Ах, Париж!

— Мне кажется, любой комплимент может привести в смущение, — ответила Гардения. — К тому же все французы на приеме были немолоды, а их вид не вызывал никакого волнения души. На ужине был один отвратительный человек. Я не выношу его.

— Кто это? — спросил Берти.

— Кажется, его звали Гозлен, — ответила Гардения. — Это уродливый толстый господин, почти лысый, весь какой-то жирный, и — вы даже не поверите — барон сказал, что нам с тетей Лили надо быть любезными с ним.

— Гозлен, вы говорите? — переспросил лорд Харткорт неожиданно резко. Гардения промолчала, догадавшись, что проявила неосторожность. — Так его звали? — продолжал настаивать он.

— Да, — с некоторым колебанием ответила Гардения. — Его звали Пьер Гозлен, но мне, кажется, не следовало бы так пренебрежительно говорить о нем. Уверена, он неплохой человек.

— Вам нет надобности притворяться перед нами, — сказал Берти, с неподражаемым изяществом щелкая кнутом. — Мы с вами соотечественники и друзья — по крайней мере я надеюсь на это, — и меня очень расстроит, если же мы не будем откровенны друг с другом в этой «лягушачьей» стране. Расскажите нам о месье Пьере Гозлене. Дальше нас ваши слова не пойдут. Мы с Вейном не болтуны.

— Я не сомневаюсь в этом, — заверила его Гардения, — но, думаю, мне не пристало отрицательно отзываться о госте тети Лили, к тому же о таком важном человеке. Это признак дурного тона и плохого воспитания.

— Почему же он такой важный? — поинтересовался лорд Харткорт.

— Не знаю, — уклончиво проговорила Гардения.

Она не собиралась рассказывать им, как перед ужином барон зашел в малую гостиную и сказал:

«Я пригласил на сегодня Пьера Гозлена. Позаботься о нем, Лили. Ты ведь знаешь, что он без ума от тебя».

«О, опять этот ужасный тип! — вскричала герцогиня. — Зачем же вы так поступили, барон! Вам известно, как он мне неприятен: он всегда страшно напивается. После его последнего визита я решила предупредить мажордома, что для месье Гозлена меня дома нет».

«Вы не посмеете этого сделать! — Слова прозвучали как приказ. — Пьер Гозлен очень важен, — продолжал барон, — он имеет для меня большое значение, и он раскаивается, совершенно искренне раскаивается в том, что его поведение доставило вам неприятности. Он объяснил мне, что в последнее время много работал и не успевал нормально поесть, поэтому вино — изумительное и очень дорогое вино, моя дорогая герцогиня, — ударило ему в голову«.

«Меня не интересуют его извинения, — раздраженно проговорила герцогиня. — Это отвратительный человечишка! Мне всегда кажется, что говорит он одно, а думает совсем другое. Ко всему, у него дряблые и потные руки».

«И все же я настаиваю, чтобы вы были полюбезнее», — бросил барон.

Его обращение с герцогиней показалось сидевшей в углу Гардении дерзким и наглым.

«А если я откажусь? — спросила герцогиня. Она стояла и, гордо вскинув голову, вызывающе смотрела на барона. В тот вечер она выглядела изумительно, мягкий полумрак гостиной скрывал желтоватый оттенок ее кожи и морщины на лице. Огромное бриллиантовое ожерелье казалось мерцающим обручем. Платье, искусно скрывавшее все недостатки, присущие ее возрасту, только подчеркивало достоинства фигуры. Как обнаружила Гардения, облачению в платье предшествовало длительное затягивание герцогини с помощью Ивонны и других горничных в корсеты и пояса, оснащенные множеством шнуровок. Барон не ответил. Герцогиня нетерпеливо постукивала атласной туфелькой, что заставляло бриллианты переливаться всеми цветами радуги. — Ну? Если я откажусь?»

Барон приблизился к ней.

«Тогда, моя дорогая Лили, — очень медленно, напрочь забыв обо всех формальностях, проговорил он, — тогда мне придется пригласить его в другой дом».

В его голосе слышалась явная угроза, и, к своему ужасу, Гардения увидела, что тетушка сжалась, как от удара.

«Нет, Генрих, нет! Ты не сделаешь этого! Я просто пошутила. Я буду любезна с месье Гозленом… Обещаю тебе».

«Вот это хорошо!» — раздался голос барона.

Не успели они вымолвить и слова, как дворецкий торжественно объявил:

«Месье Пьер Гозлен!»

Гардения сразу же поняла, почему тетушке не нравился этот человек. Он совсем не был похож на француза, обрюзгший, жирный, он скорее походил на Лягушонка из «Алисы в Стране чудес».

Он заскользил по натертому полу, схватил затянутую в белую перчатку руку тети Лили и покрыл ее поцелуями.

«Простите меня, — заговорил он по-французски. — Я прошу прощения, я падаю у ваших ног, мадам. Мой близкий друг, герр барон, сказал, что вы прощаете меня».

«Не будем говорить об этом», — успокоила его тетя Лили.

«Вы прекрасны, вы сам ангел, спустившийся с небес!» — Восторг переполнял Пьера Гозлена.

«Какой он смешной, — подумала было Гардения, но, увидев его глаза, вдруг почувствовала, будто потянуло могильным холодом, и по ее спине пробежали мурашки. — Нет, он страшный», — заключила она.

Она испытала неимоверное облегчение, когда увидела, что Пьер Гозлен сидит по правую руку тети Лили, на другом конце огромного стола.