Ах ты... дракон!

Свернутый блин оказался с творогом, который Яна не любила, в основном из-за упрямства. Мама когда-то была убеждена, что эта еда строго обязательна в больших количествах, поскольку формирует скелет и зубы, и бедная Янка вместе с братом давилась белой массой из пластмассовых стаканчиков по два раза на день, пока брат не взбунтовался. Но настроения это особо не испортило, блинчик все равно был вкусный.

Молодец у нее бабушка все же. Два дня тут — а повара уже выпытывают рецепт блинов и сметаны, а модницы выспрашивают, где бы раздобыть такую красоту, как шаль-паутинка. Оказывается, вязать тут не умеют. Шить — да, плести из кожи пояски и шнурки — да, а вот до вязания не додумались. Янка, правда, тоже не умеет. А вот бабушка…

Ирина Архиповна ничего такого особенного вроде не делала. Поговорила с тетей Фелой, которая должна убираться в их коридоре, попила с ней местного травяного чайку, зазвала пятерку на угощение из сушенок, соседок приглашала. И вопросы вроде были обычные — нормальный такой разговор, скучный, как всегда у взрослых. Мальчишек Ирина Архиповна расспрашивала про то, кем они хотят стать, да почему, с тетей Фелой разговор начался с жалоб на возраст и болезни… а потом перешел на вельхо, которые их могут лечить — жалко, мол, не все, да и берут дорого. С соседками беседа вообще затянулась допоздна. Те сначала любопытствовали, откуда явилась новая жилица «приютного крыла» (так звалась эта часть дома, которую Правящий города отвел для двух-трехименных, временно или постоянно попавших в «стесненные обстоятельства»), потом каждая начала жаловаться на собственные беды. Тетя Ала пришла к господину градоправителю за помощью — бедовый и рисковый ее муж, торопясь, выехал домой в снежную бурю, да так и не доехал, оставив ее вдовой с тремя ребятами. Сестрички Ила и Мила, поссорившись с семьей, в пылу спора пошли на самый крайний шаг — сбегали к молельне и прямо перед пятью богами отказались от рода. Теперь-то они поняли, что натворили, да поздно — вернуть все обратно уже никак. Остается только надеяться на покровительство города, и то — как решит господин Правящий. Тетя Сана ждала вельхо, который втолковал бы ее упрямому ревнивому придур… хм, мужу, что их ребенок действительно его, а не кого-то другого, как мерещится этому тупому… Яночка, а ты не хочешь прогуляться?

Словом, разговор был самый безобидный, и Янка не понимала, почему после каждого такого «общения» бабушка Ира устало закрывает глаза. А потом берет в руку писальную дощечку и желтый мелок и набрасывает какие-то значки. Когда Янка спросила, что бабушка делает, та рассеяно ответила: «Собираю разведданные», а потом объяснила, что сведения им нужны для того, чтобы все сделать правильно и не попасть в неприятности. Еще раз. Если б она, баба Ира, тогда побеспокоилась об этом, они бы не попали в такую переделку… Про Эркки девчонка понимала хорошо, так что старалась все полезное запоминать не хуже бабушки. Только как разобраться, что тут полезное?

Вот чего полезного в разговорах про кухню? Или про украшения в одежде? А что пользы в беседах про шерсть? Какая она бывает, да как красится, да бывает ли белая, да умеют ли из нее нитки сучить? Да почему ткань такая дорогая? А гладкие палочки, которые бабушка попросила у мальчишек — вот зачем они ей?

И только когда бабушка взяла принесенные палочки, тонкие, полированные, и, подхватив неведомо откуда взявшийся клубок, накинула первые петли, Янка сообразила, для чего это нужно…

А как красиво получается. Янка только в кино такое видела: белое кружево накидки, по краям отороченное нарядной, красиво «вырезанной» каймой.

— Ты тете Сане накидку делаешь?

— Что? А, нет. Тете Сане белое с черным носить не положено. Это подарок.

— Кому?

— Госпоже Иели. Все-таки нас приютили. И еще это «рекламная акция», — бабушка Ира печально усмехнулась. — Если такое украшение станет модным, мы с тобой сможем немного заработать. А нам ведь нужны деньги, чтобы жить, искать таких как мы…

— И Славу с Максом, да?

— Да, — лицо бабушки дрогнуло. — Да…

— Так я пойду? Можно, правда? Можно?

— А это не опасно?

— Ну я же не одна!

Воинственное стрекотание с ближайшей шторки послужило подтверждением. Названые бабушка и внучка с одинаковым интересом уставились на висящего на занавеске Штушу. Поймав взгляд, пушистое чудо цапнуло с полки запасную спицу и грозно взмахнуло, изображая из себя грозного воина-защитника.

— Вижу, что не одна, — кивнула Ирина Архиповна. — Ладно, забирай своего защитника и НЗ и можешь гулять до… — она сняла с руки часы и, проверив завод, повесила девочке на пояс, — до пяти. Устроит?

— Ой, конечно! Спасибо. Штуша?

Зверек торопливо перелез на хозяйкино плечо и подобрал хвост — у него к двери с пружиной были свои счеты.

— Я побежала!

Старая женщина ободряюще помахала ей рукой, а когда Янка, с усилием оттолкнув дверь, скрылась из глаз, рука бессильно легла на колени. На излете она зацепила «подарок», открывая спрятанную под ним тряпицу. Рубашка Максима. То, что от нее осталось.