Акамие. В сердце роза

— Не верю! Ты это говоришь? Ты сам? Ты называешь жизнью то, что я причинил тебе? Эту боль? Эту невозможность всего? О, Тахин, о, сердце мое! Можешь ли ты — когда-нибудь сможешь ли — простить несчастного Эртхиа, который приносит смерть и несчастье всем, кого любит? Брат мой Акамие и Дэнеш, ведь у них одно на двоих сердце, и я разорвал его пополам. А господин У Тхэ и Сю-юн? Разве я хотел этого? О, это еще не все! Ты не знаешь. Оттого что я нарушил запрет, наложенный Судьбой, умерли, должно быть, уже мои женщины, мои дети, мои побратимы и весь мой народ. Куда я иду? Чего ищу? Что нужно мне еще в этой жизни? И не удавиться ли и мне тоже, чтобы никого больше не задело проклятие, которым я проклят? И уж во всяком случае я не допущу, чтобы этот У Тхэ ехал с нами. Пусть уходит, куда угодно. Может, хоть так спасется.

Но убедить У Тхэ следовать своим путем не удалось.

— Мне неприлично оставаться самому по себе, без господина, которому я служу, — сказал ыский вельможа. — Такого позора в моем роду никому еще не выпадало. Но и служить человеку низкого происхождения я не могу. До того, как Шан Ань объединил Ы, страна была разделена на сотню княжеств, непрестанно воевавших между собой. Князья были умервщлены вместе со своими семьями и всей родней, но одной из наложниц князя По удалось спастись, а она носила его ребенка. Родившуюся девочку вырастил один из приближенных императора, он и взял ее в жены. Вот какова кровь, текущая в моих жилах. Могу ли пойти на службу к кому-нибудь ниже царя, и царя великого? И раз мы уже убедились, что наши жизни связаны в девяти рождениях — а в этом не может быть сомнений! — то кого же мне еще искать? Если и господин Дэн-ши, происходящий по прямой линии от самого Шан Аня, служит вам, чего же и мне желать? Позвольте быть вам преданным слугой, иначе жизнь моя не имеет смысла и нет нужды мне стремиться оставить потомство, которому тогда не передам служения и чести. Останется мне удавиться или зарезаться.

— Я вот не понял, отчего ваш император оказался так несправедлив к вам? — спросил Тахин, видя, что Эртхиа не торопится с ответом. — Судя по тому, что я успел понять, смерть его брата — спасение для страны.

— Да, это так, и он это понимает.

— Ну так что же он?..

— Он не может попустительствовать сохранению жизни преступника, поднявшего руку на Золотого Дракона. Это немыслимо и несообразно. Это посягательство на самые основания Ы. Я преступник, это ясно. Я сам это знаю.

— Но далеки от того, чтобы жалеть о содеянном, — улыбнулся Тахин.

— Конечно! — с жаром воскликнул У Тхэ. — Ведь это было единственное средство вернуть государству истинно законного правителя. Что же делать, так было предопределено.

— Как я понимаю, — медленно и осторожно произнес Дэнеш, — вы не должны были… покидать Унбон.

— Благодарю вас, но нет нужды щадить мою гордость. Скажем прямо: я сбежал, вместо того, чтобы с достоинством принять положенную кару. Но я знаю, это разбило бы сердце императору, ведь с раннего детства он удостоил меня своей высокой дружбы. Ему еще неоднократно придется прибегать к необходимой строгости. Пусть лучше он сожалеет о том, что его друг оказался недостойным, а не о том, что начал правление с казни старого друга.

— Какая тонкость! — воскликнул Эртхиа. — Когда бы все подданные так заботились о своих правителях! Но я вынужден отказать вам. Во-первых, позвольте указать вам на вашу ошибку: никто измоих спутников не служит мне, это мои друзья и братья. Я приношу несчастье, это во-вторых.

— Сохранить верность господину в несчастьях — гораздо более достойно, чем разделять с ним удачу. Позвольте мне все же…

— Но вы могли бы стать мне братом, а не слугой.

— Разве ваши благородные родители готовы усыновить меня?

— Мой отец умер, а мать слишком далеко отсюда. Но побрататься…

— Ах, нет! — с отвращением заметил У Тхэ. — Этот варварский обычай, коему следуют дикари-кочевники, глубоко противен мне, как и любому жителю Ы.

— Мда… — задумался Эртхиа. — Что ж, нет средства вам ехать с нами. Это и к лучшему, поверьте!

— Что ж, значит и это предопределено, — пожал плечами У Тхэ и молниеносно выхватил из-за пояса длинный нож. Лезвие метнулось вкось поперек шеи У Тхэ.

Дэнеш едва успел перехватить его руку, а Эртхиа вскочил, замахал на него руками и закричал:

— Согласен, согласен! Будьте моим слугой, чтоб вас ночные духи посетили неоднократно! Провалиться вам — где ж это видано!

У Тхэ так же спокойно вернул нож за пояс и отвесил глубокий поклон новому господину. Обескураженный Эртхиа отер рукавом пот со лба и в раздражении вывалил на У Тхэ первый перечень его обязанностей.

— С этой минуты говоришь мне «ты», как и я тебе. Вместе с ними вот всячески надо мной подшучиваешь и смеешься надо мной, когда я смешон. Споришь со мной, когда тебе представится, что я не прав. Даешь мне советы, когда я их не прошу. Ну, потом еще посмотрим. А, вот еще: никогда, никогда, никогда не называешь меня господином. Ну что — справишься?

У Тхэ низко поклонился и торжественно изрек:

— Приложу все усилия к этому.