринцев со стороны Сталина, некоторое время избегать их публичной критики. Они сосредоточились на малозаметной работе по продвижению своих кадров в научно-административные органы и редакции журналов.