Акамие, или Любимая игрушка судьбы

- Это ты был тогда, у качелей?

Лазутчик кивнул. Его лицо было неподвижно, как маска, а глаза чернее ночи. Если он и был старше Акамие, то ненамного. Но Акамие видел: их время течет по-разному, и возрастом им не равняться.

- Скажешь мне свое имя? - спросил Акамие.

- Дэнеш, - тут же ответил лазутчик и, приоткрыв на груди плащ, показал шнуровку. Хитроумно переплетенная, она образовывала знак, заставивший Акамие вздрогнуть.

- Судьба? - изумленно выдохнул он.

Теперь удивился ашананшеди.

- Почему? Это означает "цель" или "начало", смотря с какой стороны...

Акамие не дослушал, припав лицом к решетке, зашептал торопливо:

- В царском дворце я потерял шкатулочку, маленькую такую, из белого нефрита... - Акамие провел пальцем поперек раскрытой ладони, показывая размер шкатулки. - Она не могла пропасть. Можешь найти ее? На крышке такой знак... - Акамие пальцем коснулся шнуровки. - Можешь?

- То лекарство, которое спасло царя?

- Откуда?... - отшатнулся Акамие. Но спрашивать было уже некого. Темный силуэт провалился в ночь, слился с ней, и ни звука, ни шороха. Будто и не было никого в саду.

Из глубины опочивальни раздался хриплый вздох. Акамие прикусил губу и поспешил к больному.

Убирая со лба господина слипшиеся пряди, смачивая ткань, отирая ею лицо, он плел полубессмысленную речь о тающих звездах, резче проступающих тенях и свежести сада на рассвете. Он говорил с неторопливой подробностью, зная, что продолжать придется долгие часы мучительного бодрствования больного, а Эртхабадр давно не отвечает и даже не прислушивается к его словам, лишь бы голос звучал не прерываясь...

- Позови Эрдани.

Голос Эртхабадра был ясен и тверд. Акамие сморгнул, оправился от удивления и, кивнув, бросился вон из опочивальни, по дороге будя слуг и повторяя им приказ.

Когда стремительная фигура Эрдани замаячила в свете высоко поднятых фонарей, Акамие так же поспешно вернулся к больному.

- Уже здесь.

- Оставь нас.

В дверях опочивальни Акамие почти столкнулся с врачом. Тот снова - в который раз - устремил на царевича ожидающий взгляд. Но Акамие покачал головой.

- Тебя звал господин.

На этот раз Эрдани не скрыл удивления. Но напоминать избранному Судьбой противоречило канону, а порошок в нефритовой шкатулке не относился к известным лекарствам, да и к неизвестным тоже. Даже просто как врач Эрдани не мог завести о нем речь. Происходящее было вне его полномочий. И он только покачал головой. Но на этот раз Акамие понял и его ожидание, и недоумение. Смущенный, он опустил голову и торопливо вышел из опочивальни.

Эрдани ничего не оставалось, как приблизиться к ложу больного.

Эртхабадр встретил его взглядом осмысленным и твердым.

- Скоро ли я умру?

Эрдани отрицательно качнул головой. Больной поморщился.

- Знаешь ли ты средство, способное облегчить конец?

- Только ускорив его.

- Пусть. Царю должно уходить с достоинством, а не валяться в ожидании конца, как падаль в ожидании стервятников. Приготовь лекарство, которое поможет мне при свете не замутненного болью разума проститься с сыновьями. Знаешь такое?

- Знаю.

- Каково его действие?

- Оно изгоняет боль и вливает силы, просветляет разум и укрепляет мужество в больном. Но вскоре убивает, ибо по сути своей является ядом.

- Что, если дать его здоровому?

- Действие его будет противоположным. Он убивает, вызывая тоску и обморок.

- Отчего так?

- Оттого что душа больного изнеможена болезнью и поддается обманному облегчению от этого снадобья, а душа здорового чует смерть - и сопротивляется. Отсюда тоска, изнеможение, иссушающая жажда и скорое беспамятство. Известны и другие вещества с подобным действием. Если, например, отваром тирифана полить место, укушенное гадюкой, это успокаивает боль, но если полить им здоровый орган, снадобье вызывает такую же боль, как от укуса гадюки.

- Ты много знаешь, а у меня мало времени, - вздохнул Эртхабадр. - Боль возвращается. Скажи главное: есть ли средство спасения от твоего лекарства?

- Такого нет.

Больной прикрыл глаза. Лицо его исказилось, он окаменел, встречая волну боли. Переждав, он повелел:

- Поторопись составить это лекарство. Пока ты занят этим, пусть пошлют за моими сыновьями. Лакхаараа тоже пусть придет. А теперь позови ко мне Акамие, он будет спасением от боли, пока ты не приготовишь иного. Да смотри - никому ни слова. Это мой последний приказ тебе, лекарь.

- Подойди ты ко мне, нарджис и жемчуг, с тобой первым прощаюсь, радость моя и услада.

Акамие подошел к ложу и опустился на колени. Эртхаана насторожился: кому из сыновей поручит умирающий заботиться о нежном брате, столь прекрасном и столь не подготовленном к жизни свободного и воина, что невозможно оставить его, не поручив братской заботе и попечению. Лакхаараа с непроницаемым лицом уставился в стену. Шаутара просто ожидал своей очереди проститься с отцом, не затевая в уме никаких козней.

- Подай мне вина, - Эртхабадр указал на чашу на столике у ложа, прикрытую драгоценной тканью. Приняв чашу из рук сына, держал ее обеими руками, поставив на грудь. Он закрыл глаза и молчал. Акамие было видно, как от толчков сердца в чаше вздрагивает вино.