Ах ты... дракон!

— Не совсем, уже поспокойнее объяснила Ритха. — Это люди нападали на вас. Но сами понимаете, что виноваты все равно будете вы.

Ясный расклад. Он где угодно одинаковый: между чужаком и своим выбирают чаще своего. Виноваты всегда чужаки.

— Потому что драконы?

— И потому что на чужой земле.

— А… пострадавшие есть? — напряженно спросил Славка.

— Откуда я знаю?

Ага, конечно. Я прищурился:

— А откуда ты вообще что-то знаешь? Как ты туда попала, если драконам на человечьих землях быть нельзя?

Драконша украдкой глянула на мага и отвела глаза.

— О делах Стаи не говорят при посторонних. У меня были… была причина. И благословение Солнца, что она была — благодаря ей наши пути скрестились. И теперь я могу вам помочь добраться до вашей Стаи, не утратив огня. Вы ее помните? Назвать можете?

Хм… хороший вопрос. Помню ли я о своей Стае при условии, что никакой Стаи у меня нет и никогда не было? А если подумать? Что-то такое мелькнуло у меня в мыслях, что-то важное… но я не успел додумать.

— Нет, — проговорил честный Славка. — Я понимаю, что это странно, но…

— Ничего странного, — перебила дракоша. — Молодые драконы, переживающие свою первую инициацию, часто не могут сразу воплотить весь Узор. Сферы смешиваются, нарушается эррэ… память… способность мыслить… так что вы вполне можете не помнить. А ваши имена помните? Вы их называли.

Мне кажется, или она специально не дала Славке признаться в… как бы это сказать? В бесстайности? Или у меня уже паранойя. Что она говорила про сферы? Сферы…

… болит в голове. Там тоже тесно, там катаются странные цветные шары, они светятся и катаются, катаются, будто ими кто-то играет в гигантский бильярд, только сталкиваясь, они не отскакивают, а проходят насквозь. А за ними летают переливающиеся сетки, пытаются их поймать и растут. Большие растут, щекотные, горят и светятся. Они уже все тело заполнили… а когда шары сталкиваются, в голове болит и меняется. Красный шарик — и земля-стены-потолок начинают мерцать, только тускло-холодно, противно так… Бело-голубой шар толкает красный, и все меняется. Глаза ломит, будто снова нацепил дедушкины дальнозоркие очки. А что такое очки? Я не помню, не знаю. И дедушка… что это? Или кто? Не помню, я-большой этого не помню… Больно. Все становится мутным, и ноет где-то в висках и затылке. Зато стены-пол почти сразу наливаются синим-прозрачным, и я вижу, где за ними пусто… Это почти приятно, но налетает желтый шар, и снова все другое, и становится очень душно. Тело горит, кожа плавится, я рычу и трясу головой, и шары толкаются как сумасшедшие. Калейдоскоп, это калейдоскоп — из моих мозгов. Узор меняется-меняется-меняется…

Шары… Сферы? Неужели это правда — про инициацию?

— Слава, — нарушил мои мысли сосед. — Зимин.

— Макс, — машинально отозвался я.

— Веро Ари, — откликнулся третий голос. Маг. Тоже решил познакомиться. Ну-ну.

— Ну еще раз попробуй. Не спеши только. Не… Ладно, не расстраивайся, — Ритха отвела взгляд от упорно не воспламенявшейся кучи веток и легко, играючи, дохнула на нее желто-оранжевым. Ветки затрещали. — Сразу после инициации пламя не у всех получается. Даже полет, и тот хромает. Была у меня одна подруга, так ее пришлось со скалы сталкивать, чтоб крылья расправила. Трое страховали и сами от смеха чуть не падали — так потешно она крыльями махала. Наладится.

Я потер замерзшие губы. Да, не получилось из меня огнедышащего дракона… А у Славки ничего, хорошо выходит.

— Еще немножко придержи огонь. Нет, не погаси, а придержи, шеррх опусти, и накал снизится. Шеррх… ага, гребень. Нет, стоп. Прикрой глаза, сложи крылья так, чтобы кончики крыльев соприкасались с ше… с гребнем. Чувствуешь, как расправляется узор? Плетение… нет, глубже не надо, тут достаточно верхнего слоя, краешка… а теперь дохни ровно и медленно… Ага, так. Вот, получилось, можно пробовать.