Акбузат

Как Нэркэс говорила со своим отцом

Несколько дней, говорят, гостил Хаубан в этом дворце. Девушки-служанки Нэркэс угощали его, пели песни ему. Но не мог Хаубан ни есть, ни пить. Видела Нэркэс — грустит Хаубан, не находит себе покоя. Пошла к отцу и рассказала ему все — от начала до конца.

Так говорила она:

Озеро, что зовется Шульген,
Было с детства мне родным.
Я беспечно здесь жизнь вела,
Забот не ведая никаких.
До своих восемнадцати лет
Стрелков немало встречала я,
Охотились многие на меня.
И хоть метили стрелы в меня,
Каждый раз ускользала я.
Коль шубу уточки золотой
Надевала на себя, —
Земные соколы не замечали меня.
Даже проворный ветерок,
Чтоб мои волосы обласкать,
Сквозь черноглавый камыш
Хода выбрать себе не мог.
Даже выдра средь камышей
Не знала; как я плещусь в воде.
Но в последний раз
Подбили, когда была я уткой.
А когда, облита луной,
Я купалась — вновь меня подстрелили.
На земле бы я умерла.
Слово давши, себя спасла,
Твоим именем клятву дала:
Не разжигать меж нами огонь.
Исходить тебе гневом нельзя,
Не скупись, если что у нас
Батыру бросится на глаза.
Вот, отец, он и есть батыр,
Что в гостях во дворце у меня;
Клятвой связанная большой,
Слово свое держала я —
Втайне жил он в гостях у меня.
Молви слово свое, отец,
Слово, достойное моему.
Мэргэн-батыр пред тобой стоит,
Честь свою окажи ему,
Чтоб доволен был гость во всем,
Поднеси дары… Если ж нет,
Если скупость затмит тебе свет,
Сама я думаю за ним уйти.

Услыхав от дочери слова такие, батша сначала удивился, говорят, потом задумался надолго — как бы избавиться от егета? Наконец, он сказал:

Дочь, последний выход твой
Был, как видно, в недобрый час.
Чтоб в утиную шубу стрелять,
Никто в стране не родился моей.
Чтобы твои золотые косы
Увидать горящими глазами,
Подобных могущественных людей
Не рождалось от матерей.
Дочь, коль счеты мы с ним сведем
Силой, хитростью ли — навек
Мы избавимся от него.
Не найдется такой человек,
Кто бы мог тебя застрелить.
Дочь моя, если найдем избавленье,
Если тело его разорвем по кускам,
И таким образом себя спасем,
Больше у берегов Шульгена
Не будет мужчины,
Чтоб тебя подстрелить,
Чтоб собой досаждать,—
Ни единой души не будет.

Услышав такие слова, Нэркэс решила смягчить сердце отца и сказала ему: