Ах, эта Африка!

Мы начали тихонько продвигаться по тропинке, Ришко все время подсвечивал фонариком влево.

— Вот он!

Действительно, холмик. Невысокий, может быть метров шесть или семь, не очень заросший, с валунными боками.

— Полезли! — сказал он.

— Давай, — ответил я без особого энтузиазма, потому что пока не понимал его замысла. — Однако если еще и тропинку потеряем, то будет как в анекдоте про парашютиста.

Уточнять не было нужды, так как Ришко знал наших анекдотов больше, чем я. Мы довольно легко вскарабкались по валунам на верхушку холма.

— Становись рядом, — сказал он. — и внимательно смотри по лучу.

К счастью, фонарь был очень мощным. Ришко начал медленно раскручивать световую спираль от подножия холма к периферии, все дальше и дальше. Мы крутились за лучом, вглядываясь в саванну до боли в глазах.

— Есть! Стоп! — заорали мы одновременно, когда среди кустов и низкорослых деревьев вдруг вспыхнули отраженным светом фары и лобовое стекло нашего автофургона.

— Ришко, ты гений! Держим направление по деревьям!

Мы выбрали одно дерево у основания склона, другое метрах в двадцати на нужном направлении от первого, скатились с холма и начали ломиться напрямик по целине, не обращая внимания на царапины от колючек, останавливаясь только на секунду у ствола очередного ориентира для уточнения следующего. Через пару минут мы, как в атаке, вырвались на нашу поляну.

— Вот она, родимая, цела! — гладил я грязные бока машинюшки.

— Ты что, думал, что ее слон унес? — смеялся Ришко.

— Думать не думал, да мало ли как бывает… И не напоминай ты мне про слонов, только этого нам не хватает для полного кайфа.

— Не бойся, здесь они не водятся, здесь, говорят, только львы иногда бывают.

— Хрен редьки… не надо мне сейчас никаких зверей.

— Ты разве уже забыл, как наслаждался охотой по глазам?

Нет, не забыл я, разве такое забудешь? Хотя я и не такой уж охотник по складу характера, но удивительные впечатления от ночной охоты в африканской саванне может понять лишь второклассник, неожиданно попавший в цирк вместо урока чистописания. Приезжали вечером в деревню, в которой живет проводник-егерь. В темноте ехали на первую точку, где и экипировались: на лоб на широкой ленте сильный фонарь, питаемый от батареи в заплечном мешке, в руки карабин. Тот, у кого право первого выстрела, залезал на крышу автомобиля, включал фонарь, прикладывал к плечу карабин и вел луч прицела по кругу, надеясь и ожидая вспышки звериных глаз в темноте. Если поблизости находилось животное, оно обязательно посмотрит на свет, но только один раз, поэтому стрелять нужно мгновенно. После выстрела все друзья включали свои фонари и брали оружие наизготовку: никогда не известно, что там, и из темноты может возникнуть раненый кабан, буйвол и даже лев. К счастью, пока подобного не случалось, ибо проводник хорошо знал свое дело и водил нас охотиться в основном на антилоп. Когда после выстрела наступила тишина, мы толпой шли туда, где были глаза, и подбирали трофей, если он был, а в случае ранения егерь утром выслеживал добычу и приканчивал, мы же, не тратя на это времени, ехали на другую точку, и там уже следующий получал право первого выстрела. Так и ездили обычно до рассвета.

Ришко вспомнил про охоту, когда увидел холм, и нам повезло.

— Больше никаких разведок, — решительно провозгласил я. — Только вместе с колымагой!

— Согласен, — сказал он. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— О чем?

— Вот если бы лампочка в фонаре перегорела, а запасную взять я забыл.

Я только присвистнул в ответ. Мы опять двинулись вперед прежним порядком и через часок вышли-таки на дорогу, которая оказалась вполне приемлемой, болото осталось позади. С каким наслаждением я рухнул в мягкое пружинное кресло! Было около двух часов утра, когда впереди послышался истерический разноголосый лай собак и мелькнули типичные круглые глинобитные хижины.

С удивлением и облегчением обнаружив крохотный огонек посреди деревни, мы остановились около него, На ровной площадке перед убогой лавчонкой — центром местной социальной жизни — тлел уже почти угасший костерок, вокруг которого на циновках лежали старики, может быть, мучаясь бессонницей, а может быть, обсуждая мировые проблемы. Африканские старики тоже очень любят обсуждать мировые проблемы. В сторонке на земле стоял и хрипел новенький японский транзисторный радиоприемник, рядом с ним потушенная керосиновая лампа, которую тут же кто-то и запалил, высветив всю площадку. Ярко засиявшая в достаточно темной ночи, она будто послужила сигналом ко всеобщему ажиотажу: в мгновение ока, как нам показалось, пробудилась вся деревня, даже грудные дети. Добавили еще огня, самые уважаемые люди расселись на подстилках рядом с нами, остальные плотной толпой стояли вокруг, дети норовили потрогать нас, старшие объясняли пораженным маленьким: «Белые, белые». У лавочника нашелся спецклей и резиновые заплатки, тут же объявились и умельцы, с удовольствием вызвавшиеся потрошить наши пропоротые колеса.