Ах ты... дракон!

Кашель, а также довольно невежливый вопрос в пространство, что за… вокруг творится, показали, что напарник к таким любителям не относится. Заодно стало ясно, что Макс.

А) никуда не делся,

Б) замерз и пребывает в чрезвычайно плохом настроении,

В) крайне не одобряет наркотические вещества — любые.

И на закуску: этот… (очень нехороший) снег должен… (удалиться на довольно большое расстояние, правда, своеобразным маршрутом), потому что окончательно… (очень сильно повлиял на душевное равновесие).

— Славк, какого хрена это было?

Славка улыбнулся.

Ну, зато живой.

Условный рефлекс «Макс-ругается-значит-все-не-так-уж-плохо» снова получил подкрепление. Напарник и впрямь был жив. И почти здоров на вид.

Правда… хм… вид у него… незапланированный.

— Макс? — осторожненько поинтересовался парень. — Ты как? Полегче?

Напарник вздохнул. К счастью, в сторону.

— Терпимо… Блин, голова как чужая… но при этом болит, зараза, как две своих. Встану на ноги — такое устрою здешним нарикам — не обрадуются. М-м…

— Макс…

— Слушай, Слав, — не поднимая головы, глуховато проговорил Воробей, — девчонка эта… ты ведь ее тоже видел? Она не глюк?

Славка закопался в мешке, выискивая сверток с лепешками. Когда голова болит, лучше есть что помягче.

— Да нет, это не галлюцинация была. Я так понимаю, она где-то далеко, но при определенных условиях мы можем… она назвала это «единение».

Напарник оживился:

— А тебе про это самое единение рассказывали? Ну, в Стае?

— Нет. Макс, послушай…

— Про еду даже не говори, — Макс поморщился. — Мне сейчас даже мысль про еду… лучше скажи, где этот?

«Этот» сидел на крылечке. И в данный момент вовсю таращился на нас. Как и немногочисленные местные жители, сбежавшиеся на шум.

— Где и раньше.

— Так че ты стоишь? Прячься!

Он поспешно поднял голову — гребень дернулся. И замер.

— Да как бы тебе сказать, напарник… — я легонько хлопнул Макса по массивной бронированной лапе. — Мне кажется, в настоящий момент вопрос пряток немного потерял актуальность.

— Дракоооооончик! — тут же сдал Макса наш временно недееспособный маг. — Покатаешь?

Макс

Этот идиотский мир когда-нибудь меня попросту доконает. Да что ж тут все так и норовят меня чем-то травануть?! Бандиты, которым потребовался карманный маг, Ритха, которой остро занадобились «средства побега» и она своей инициацией превратила нас во комбинацию тарана с личным транспортом… И теперь эти еще!

Сроду наркотики не пробовал и не собирался! И крепче снотворных даже не продавал ничего никому! Оно мне надо, так себе век укорачивать? Наркотики дело такое, что по-любому линию жизни укоротят. Сам потребляешь — сам и убиваешься, другим толкаешь — так рано или поздно найдутся те, кому твоя карма не понравится, и придут ее просветлять оптимально скорым способом…

А здешние, видать, этот закон еще не открыли…

Мать твою, что ж так хреново-то? В смысле — почему мне одному?

Терхо в кайфе, Славке хоть бы что, а я опять слабак выхожу?

Похоже, что так.

Холод не уходил, наоборот, он будто набирал льда, причем живого и злого, и точно жрал меня изнутри, цепляя то одну сферу, то обе сразу. Цапал когтями, рвал и путал «нитки узора», все ходило ходуном, и Славку я еле слышал…

…Когда появилась девчонка, все стало… по-другому. Я не знаю, какой ее видел Славка. Мы как-то… не знаю… мы будто стали кем-то одним, большим и целым… почти… и это было до чертиков странно и почему-то знакомо, словно такое уже было. И еще было странное ощущение, что чего-то не хватает…. Словно в цветном наборе не хватает карандашей, или в узоре каких-то линий, завитков. Не знаю, как объяснить. Но не об этом сейчас.

Она была…

Мне опять не хватает слов.

Она была. До сих пор я считал, что самые красивые цветы на свете — снежники. Она была снежником. И белой лилией на зелени мха. Узорами инея на темном зеркальном стекле… И кувшинкой на широком темном листе. Славка видел ее как-то иначе, он говорил спокойно, даже злился на что-то… а я даже не могу вспомнить, что за бред я нес. Она была такая…