Ах, уехал мой любимый (СИ)

- Это секрет. Пойдём скорее, - качнул головой в сторону выхода. Оставаться здесь еще хоть на минуту казалось чем-то тошнотворным.

- Сейчас я быстро переоденусь, - маленький кипиш поспешил к своему ящичку.

- Сегодня можно не переодеваться. На улице тепло, можно прямо так идти. Только кепку накинь на голову, а то солнышко сильно ярко светит.

- Можно прямо в этих сандаликах идти? – спросил Ваня так, словно уточнял, насколько я уверена в своем решении.

- Можно, Вань, - кивнула я, улыбнувшись. – Давай, соберем твои вещи в пакет и пойдём на улицу. Нас там ждут.

В счастливом предвкушении Ваня помог мне скидать свои вещи из ящика в пакет, накинул на плечи лямки своего рюкзака, прихватил трактор и вперед меня направился к выходу из садика.

Чувствуя на себе взгляд «тёти лошади», вышла вслед за сыном с гордо поднятой головой. Не хватало ещё быть отчитанной сухой старухой, которая, плюс ко всему, является матерью любовницы моего бывшего. Такой сюр в моей жизни мне точно не нужен.

Ваня по-джентльменски открыл для меня дверь и терпели дождался, когда я выйду, щурившись от яркого весеннего воздуха. Легкие наполнились свежим воздухом и вытеснили кажущуюся затхлость недавнего помещения. Запах цветущей черемухи пощекотал нос и опутал тяжелые мысли приятной лёгкостью.

- Привет, Матвей! - с кулачком вперед Ваня подбежал к ждущему нас у капота своей машины Козырскому. – А я знал, что ты приедешь.

- Привет, старичок! – бодро ответил ему мужчина. – А откуда ты знал, что я приеду?

- А ты маму мою боишься, - деловито завил сыночек, заставив меня удивленно выпучить глаза.

- Ну, я твою маму не только боюсь, старичок, - многозначительно протянул Матвей, с лукавой улыбкой на меня взглянув.

- А что ещё? – спросил Ваня.

- А об этом я тебе потом скажу по секрету.

- Чтобы мама не услышала, да? – легендарный шёпот пятилетки, который можно услышать на другом конце улицы.

- Мама об этом узнает попозже.

- Я чувствую зачатки заговора против себя, - выгнула я бровь и подошла поближе к заговорщикам.

- Любой наш заговор может быть только ради тебя, - щурившись от солнца, Матвей смотрел мне прямо в глаза: тепло, открыто и так, словно насмотреться не мог.

Глава 42

- Так, нет, стоп, подожди! У меня сейчас башка лопнет!

Полчаса назад Алёнка позвонила мне с целью «поболтать между делом» и вот она уже сидит в моей кухне, обхватив руками голову и выпучив глаза так, что они грозили вывалиться в кружку с давно остывшим чаем.

- Да ладно тебе, - усмехнулась я, зажевав печеньку. – У меня же не лопнула, хотя я была активным участником всех этих процессов.

- То есть… подожди! – опёрлась Алёнка локтями о стол и придвинулась ближе. Чуть сощурив глаза, стала активно жестикулировать, что свидетельствовало о крайней степени эмоционального накала. – То есть ты хочешь сказать, что этот кобелина у тебя в воскресенье синий в ноль, наговорил тонну мерзости, приставал, а потом в понедельник выяснилось, что он обрюхатил дочку заведующий садиком, в который ходит Ванька? Я всё правильно поняла? Мне ничего не послышалось? Факты в моей башке не смешались?

- Всё именно так, - кивнула я утвердительно, снова откусив печеньку.

- Значит так, - выхватила она из кармана джинсов телефон. – Сейчас я позвоню своему Петрушке, узнаю, где лежат ключи от танка и перееду эту гниду вдоль и поперек, пока на асфальте от него не останется даже пыли.

- Ну, и зачем? – выгнула я брови. – Ты хочешь сесть за убийство этого бесхребетного туловища?

- Я хочу его уничтожить. Последствия, на данный момент, меня вообще не волнуют, - секунду поразмыслив, она, всё же, отложила телефон на стол и снова продолжила свою активную, сверхэмоциональную жестикуляцию. – И, всё-таки, я в лютом шоке! То есть, сначала он к тебе подкатывает, потом требует уменьшить алименты, потом, вообще, пристает, а потом выясняется, что он всё это время пёр дочку заведующей и она от него родила? А где её мозг был год назад? Или она думала, что он прикола ради приходит в садик, чтобы забрать себе домой первого попавшегося пацана? Она с башкой дружит, нет?

- Честно говоря, не знаю. Но раньше я пыталась её даже оправдать, думая, что девчонка могла быть просто не в курсе, что он женат и стала, по большому счёту, такой же обманутой, как и я. Я даже торшером ее тогда в номере била вполсилы, а оно вот как оказалось.

- Надо было от души ей навалять и торшер этот в задница засунуть, - ворчала Алёнка, шумно и резко перебирая конфеты в вазочке. – И вообще! Где, мать вашу, женская солидарность? Ну, видишь ты, что мужик женат, да не просто женат, а даже ребенок есть, то какого лешего лезешь в семью? Нафига, спрашивается? Что ты там забыла? Предположим, Игнатьев подбивал к ней клинья… Так отшей ты его! Это чужой мужик! Чужой! Фу, кака! Пошли его к жене и ребёнку, а не к себе в койку! Меня сейчас порвёт просто! - швырнула она конфеты, так ни одну не выбрав. – Я не понимаю! Я просто не понимаю таких баб! И вот из-за таких куриц никто не верит в существование женской дружбы, солидарности и взаимовыручки.