Ах, Париж!

— Не знаю, что на тебя нашло, — начал жаловаться Берти. — Когда мы познакомились, ты был таким замечательным парнем.

— Разве?

— Я не имею в виду, когда мы были детьми или в Итоне. Я говорю про то время, когда мы стали взрослыми. Я был младше тебя, но ты возил меня по Лондону и был так добр ко мне, я никогда этого не забуду. Я думал, что в Париже будет то же самое. Теперь же твои поступки невозможно объяснить. Я даже не знаю, какое место занимаю в твоей жизни.

— Я остался таким же, — терпеливо заверил его лорд Харткорт, — но ты должен понять, Берти, что нельзя вмешиваться в то, что тебя не касается. Я никогда ни с кем не обсуждал свои отношения с женщинами и не намерен начинать это сейчас.

— Кодекс чести? И все в этом роде? — поддразнил его Берти. — Ну, может, ты и прав. Но я не понимаю, что происходит, вот в чем дело. Генриетта бьется головой об стену и всем надоедает, а ты в это время удираешь за город. Да и после того, как ты в субботу уехал с вечеринки, все пошло наперекосяк.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил лорд Харткорт.

— В общем, когда я наконец выбрался на балкон, ты уже смотался, а мисс Уидон была вся в слезах. Она не желала разговаривать и танцевать. Что ты сказал, чем ты так расстроил ее?

— Она была расстроена? — уклонился от ответа лорд Харткорт.

— Ну, мне так показалось. К нам присоединилось еще несколько человек. Вдруг она сообщает, что у нее разболелась голова, и исчезает. Я не знаю, что ты там натворил. Ты полностью испортил мне вечер.

— Мне очень жаль, — уронил лорд Харткорт.

— Между прочим, я тут встретил весьма привлекательную крошку: огромные глаза и высокие славянские скулы — ты знаешь этот тип. Она приехала на вечеринку с одним из русских посланников. Она довольно забавна! Я отвез ее домой, так как ее конвой, кажется, испарился, и должен сказать тебе, у русских есть что-то такое, чего нет у француженок.

— Вижу, ты хорошо провел время, — улыбнулся лорд Харткорт.

— Я повеселился бы гораздо больше, если бы мне удалось как следует потолковать с этим английским воробушком, — заметил Берти. — Понимаешь, я уверен, герцогиня намерена не подпускать меня к ней. Посмотри, как она себя держала, когда мы приехали: меня забрала, а тебе велела потанцевать с Гарденией.

— Боюсь, герцогиня считает тебя недостаточно богатым или важным, — задумчиво произнес лорд Харткорт.

— Ты действительно полагаешь, что это тот самый случай, когда выжидают, кто больше предложит? — спросил Берти. — Но ведь это отвратительно!

Лорд Харткорт пожал плечами. Внезапно он раздраженно воскликнул:

— Ради бога, Берти, дай мне работать. Если ты остаешься здесь, сиди тихо. Если же тебе охота поболтать, тебе придется уйти.

— Ну, ладно, — надменно проговорил Берти. — Раз ты ко мне так относишься, я удаляюсь. Я очень хотел поехать в Мабийон-Хаус и посмотреть, что девчушка делает. Если герцогиня не держит Гардению взаперти, она не посмеет меня выставить.

— Полагаю, именно это она и сделает, когда увидит твой банковский счет, — хмуро заметил лорд Харткорт.

Берти вышел и хлопнул дверью.

Лорд Харткорт склонился над бумагами, между бровей у него пролегла глубокая складка.

* * *

А Гардения в это время слушала лекцию, которую ей читала тетушка.

— Тебе надо очень стараться быть более привлекательной, — говорила тетя Лили. — Совершенно нет надобности смущаться, нужно уметь высказывать свои мысли. Мужчины в Париже не привыкли к таким, как ты. Они хотят, чтобы их развлекали, и, если ты не будешь их развлекать, они подыщут кого-нибудь другого.

— Я постараюсь, — с несчастным видом вымолвила Гардения.

— Я считаю, что во время твоей встречи с графом Андре де Гренелем в парке ты вела себя бесцеремонно. Он богат, принадлежит к одному из знаменитейших семейств Франции.

— Он слишком много пьет, — сказала Гардения. — В субботу вечером он меня оскорбил. Я не очень хорошо поняла, о чем он говорил, но знаю, что его слова звучали оскорбительно.

Герцогиня откинулась в кресле, на ее лице появилось выражение страшной усталости.

— Надо научиться управлять мужчинами, — сказала она. — Не все они совершенны. Одни пьют слишком много, другие играют, у третьих труднейший характер.

— Я сделаю все, что в моих силах, — подавленно промолвила Гардения. Внезапно она бросилась к тетке и упала перед ней на колени. — Я безмерно благодарна вам, тетя Лили, — сказала она. — Я восхищена моими новыми замечательными платьями, мне нравится жить здесь с вами. Но я чувствую себя совершенно чужой. Я думаю, это потому, что я жила в тихом, уединенном месте. Я не понимаю и половины того, что мне говорят, и мне кажется, барон меня не любит.

Последние слова девушка проговорила с беспокойством. Она прекрасно сознавала, что осмелилась произнести вслух то, о чем много размышляла, но чувствовала, что должна вынести на свет скрытые подозрения, стоявшие между нею и человеком, непрестанно находившимся в доме.

— Что тебе говорил барон? — резко спросила герцогиня.

— Ничего, ничего особенного, — ответила Гардения. — Я просто чувствую…