Академиум

— В том-то и дело, что нет, — опять вздохнул Бажан.

Вот и прояснилась суть проблемы — сами не дают, а при таком плотном надзоре оттянуться на стороне тоже не получается. В общем, полный контроль и никакой радости.

— Только после свадьбы соглашаются? — догадался я.

Бажан печально кивнул.

— А как ты соблазнял? — спросил я. — В смысле, что говорил или делал?

— Ну как что говорил, — Бажан посмотрел на меня непонимающим взглядом. — Так и говорил, что, мол, давай. А они ни в какую, ни одна не согласилась. Только хохочут.

— Конечно не согласятся, — засмеялся я. — Ты же предлагаешь, как будто носовые платки в лавке покупаешь. Женщинам романтика нужна.

— Это как? — у Бажана в глазах засветился интерес.

— Ну вот представь, например: ночь, звёзды, вы стоите среди цветов луговых. Ты ей говоришь что-нибудь возвышенное вроде: «У тебя в глазах отражаются звёзды. А глаза твои ещё ярче звёзд». Целуешь её, и пока целуетесь, незаметно делаешь подножку, и укладываешь её на цветочное ложе.

— А откуда там это самое цветочное ложе возьмётся?

— Само ниоткуда не возьмётся, разумеется. Ты его раньше готовишь, а потом её туда незаметно подводишь.

— Хм, — задумался Бажан, — а дальше что?

— Ну что, что… Целуешь её, пуговки постепенно расстёгиваешь. Можешь немного порычать, будто обезумел от страсти. Только не увлекайся с этим, здесь надо осторожно и в меру — чтобы она видела, что ты не животное, а просто от её красоты потерял голову.

— А это-то зачем? — изумился Бажан.

— Это такая психологическая отмычка в виде ролевой игры, — объяснил я. — Ты вроде как дикий зверь в плену неутолимой страсти, а она тебя как бы укрощает силой любви. Женщины от такой сцены просто тают. Ну а когда дело доходит до силы любви, то там уже никак нельзя не отдаться.

— Дикий зверь, говоришь… — засомневался Бажан. — Как-то это очень сложно выглядит.

— Что делать, психология сложная. Они в своей психологии сами ничего не понимают. Но способ работает.

Бажан надолго задумался.

— А ты откуда всё это знаешь? Ты же вроде женат, — наконец вспомнил он. — У тебя что — тоже такие проблемы?

— С одной стороны, у женатого установки другие, — объяснил я. — Там наоборот, задача ставится в форме «Давай работай». Но с другой стороны, если ты не будешь подключать воображение, то твоя семейная жизнь вряд ли будет особенно счастливой, понимаешь?

— Примерно понимаю, — с сомнением сказал Бажан. — Только сейчас уже зима вот-вот наступит. Где цветочное ложе взять?

— Про цветочное ложе это просто пример был, с этим до лета жди. А сейчас думай, проявляй воображение — например, кровать орхидеями укрась. А ещё лучше — просто женись. Всё равно же никуда не денешься, так какой смысл трепыхаться понапрасну?

В глазах Бажана опять появилась тоска человека, который разумом уже осознал неизбежный конец, но сердцем принять его ещё не может.

* * *

Мира зашла ко мне и с некоторым недоумением в голосе сказала:

— Господин, к вам благословенный Горан Березень.

— Это кто ещё такой? — удивился я.

— Жрец Хорса, судя по медальону.

— И что ему от меня нужно?

— Он отказался сообщить цель визита, — ответила Мира. — Вы примете его?

Сложный вопрос. Я ещё в прошлой жизни не любил жрецов — для меня все они выглядели подозрительно похожими на разных потомственных белых магов, дающих установку на деньги и удачу при помощи энергии космоса. Здесь мне пришлось волей-неволей свои взгляды пересмотреть — боги в этом мире действительно существовали, и здешних жрецов невозможно было записать в шарлатаны. Они и в самом деле могли творить чудеса с божьей помощью. При всём при этом они ничем не отличались от жрецов прошлого мира, которые никаких чудес не творили. Алчность, двуличность, нетерпимость, стремление раздавить всякое инакомыслие — всё это было столь же типично и для здешних жрецов. Разумеется, что там, что здесь далеко не все жрецы были такими, но почему-то именно такие и были больше всего на виду.

— Не особенно хочется, — с некоторым раздражением отозвался я, — но похоже, придётся. Зови.

Благословенный Горан симпатии не вызывал; впрочем, сразу же стало понятно, что и я ему не приглянулся. Лицо у него имело выражение одновременно и надменное, и брюзгливое — словом, встречи дорогих друзей у нас не вышло. Одет он был стандартно — в белые штаны и белую же накидку вроде мантии, не доходящую до колен. На толстой золотой цепи висел золотой медальон в виде полированного диска. Типичный жрец Хорса — правда, цепь могла бы быть и потоньше, а живот поменьше.

— Присаживайтесь, благословенный, — вежливо, но без особой приветливости пригласил я, — чем я могу помочь сыну Хорса?

— Все мы дети Хорса, — сурово отозвался благословенный, умащивая задницу на стуле, рассчитанном на более стандартный размер.

Не слишком ли много отцов у меня уже образовалось? Борис Ярин, потом князь, теперь вот и Хорс претендует.

— Воистину, — покладисто ответил я. — Так какое же дело привело вас ко мне?

— Я есть вестник, — веско проговорил жрец. — Арди, священный Едгей предписывает тебе явиться в храм Хорса завтра в десять утра.