Ах, уехал мой любимый

- Вроде того…

Глава 27. Двенадцать лет назад

12 лет назад

- Опять у вас на урок меньше, - хныкала над ухом Алёнка, сверив наши расписания.

Мы обе учились в десятом классе, но в разных параллелях. При этом ни она, ни я почти не общались со своими одноклассницами, предпочитая общаться на переменах исключительно друг с другом. Всё-таки, дружбу длиной от самого детского сада не разбить отсутствием общего класса.

- Мы везунчики, - ответила ей и убрала дневник обратно в рюкзак, застегнула его и накинула одну лямку на плечо. Две сразу – носить не круто. Кто так решил и какое предназначение у второй лямки - остается для меня загадкой. Просто какой-то необоснованный заговор, в который меня не посветили. Все так ходят и я тоже.

Да-да… а если все решат сброситься с девятого этажа, то я тоже пойду за ними, но только в этот раз надену рюкзак на обе лямки и вместо гранитов науки в твердом переплете вложу в рюкзак парашют. Пусть я буду падать с крыши не самой крутой, но зато точно приземлюсь самой целой.

Всё, как и всегда: я, как бы, со всеми, но в стороне от всех. Такова участь школьных «ботаников».

- Чем после уроков займёшься? – спросила Алёнка, вместе со мной подпирая задом подоконник, пока в нужном мне кабинете дописывали итоговую годовую контрольную.

- Не знаю, - дернула плечами. – Можем сходить куда-нибудь.

- Сходим к Чащину на вечеринку? У него предки сваливают загород, а квартира на два дня остается в его полном распоряжении.

- К Чащину? – скуксилась я и перевела взгляд на Алёнкиного одноклассника – белобрысого позёра с манией величия и таким же огромным прыщом на кончике носа. – Он же придурок.

- Зато у него свободная хата, на которую могут прийти еще красавчики и, возможно, даже старшаки. Смекаешь?

- Вообще-то, нет, - с опаской посмотрела на её хитрую морду.

- Смекаешь, - протянула Алёнка уверено, и улыбка её стала ещё шире.

- Я тебя сейчас ударю, - предупреждающе стянула с плеча рюкзак и замахнулась им.

- А то, что Козырский твой может прийти на тусу, ты не подумала?

- Он не мой и нет, не подумала. Мне, вообще, всё равно, - отвернулась от нее и приступила к гипнотизированию двери кабинета.

- О, смотри! Козырский! – прошипела рядом Аленка.

- Где? – вытянулась я струной, выискивая знакомый ёжик на голове в толпе других, снующих туда-сюда, школьников.

- Всё равно ей, ага, - хохотнула подруга. – Нет его. Пошутила я.

- Вот, ты коза! – всё-таки ударила её рюкзаком по плечу.

- Меня нельзя бить! – завопила она.

- Это еще почему?

- А у меня палец гнется. Смотри! – воскликнула она таинственно, как это делают фокусники, и оттопырила указательный палец, затем просто согнув его. – Видишь?

- Он у всех гнется, ненормальная, - рассмеялась я, уже не в силах злиться на ее снова.

Алёнка – единственный человек, на которого невозможно разозлиться, даже если очень захочется.

- Получается, что никого нельзя бить, - пришла к выводу подруга. – Ф – философия. Хотя, не. Трудовика можно бить.

- Почему?

- У него нет этого пальца.

- Фу на тебя! – поморщилась я и скрестила руки на груди, снова без особого интереса глядя по сторонам.

Последний на сегодня урок. Я мысленно уже направлялась домой, и высидеть еще физику, казалось испытанием не для слабонервных.

- Козырский! – вопль Антонины Сергеевны, нашей биологички, разлетелся на весь коридор. В этот раз я точно знала, что вытянулась по струнке не зря. – Вытащи белку из дупла! И не корми её орехами – она дохлая!

- Она дохлая потому, что вы ее не кормите, Антонина Сергеевна, - послышался знакомый насмешливый голос и из кабинета вышел сам виновник учительской истерики.

- Вот, баламут! – притворно ущипнула она его за плечо, уже без какой-либо злобы. – Как покормишь, верни в кабинет. Я снова на дерево не полезу. Опять застряну.

- Хорошо, Антонина Сергеевна. Но, если вдруг застрянете, то там, по-любому, еще останутся орешки вам на перекус. Белка их вечно не доедает, - Матвей улыбнулся ей своей фирменной улыбочкой, пока вокруг него собиралась его компашка, восхищенных им индюков.

Не акцентируя внимания на их присутствие, Матвей перебросился парой фраз с Масловым, который был, похоже, его единственным близким другом из всей шайки. Над чем-то посмеявшись, парни пошли в сторону крыла, где находился спортзал. И путь их пролегал как раз мимо нас.

Лучше бы я уже в кабинете сидела и смотрела в окно, нежели в его глаза цвета темного шоколада со спрятанной в нем взрывной карамелью.

Итак, по наработанной схеме изображаем безразличие.

Я вычитала в журнале, что мужчины, по своей природе, - завоеватели. Сейчас он увидит, что я холодна и неприступна и решит меня завоевать. Точно говорю!

- Литвинова, - обратился он ко мне, проходя мимо. – На тренировку заглянешь? Я без своего талисмана никуда.

Сделала вид, что с трудом оторвалась от важного дела – созерцания трещины на стене. Максимально пафосно и в то же время устало (этому тоже учили в журнале) закатила глаза и посмотрела в его лицо.

- Посмотрим, - ответила я, строя вид занятой «ботанички» с картонной короной.

- Я буду ждать, - произнес Козырский, подмигнув мне напоследок.

Коленочки, пожалуйста, не подгибайтесь! Щёки! Не краснейте!

И снова одним подмигиванием он разрушил очередную мою стратегию, вынуждая просто быть собой. Я опять залилась краской до самых ушей и прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы широко не улыбнуться ему в ответ.

- Тили-тили тесто… - пропел голосок над самым ухом.

- Отстань, – отмахнулась от Алёнки, смеясь.

- И что? Пойдёшь не тренировку? – хитрым ёжиком подкалывала меня подруга. – На Козырского своего смотреть будешь, да?

- На тренировку почти вся школа ходит на кого-то посмотреть, - старалась я казаться безразличной и со спокойствием монаха игнорировала каждую новую иголочку. – Козырский не один в баскетбол играет. И кроме него есть на кого посмотреть.

- Да? И на кого же?

В состоянии тихой паники начала вспоминать, кто там есть еще. Ну, же, Литвинова! Десять игроков носятся по площадке от кольца к кольцу. Вспомни хоть кого-нибудь из них, кроме Козырского.

- Маслов! – «родила» я, наконец.

- Маслов? – скептически выгнула брови подруга. – Лучший друг Матвея? Хочешь их рассорить? Или это такой хитрый план, чтобы Козырский приревновал?

А план-то, действительно, хорош. Но нет.

- Я никого не хочу заставлять ревновать. Просто говорю, что кроме Козырского есть еще на кого посмотреть. Маслов тоже хорошо играет.

- Хорошо-то, хорошо. Но не так как Козырский, да? – еще одна иголка.

- Отстань, - старательно заталкивала учебники и тетради в рюкзак, молясь о том, чтобы тот не разошелся по швам.

И как только другие старшеклассники умудряются приходить на уроки, имея в рюкзаках только несколько тетрадей? Ручки они, кстати, вообще, с собой не носят. Их носят такие как мы – ботаники, у которых еще с первого класса остался пенал с неиссякаемым запасом ручек, карандашей и линеек.

- Не отстану, пока не признаешься мне в том, что тебе нравится Матвей, - продолжала жужжать Алёнка над ухом и попутно помогла мне втолкнуть в рюкзак последнюю тетрадь. – Вообще-то, если ты забыла, я твоя единственная подруга ещё с далёких беззубых времён.

- Не беззубых, а с тех времён, как у нас выпали молочные зубы.

- Одна фигня, - отмахнулась она от меня. – Ну, так что? Расскажешь?

- Нет, - ответила я безапелляционно и накинула на плечо лямку рюкзака.

- Почему?

- Потому что, если я тебе скажу, ты начнешь проворачивать операции по сближению меня с… ним, - произнесла я расплывчато, так как мимо проходили другие девочки, которые, как и мы, шли в спортзал, чтобы поглазеть на тренировку школьной сборной.

- И? – выпучила Алёнка глаза. – Что в этом плохого? Я же как лучше хочу.

- Ты хочешь как лучше, я мне потом краснеть. Потому что твои шуточки, Алён, это же… это… - махнула рукой в воздухе, надеясь поймать наиболее подходящее слово. - …это капец, короче.

- Вот именно поэтому я всем и говорю, что мой муж должен быть военным.

- Чтобы ты боялась, что он танком тебя переедет и шутила аккуратнее? – спросила я, пряча лукавую улыбку за прикусыванием губы.

- И поэтому теперь тоже, - хохотнула подруга. – А еще потому, что мой муж должен быть бронелобым, чтобы от него отскакивали все мои шуточки.

- Это ты сама так решила?

- Не-а, мне мама так сказала, - подхватив меня под локоть, Алёнка поволокла меня в сторону спортзала. – Идём болеть. Там, поди, у Козырского ничего без тебя не получается. Талисман краснощёкий не в рядах болельщиков. Нельзя так.

Уже на подходе к спортзалу царила суматоха. В основном, состоящая из девчонок. Все хотели занять места поближе к игровой площадке да так, чтобы каждый игрок смог заметить их улыбочки, заигрывающие взгляды, а если повезет, то и толстовку одного из них на своих плечах.

Наш спортзал довольно большой и отапливается только за счёт разгоряченных игроков, поэтому тот факт, что кто-то из болельщиц может замёрзнуть не кажется подозрительным.

- Давай, сюда сядем, - указала Алёнка рукой на самый верхний ряд.

- Ничего, что там уже сидят? – приходилось вжимать голову в плечи и бояться, что в нас может прилететь баскетбольный мяч, который сейчас гоняли по площадке десять здоровенных лбов.

- Как сидят, так и встанут, - заверила меня подруга и потащила за руку вверх. Склонилась к двум сидящим девчонкам и вполне серьёзно произнесла. – Вас там руссичка зовёт. Что-то с контрольной… Точно не знаем.

- Блин! – закатили они эпично глаза и, тяжело вздыхая, поднялись со своих мест, куда нас почти сразу усадила Алёнка.

- Руссичка зовёт? – скептически выгнула я брови. – Серьёзно?

- Ань, посмотри на их лица. Они ж, наверняка, слово «молоко» пишут, просто рисуя корову.

- Надеюсь, нам не придется с ними драться, когда они поймут, что их обманули?

- Они сейчас пошли добровольно сдаваться своей училке. У неё, по-любому, есть для них тонна заданий. Так что не парься. Смотри, лучше, на площадку. Смотри, как взглядом бегает по болельщикам. Тебя ищет. Точно говорю.

Почти сразу поймала взглядом макушку Козырского. Парень бежал спиной вперед, периодически поглядывая себе за плечо, на разминку, что велась впереди, и на трибуны, словно выискивая кого-то.

- Посмотри сюда, - шептала рядом Алёнка, словно зазывая его. – Выше. Ещё выше. Вот так!

Наши с ним взгляды встретились. Дыхание на секунду перехватило, словно меня толкнули к краю обрыва. От солнечного сплетения по телу разбежалось тепло и миллиарды щекочущих мурашек.

Уголки губ Матвея едва приподнялись, а в следующую секунду ему в лицо чуть не прилетел мяч, который он успел поймать.

- Хорош разминаться! Давайте играть, - скомандовал он другим игрокам, и его инициативу громким свистком подхватил наш физрук Иван Степанович.

- Видишь? - шепнула мне Алёнка, положив острый подбородок на плечо. – Он только тебя и ждал.

- Не выдумывай! - шикнула на неё и ткнула локтем в рёбра.

***

- Разбиваемся на команды! – густой бас физрука отлетел от потрескавшейся краски стен спортзала и ударил по барабанным перепонкам ничуть не меньше, чем это делал его свисток. – Козырский и Маслов за капитанов.

В центре площадки началось распределение игроков по командам. Оба капитана поочередно отбирали себе по игроку, между телом подкалывая друг друга в том, кто больший лузер в предстоящей игре. Добрая и правильная конкуренция друзей не настраивала команды на «мясо». От начального настроя, вообще, многое зависит. Бывали случаи, когда еще при распределении игроков в команды капитаны начинали драку, не поделив какого-то игрока.

Сегодня, к счастью, нам не грозит стать свидетелями поединка еще до начала основной игры.

Когда команды были сформированы, а лишние мячи убраны с площадки, Маслов кивком головы и лукавой улыбкой подозвал к себе Козырского. Склонившись к его уху, что-то шепнул и улыбнулся еще шире, заметив на лице Матвея сначала растерянность, а затем ядовитую ухмылку.

Бросив быстрый взгляд прямо на меня и кивнув другу, Козырский обменялся с ним рукопожатиями и традиционным толчком плечо в плечо, после чего оба капитана разбежались по своим командам, вероятно, толкать им мотивирующие речи.

- Ну, что, Анют? Готова краснеть на благо родной команды? – ехидно ухмыльнулась Алёнка, слегка на меня навалившись.

- Я, как и всегда, болею только за мяч. Он такой… круглый, - тихо хохотнула я. – Оранжевый. С полосками…

- И его трогают десять горячих парней. Самый горячий из них Козырский. Так и вижу, как ты представляешь себя на месте этого мяча, - мечтательно вздохнула подруга и уперлась локтями в колени, сложив подбородок на сжатые кулачки.

- Нет, Алён. На месте того мяча я представляю только тебя. Так приятно смотреть, когда его бьют об пол.

- Коза! – толкнула она меня беззлобно, и в следующую секунду всех собравшихся оглушил протяжный свисток, служащий началом противостояния двух сильных команд. Не зря все собравшиеся на площадке входят в основной состав и резерв школьной сборной, которая неоднократно являлась чемпионом области.

Стук мяча по дощатому полу и свист подошв кроссовок при резких поворотах приковали всё внимание к действу на площадке. Игра только началась. Парни пока приценивались к друг другу и выбирали себе жертв из команды соперника, которых буду блокировать, не позволяя подобраться к мячу.

- Козырь! – позвал Маслов Матвея, дразня мячом, который набивал у своих ног. – Готов проиграть?

- Масёл! – отозвался Матвей. – Меньше болтовни. Береги силы, тебе ещё потом в раздевалке плакать.

Дружный смех пронесся по трибунам подобно волне, которую пускают на футбольных матчах резким вскакиванием и поднятием рук. Матвей не стал ждать, когда все вдоволь насмеются и устремился вперед, каким-то заколдованным движением руки и корпуса, отобрав у Маслова мяч. Обходя соперника за соперником, не стал подбираться слишком близко к кольцу, где его уже «встречали», а предпочёл забить гол с трёхочковой линии.

- Три – ноль! – вопль и свист физрука утонул в аплодисментах болельщиц, которые разве что лифчики не бросали на площадку, дабы привлечь внимание Козырского.

Сам же Матвей, возвращаясь спиной вперед в свою зону, поймал мой взгляд и удержал его на несколько долгих секунд, чтобы традиционно подмигнуть после забитого им гола.

Покраснела. Сразу. Мгновенно. Бесповоротно. По коже прокатилась волна жара, которая накрыла меня с головой. Прикусила внутреннюю сторону щеки и с трудом отвела взгляд на команду Маслову, сделав вид, что вообще не впечатлилась этим его трёхочковым.

Пф, подумаешь! Он так постоянно делает. Ничего нового. Хоть бы раз проиграл для разнообразия.

И он проиграл…

Только первый гол, которым Матвей открыл счёт в этой игре, оказался удачным. Дальше что-то явно пошло не так. Мяч вылетал из его рук, словно он их взял напрокат, а инструкцию к ним прочитать забыл. Он перестал попадать не просто в кольцо, а даже в щит, к которому это кольцо крепилось.

От нервов я сгрызла все ногти, искусала губы почти в кровь и даже несколько раз крикнула, чтобы он собрался и включил голову. Так плохо Матвей ещё никогда не играл. Он даже не играл сегодня, а… баловался. Да! Самым наглым образом баловался и даже не сильно расстраивался, когда его команде забивали очередной гол.

- Козырь! – ляпнул один из игроков его команды, уже насквозь вспотевший. – Что с тобой? Играть будешь, не?

- А я что, по-твоему, делаю? – вопросом на вопрос отозвался Матвей, словно прикинувшись дурачком.

- Что, вообще, происходит?! – высказала Алёнка мои мысли вслух. – Козырский решил слить первую игру? Или его талисман недостаточно красный?

- Да я сейчас лопну как перезревший помидор! – выплюнула я возмущенно и даже слегка привстала с места, когда Матвей в очередной раз побежал к кольцу и промазал. – Как так-то?!

Иван Степанович подал свисток, сигнализируя о том, что время вышло. Запыхавшиеся игроки разбрелись по углам и только Маслов с Козырским обменялись непонятными смешками, в которых громче всего смеялся Маслов.

Конечно! Это ведь его команда нестараниями Козырского только что выиграла первую игру!

- Так я и думал, - подхихикивал Маслов.

- Пошёл ты, - бросил ему беззлобно Матвей и одарил меня загадочным взглядом. Спрятал легкую улыбку в задранной ткани майки и довольный собой под вздохи восхищенных его торсом болельщиц, вернулся к своей команде.

Пофиг! Пусть делает что хочет, лишь бы эта майка не опускалась до конца игры.

К счастью, уже ко второй игре Матвей нашел инструкцию к своим рукам и в этот раз внимательно ознакомился. Оставшиеся три четверти игр его команда была победительницей, а почти устала краснеть и сдержанно радоваться каждому забитому голу.

- Ну, вот! – всплеснула Алёнка руками к концу финальной игры. – Может же, когда хочет! И что, спрашивается, с ним было в первой игре? Пытался понять почему мяч круглый, а не зеленый?

- Дурака валял просто, - хмыкнула я, ожидая вместе с подругой, когда освободиться проход от восхищенных фанаток парней и можно будет спокойно покинуть спортзал в перерыве между играми.

Сразу после баскетбола запланировано пять партий волейбола, а их смотреть я уже не планировала. Ну, разве что, одну. Потому что, если я задержусь дольше, чем на час-полтора после окончания уроков, то мама сразу решит, что я умерла и где-то под кустом меня доедают вороны. Поэтому, во избежание маминой истерики и папиных порицающих вздохов, лучше возвращаться домой еще до наступления заката. Ведь, как известно, стоит зайти солнцу, как сразу просыпается немытая мафия, освещающая себе преступные дорожки золотыми зубами, изготовленными из переплавленных серёжек таких гулящих и непослушных девочек, как я.

Да-да, этим меня и пугали в детстве.

- Смотрим одну партия и валим по домам? – спросила Алёнка, идя впереди и периодически на меня оборачиваясь.

- Да. Давай, только выйдем в коридор к батареям, пока перерыв. Хоть немного согреться надо, а то в зале совсем дубак, - произнесла я тихо и поёжилась от нового приступа холодных, колючих мурашек.

Демонстрировать на всеобщее обозрение, что я замерзла и меня нужно срочно обогреть, я не стала. И никогда так не делала. Клянчить толстовку с чьего-то барского плеча, чтобы затем похлопать ресничками, казалось мне чем-то унизительным. По крайней мере, глядя на то, как это делают другие девочки, мне никогда не хотелось оказаться на их месте. Как вокзальные оборванки, которые просят пятьдесят рублей на обратный билет вот уже несколько лет, но всё никак не уедут.

- Приходи вечером ко мне. Фильмы посмотрим, - предложила Алёнка, на выходе из спортзала. – Папа вчера пополнил коллекцию дисков. Есть парочка интересных.

- Если родители отпустят, то приду. Только не с ночевкой, завтра же в школу, - поймала её за рюкзак, чтобы не потерять в толпе выходящих.

- Ань, подожди! – прилетело мне в спину, отчего по позвоночнику прокатился электрический разряд, а в голове прогремел салют.

Этого «Ань, подожди!» я ждала уже год. С момента переходу в старшую школу каждый раз, когда видела его мысленно молилась о том, чтобы он ко мне обратился. Но в то же время боялась, что такой момент может настать.

И вот оно! Случилось! Сам Козырский бежит за мной и просит его подождать! Небушко, спасибо тебе!

- М? – только и смогла я изречь, обернувшись к тяжело дышащему парню.

- Не останешься на игру? – спросил он, поправляя капюшон своей толстовки на колючей макушке.

- Если только на одну партию. Мне больше нельзя, поздно уже, - обняла себя и незаметно ущипнула, чтобы проверить не сон ли это. Не сон. И щипать себя за локоть - капец как больно.

- Оставайся. Куда я без своего талисмана? - его губы растянулись в приятной улыбке.

- В первой четверти он тебе не помог, - чуть сощурила я глаза, напомнив ему, как отвратительно он играл в самом начале.

- Я разминался, - склонил Матвей голове чуть набок. Пробежался по мне взглядом и ловкими движениями рук стянул с себя толстовку, затем так же быстро, чтобы я не успела пикнуть, накинул её на меня, почти укутав, как малыша. – В зале холодно.

- Н-нормально, - заикнулась я, почти теряя сознания от счастья, которое разрывало меня изнутри.

- И ещё, - произнес Матвей загадочно и подошёл ко мне настолько близко, что пришлось вскинуть подбородок, чтобы видеть его глаза, пока его горячее дыхание щекотало мне щеку. Умелые пальцы ненавязчиво коснулись замка толстовки и «собачка» молнии медленно поползла вверх, остановившись лишь у моего подбородку. – Сходим вечером в парк? – спросил он, находясь так близко к моим губам своими, что я не сразу сообразила, о чем он спросил.

- Что? – переспросила я, словно находясь под гипнозом.

- Погуляем вечером? Часов в семь? – ответил Матвей и в тёмных глазах полыхнули искры, а уголки губ приподнялись в самой милой улыбке на свете.

- Сегодня? Кхм. Да, хорошо, - начала я часто моргать и отступила на шаг, чтобы сохранить хоть какую-то частичку разума. – В семь. Хорошо, - закивала болванчиком.

- Тогда встретимся у старого фонтана, - произнес он, отступая спиной к залу.

- Хорошо, - знаю, что стала походить на попугая, но ничего другого сказать была не в силах.

Ведь хорошо же? Очень хорошо.

Когда Козырский скрылся из виду, растворившись в толпе игроков в спортзале, только тогда я смогла вернуться с небес на землю.

- Нифига себе! – тихо пищала рядом Алёнка, слегка припрыгивая. – Это свидание. Он позвал тебя на свидание!

- Да? – не веря спросила я. Словно все то, что только что произошло, было не со мной.

- Да, подруга! Да! Обалдеть! Вау! Даже я сегодня обведу этот день красным в календаре. Ещё и толстовку свою тебе дал! Дай понюхаю!

- Не надо ничего нюхать, - сопротивлялась я. – Что за извращение?

- Ой, да брось, - фыркнула Алёнка и всё уже уткнулась в толстовку носом, шумно вдохнув. – Теперь я знаю, как пахнет бог. Обалдеть! Понюхай.

- Не буду я, - встрепенулась и сохранила гордую осанку. Тут и нюхать ничего не нужно. Запах Козырского и так обволакивал меня как теплое пуховое облако.

- Вечером, всё равно, приходи ко мне, - ткнула Алёнка в меня пальцем. – Приоденем тебя так, что он сдохнет от счастья, как только тебя увидит.

- Не хотелось бы свидания с трупом, - поморщилась я и, всё же, не сдержалась и уткнулась носом в плотную ткань толстовки.

Ммм… божественно!

- Ну, ладно. Не сдохнет, но спать этой ночью точно не сможет.

- Ага, из-за страха, когда меня увидит.

- Ай, короче! – закатила Алёнка глаза. – Всё будет круто. Не парься.

***

- Нет, Алёна.

- Да, Аня, - кивала она, улыбаясь как маньяк.

- Алёна, нет.

- Аня, да.

- Я не буду пихать в лифчик носки. Даже новые. Убери их от меня, - вырвала из её рук махровые носки и вернули обратно в ящик комода.

- Ты лишаешь себя шанса на долгие и крепкие отношения, - поучительно заявила подруга. – Мужчина любит глазами.

- У меня шестнадцать лет не было груди и тут специально к свиданию отросла? – хохотнула я, собирая волосы в высокий хвост. – Не слишком ли подозрительно?

- А может, ты берегла её для особенного случая, - развела Алёнка руки, с трудом сдерживая дурацкую улыбочку. – Откуда ему знать, на какие фокусы способна женская грудь? В ней даже молоко образовывается, так что ждать от неё можно чего угодно.

- Ага, и внезапно выпавших носков тоже, - в очередной раз покрутилась у зеркала, проверяя образ для свидания. Вроде, сносно: черное платье в мелкий красный цветочек, джинсовая куртка сверху и балетки снизу.

Бросила взгляд на часы. Уже полседьмого. Живот скрутило так, словно свидание я проведу сегодня на унитазе. Руки затряслись, ладони вспотели, а сердце застучало так, что шум, гоняемой им крови стал слышен в ушах.

Кошмар! И это я еще даже на само свидание не пришла, а только готовлюсь к нему.

- Может, не нужно идти? – спросила, глядя на своё отражение в большом зеркале на внутренней стороне дверцы шкафа. – Может, он просто пошутил?

- Кто? Козырский? Да я ему волосы подожгу за такие шутки! – завелась Алёнка, перебирая бусы своей мамы в деревянной шкатулке. – Не пошутил он. Одному так шутить неприкольно, он для этого собрал бы свою компашку, чтобы смеяться было веселее. Так что об этом можешь не париться. Хочешь, я с тобой пойду?

- Ой, не, Алён! С тобой туда идти ещё страшнее, чем без тебя.

- Чего это? – выронила она бусы, возмущенно на меня вытаращившись.

- Ничего, - хмыкнула я, поправляя подол платья. – Лучше, в случае чего, я опозорюсь одна, чем буду делать это в компании.

- Нормально всё будет, - отмахнулась Алёнка и приступила к перебиранию косметички моей мамы, которую я принесла с собой. – Если ты не знаешь ничего о свиданиях, то о них точно знает Козырский. Просто расслабься и плыви по течению, которое он задаст.

- А если дело до поцелуя дойдёт? – по спине пробежалась волна паники. – Я же ни разу не целовалась.

- Как человек, который целовался сотни раз авторитетно заявляю: расслабься. Не умеешь, тебя научит Матвей.

- А вдруг слюни потекут? Или… - дыхнула в ладонь и принюхалась. Пахло только мятной жвачкой. – … или изо рта вдруг завоняет от волнения?

- Слюни у тебя и так каждый раз текут при виде Козырского, так что для него это уже привычное дело, а по поводу вони изо рта не парься. Парься только если из его рта вонять будет, - рассмеялась Алёнка. – Есть, конечно, один вариант, если ты не уверена в поцелуе. В принципе, ему можно легко научиться.

- Да? – повернулась в ней. – И как?

- В общем, девчонки из старших классов, ну, знаешь Марину и Катю – две лучшие подруги?

- Ага.

- Они учились целоваться друг на друге.

- Это как? – сморщилась я, терзаемая подозрениями.

- Целовались друг с другом. Не тупи! – закатила Алёнка глаза. – Один раз, чисто, чтобы принцип понять.

- И ты… предлагаешь… - протянула я, чувствуя ещё больший страх перед репетицией поцелуя, чем перед основным.

- Ну, ни то, чтобы я прямо настаиваю, но если ты сомневаешься в способностях своего языка, то один раз я готова пойти на жертву. Только ради нашей дружбы, но об этом никому и никогда! Ясно?

- Языка? – поморщилась я.

- А ты как хотела?! – выпучила Алёнка глаза. – Там участвует всё. Но если зубы стукнутся об зубы, то это стрёмно.

- Я никуда не пойду, - выплюнула я уверенно и села на кровать, сложив руки на груди. – Слюни, язык, зубы… я всё это не запомню. Обязательно что-нибудь напортачу, а потом надо мной будет смеяться вся школа.

- Тогда постарайся избежать поцелуя, но если дело до него дойдёт, то не паникуй. Доверься Матвею, он сам всё сделает. А если посмеется, то пошёл он нафиг. Нам такой парень не нужен. И это… - подошла она ко мне и подергала за рукав джинсовки. – Курточку сними.

- Зачем?

- Чтобы у него был повод побыть джентльменом, накинув тебе на плечи свою куртёху.

- Не хочу я. Мне и в своей куртке хорошо. У неё карманы есть, чтобы я не болтала руками, как дура.

- Тебе не придется ими болтать, - цокнула Алёнка и присела рядом. – Он по-любому сейчас притащит какой-нибудь цветочный веник, с которым ты будешь весь вечер таскаться, так что не парься.

- Всё равно не сниму. Мне будет неуютно. Будто раздетая.

- Ну, и зря, - нехотя согласилась Алёнка и потянула за резинку, которой так долго собирала волосы в хвост. – А вот волосы лучше распустить. У тебя с распущенными личико сердечком. Заколочки приколи по бокам, чтобы волосы в глаза и рот не лезли.

- Ладно, - согласилась я и распустила локоны по плечам и спине. – Нормально?

- Красотка! Если он в тебя сегодня не влюбиться, то завтра я всем расскажу, что он «голубой», - поиграла она бровками. – Всё! Теперь иди, иначе опоздаешь.

- Разве даме не полагается опаздывать на свидания? – ощущая дрожь в коленях, встала рядом с кроватью и, наверное, в миллионный раз за вечер огладила край платья.

- Опаздывают только овцы, набивающие себе цену, - авторитетно отрезала Алёнка. – А мы с тобой адекватные. Ну, ты – точно. Всё, иди уже! А то я тоже начиная волноваться глядя на тебя.

- Ладно. Пошла, - выдохнула я резко. И двинулась к выходу из квартиры подруги.

- Последний штрих, - догнала меня Алёна.

- Что… - в рот попало облако духов, которыми в меня прыснула подруга. – Горько!

- Это я потом буду кричать на вашей свадьбе. Всё, вали давай!

До парка дошла трусливым зайцем: кружила рядом, несколько раз вполне серьёзно решила никуда не идти, а потом несколько дней не появляться в школе, чтобы можно было прикинуться заболевшей.

Но любопытство того, как пройдет свидание, всё-таки, пересилило трусость. Поэтому к старому фонтану и подошла вовремя и испытала укол разочарования, когда не обнаружила там Матвея.

Значит, обманул? Пошутил? Разыграл и теперь где-то смеется надо мной, влюбленной дурочкой, со своими дружками?

Вот я дура! Дура дурой!

- Привет, - прошелестел над ухом знакомый голос.

Сердце ударило о рёбра. Резко крутанулась на месте, вскинула голову и встретилась взглядом с искрящими угольками его глаз.

- Привет, Матвей, - ответила я, чувствуя, как к щекам вновь подобрался румянец.

Черные кеды, джинсы и джинсовка поверх белой футболки. Всё просто, но на нём это смотрится так красиво, что с ума сойти можно. А как он пахнет! Я будто нахожусь рядом с тропическим лесом на берегу теплого океана.

- Это тебе, - его рука медленно появилась из-за спины, а в ней оказался самый милый на свете белый плюшевый медвежонок.

- Спасибо! Какой он классный! – я была готова пищать от восторга, но вместо этого ограничилась скромным подпрыгиванием на месте. – Ой! А я тебе ничего не принесла в подарок!

- Это необязательно, - усмехнулся Матвей. – Достаточно того, что ты пришла.

Впервые слышу, чтобы кому-то было достаточно просто моего присутствия рядом. Обычно, парни моего возраста скупы на слова подобного характера. Можно считать большо удачей, если к комплименту не примешано оскорбление. В общем, мне так еще не везло. Сегодня первый раз, когда комплимент, адресованный мне, звучит без подводных камней.

Уткнулась носом в медвежонка, не зная, что ответить и как, вообще, нужно реагировать. С одной стороны, даже стало жалко, что в руках плюшевая игрушка, а не букет цветов. Ронять лицо в цветы и делать вид, что наслаждаешься их запахом, куда более адекватно, чем нюхать игрушку. Но с другой стороны, это же медвежонок – самое милое, что придумало человечество и мог подарить мне Матвей.

- Идём? – протянул он мне раскрытую ладонь, в которую я, очевидно, должна была вложить свою руку.

Так сразу? Гулять рука в руке? О таком я только мечтать могла. И мечтала, если честно.

- Идём, - вложила холодные от волнения пальцы в его теплую ладонь и на секунду забыла, как дышать.

Мягкое поглаживание и покачивание его руки и вот наши пальцы переплелись и крепко удерживают друг друга. Или это Матвей меня удерживает, чтобы я не убежала? Наверняка, по мне видно, что сейчас я далека от адекватности. Сложно сохранять разум чистым, когда тебя держит за руку парень твоей мечты.

- А куда мы пойдём? – разбавила я молчание, во время которого Матвей со сдержанной улыбкой наблюдал за мной.

Если он дал мне время на то, чтобы привыкнуть к новым ощущениям, то спасибо ему за это.

- Можем просто прогуляться. Можем пойти в кафе и спокойно посидеть там, поговорить, - повёл он меня за собой по узкой тропинке, выложенной из серой плитки.

Опавшие белые лепестки черемухи укрывали наш путь словно снегом. Теплый ветер приятно ласкал кожу и играл волосами, будто хвалил меня за то, что я их первый раз в жизни распустила, а не стянула узлом или косичкой.

Гулять или в кафе?

Если я буду есть, сидя напротив Матвея, то у меня, совершено точно, пойдёт носом сок или кофе или я подавлюсь тем, что заказала.

- Давай, просто погуляем, - произнесла я, продолжая сходить с ума от касаний его руки к моей.

А как тут не сойти с ума, когда он так ласково и нежно поглаживает подушечкой большого пальца мой палец?

- Расскажи мне что-нибудь о себе, - произнёс Матвей, нарушая такое приятное для меня молчание.

- Что рассказать? – спросила я, вышагивая рядом. Ноги сами отказывались переставляться быстрее.

Обычно мне приходилось хоть из пункта А в пункт Б по чётко заданному и известному маршруту, но сейчас я впервые шла не куда-то по своим делам, чтобы дойти до конечного пункта, а с кем-то, не зная, куда он меня приведет.

Надеюсь, что прямо к счастью…

- Расскажи мне всё. Всё, что пожелаешь нужным, - его заинтересованный взгляд обезоруживал.

- Да ты и так обо мне, наверное, всё знаешь, - повела я плечами. – Учимся мы с тобой в одной школе, я на год младше. Мне шестнадцать, зовут Аня. Ничего необычного и интересного. Такая же, как все.

- Не говори так, - чуть нахмурился он, укоризненно на меня посмотрев. – Ты совсем не похожа на других. Я тебе не нравлюсь, - улыбнулся он лукаво, явно напрашиваясь на комплимент.

- С чего ты взял? – я решила не сдавать позиций. Если я признаюсь вслух в том, что он мне нравится, то я точно потеряю сознание прямо здесь и сейчас.

- Ну, - качнул он головой, словно прикидывая. – Ты ни разу не говорила, какой я классный. А ещё ты на меня сегодня кричала. Я слышал, как ты назвала меня идиотом.

Зажмурилась и виновато подняла голову, сразу наткнувшись на насмешливый взгляд.

Чёрт! Он слышал, что я ему кричала во время первой четверти игры? Среди общего гула голосов он расслышал меня?

- Я не виновата, что сегодня ты так плохо играл в самом начале. И не лыбься так, - фыркнула я смущенно, глядя на то, как его улыбка стала шире.

- Снова накричишь?

- Ну, если тебе это нравится… - попыталась я применить ту каплю флирта, что мне была доступна.

- Оставим на следующие игры. Приятно слышать, как ты за меня волнуешься, - шепнул он заговорщицки.

Снова уткнулась носом в медвежонка. Наверное, пора бы уже перестать так сильно смущаться. Всё самое страшное уже позади. Мы держимся за руки и даже о чем-то говорим, хотя я была уверена, что весь вечер не смогу сделать ничего, кроме покраснения и моргания пустыми глазками.

- Пойдём туда, - предложила я, указав медвежонком на качели «лодочки», которые остались в этом парке от старых аттракционов.

- На качели? – скептически спросил Матвей, разглядывая их через полосу деревьев.

- Боишься?

- Нет, - изогнул он густую бровь. – Просто, обычно их никто не замечает. Даже сейчас на них никто не качается. Уверена, что хочешь?

- Я на них тоже только в детстве качалась, когда здесь стояли ещё и другие аттракционы. Мне тогда лет шесть было. Думаешь, они не работают?

- Не знаю. Давай проверим, - потянул он меня за собой. – Высоты не боишься?

- Не боюсь, - ответила я уверенно.

Вряд ли, какие-то качели смогут поднять меня выше седьмого неба, на котором я сейчас нахожусь.

За полосой высаженных на одинаковом расстоянии друг от друга тополей оказался старый металлический забор. Когда он был жёлтым, но краска, которую не обновляли уже много лет, поблекла и потрескалась под гнётом времени.

- Тут где-то должна быть калитка, - предположила я, бегло оглядывая заборчик, который был мне по пояс.

- Так будет быстрее, - хмыкнул Матвей и резко перескочил через незначительную для него преграду. – Иди сюда, - поманил к себе кивком головы.

- Я в платье, - укоризненно выпучила глаза и прижала к груди медвежонка.

- И что?

- Как я в платье через забор перелезу? – прошипела так, словно боялась, что нас могут услышать.

- Женщины, - вздохнул Матвей многозначительно и приблизился к забору, нас разделяющему. Протянул ко мне руки, пошевелив пальцами, словно подзывая к себе. – Иди ко мне.

- Как? – непонимающе нахмурилась.

- На ручки, - его губы растянулись в обаятельной улыбке.

- Не пойду, - тряхнула головой и даже отступила на шаг. – Я тяжёлая.

- А я сильный. Иди ко мне.

- То есть, я, всё-таки, тяжёлая, по-твоему, да? – сощурила я глаза, слегка ощетинившись. В шутку, конечно. – Ещё скажи, что я толстая.

Глаза Матвея медленно расширились, брови поползли на лоб.

Мысленно дала себе хорошенького пинка под зад, коря себя в том, что зря приоткрыла дверцу своего странного юмора.

- Иди сюда, истеричка, - развеселился Матвей, нисколько не обидевшись на мои слова. – Людям со стороны уже кажется, что я тяну к тебе руки, чтобы придушить.

- Свидание только началось, поэтому вполне может быть, что ты захочешь придушить меня к его концу, - предположила я и, всё же, приблизилась к забору, положив Матвею ладони на плечи вместе с медвежонком.

Его руки легли мне на талию и крепко схватили. Одно, словно незначительное усилие его рук, и я оказалась по эту сторону забора, прижатая к торсу Матвея.

- Совсем не тяжелая, - проговорил он, случайно (или нет) коснувшись кончиком носа моего носа.

- Угу, - только и смогла я выдавить, желая и одновременно не желая, чтобы он поставил меня на землю.

И только противный металлический скрежет в стороне заставил нас отвлечься друг от друга. Ноги, наконец, оказались на земле, а руки исчезли с талии, словно оставив после себя фантомное касание.

Бросила взгляд за плечо Матвея и хохотнула, тут же спрятав улыбку в медвежонке.

Прямо рядом с нами старушка неторопливо открыла калитку в заборе, вошла на территорию, на которой находились мы, и прикрыла её за собой, продолжив путь по узкой вытоптанной тропинке, вероятно, сокращая таким образом свой путь через парк.

- Ничего не говори, - пробурчал Матвей, глядя над моей головой. Улыбку он тоже скрывал так же паршиво, как и я.

- Тогда я просто посмеюсь, - прыснула я, согнувшись пополам. Из глаз даже брызнули слёзы. – И как мы её не заметили?

- Ну, её правда не видно, - возмущенно, но продолжая смеяться, Матвей указал руками в сторону калитки. – Даже сейчас. Вот! Не понятно же, где она!

- Кстати, да, - пригляделась я. – Но, всё равно, очень смешно.

- Хватит смеяться над своим рыцарем. Пошли на качели, - мягко взял меня за руку и переплёл наши пальцы, снова пустив сердце в хаотичный пляс.

- А они точно будут качаться? – спросила я, глядя на старые грузные «лодочки», которые теперь с блёклой потрескавшейся краской в лучах закатного солнца больше походили на пиратские корабли.

- Ты забыла, что я сильный? Я даже тебя только что поднял. С качелями теперь точно справлюсь.

- Эй! – в шуточном возмущении ударила его по плечу, чем вызвала смех.

- Ты первая, - кивком головы Матвей указал на ближайшую к нам «лодку».

- Это, типа, дамы вперед или ты хочешь проверить, грохнется ли эта штука под моим весом?

- Ну-у… - протянул он загадочно, а в глазах загорелись хитрые искры. – Ты сначала встань сюда, а потом я решу.

- Э, нет, - рассмеялась я и, обнимая медвежонка, отошла на шаг назад. – Ты первый.

- Ладно, - выдохнул он. С большим сомнением прочесал пятерней затылок, ухватился за трубы, удерживающие качели, запрыгнул на «лодку» и замер.

Замерла и я.

Наверное, мы оба не дышали, ожидая, что станет дальше с этим аттракционом: упадёт он на наши головы или можно будет качаться, не боясь, что мы умрем в один день под его развалинами.

Романтично, конечно, но не в шестнадцать же лет.

- Прыгай, пока держатся, - повернулся ко мне и протянул ладонь, в которую я бойко вложила свою руку, и запрыгнула на качели, встав напротив.

- Держись крепче, - скомандовал Матвей и ухватился за трубы по сторонам от себя. – Обеими руками держись.

- С медвежонком неудобно, - одной рукой прижимала нового плюшевого друга к груди, а другой держалась за трубу.

- Давай его сюда, - снова ладонь возникла в поле моего зрения, ожидая, когда в неё ляжет медвежонок.

- Он мой, - нарочито надула губки. – Не отдам.

- Ненадолго, - хохотнул Матвей. – Я его в рукав спрячу, пока мы будем раскачиваться. – Или мы не будем качаться вообще. Выбирай. Но одной рукой держаться за эту штуку я тебе не дам.

Ух, какой он, оказывается, бывает строгий, но при этом заботливый и обаятельный.

Передала ему игрушку и внимательно проследила за тем, как она исчезла в рукаве Матвея. Будто за фокусом каким-то пронаблюдала. Интересно, к концу свидания медведь станет больше или настоящим.

Ой, что-то меня не туда понесло.

- Готова? Держишься? – спросила Матвей, пробежав взглядом по моим рукам и ногам. Показалось, что он не просто посмотрел, а даже прикоснулся ко мне.

- Готова, - уверенно кивнула и расставила ноги чуть шире, чтобы лучше удерживать равновесие. – А эта штука точно не заскрипит на весь город? На ней, наверное, уже лет сто никто не качался. Только ветер и старые листья. Бомжи ещё, наверное…

- И мы теперь, - продолжил в тон мне. – Не боись. Подумаешь, поскрипим немного.

«Поскрипим немного»…

В сгущающихся сумерках его эта фраза могла не только вогнать в краску более впечатлительную девушку, но и вовсе заставила бы потерять сознание.

О, боги! О чём это я?

Это Алёнка во всём виновата. Они меня портит.

Амортизируя ногами, Матвей начал нас раскачивать. Качели скрипнули, но сделали это лишь раз, словно коротко на нас матюгнувшись за то, что мы нарушили их вековой покой.

Оказавшись в верхней точке, последовала примеру Матвея и стала помогать ему нас раскачивать. Волосы застилали лицо каждый раз, когда качели летели вверх и разлетались в стороны, когда я словно падала вниз, а там внизу меня ждали объятия Матвея. Даже широко распахнутые руки и джинсовка, казалось, зазывали упасть в его объятия.

Улыбнулась сама себе и, кажется, даже хохотнула над своей наивностью.

- Что? – спросил Матвей, разглядывая меня из-под слегка нахмуренных бровей.

- Ничего, - мотнула головой и прикусила нижнюю губу, чтобы перестать лыбиться.

- Как думаешь, если эти качели слетят с петель, нам предъявят обвинения за то, что мы плаваем в неположенном месте?

- Слетят с петель? – веселость сдуло с лица вместе с волосами. Вскинула взгляд вверх, туда, где тихо поскрипывало крепление. – Ты… зачем ты это сказала именно сейчас? А если они правда слетят? Мы же умрем! Нас придавит этой многотонной штуковиной и в фарше в джинсовках не сразу поймут, кто из нас кто!

- Нифига себе ты наплела! – округлились темные глаза напротив.

- Это я наплела?! Я спокойно качалась, пока ты не начал рассказывать «Пункт назначения».

- Тоже смотрела ту серию с парка аттракционов? – его губы изломились в ехидной ухмылке. -

- Как остановить эту штуку? – в легкой панической атаке оглядела качели.

- Нужно перестать раскачиваться, наверное, - повел Матвей плечами. – Вообще, здесь должен быть рычаг, который поднимает доску под «лодкой», чтобы она затормозила, но ты, скорее всего, будешь против, если я спрыгну с качелей ради его поисков.

- Стой на месте, - угрожающе сузила глаза.

- А если я сесть захочу?

- Не захочешь, - настаивала на своём как капризный ребенок, который падает на пол в магазине и молотит ногами, пока ему не дадут то, что он хочет. – И отдай мне моего медведя. Я его с таким психом не оставлю.

- Трусишка, - расплылся Матвей в улыбке, но медведя, всё же, из рукава достал.

Только, вместо того, чтобы бросить его мне, Матвей, не боясь ни высоты, ни неустойчивой опоры под ногами, просто перешёл на мою сторону и взялся за поручень рядом с моей рукой.

Трепет от его близости опутал тело, а аромат вскружил голову, напрочь убив того дерзкого муравья, которого я сейчас выпячивала.

- А если бы тебя сдуло? – вскинула подбородок и встретилась с темными глазами, которые оказались совсем близко.

Если поцелуй случится прямо сейчас, то мне будет достаточно немного привстать на цыпочки и… подобрать слюни.

- Ты бы волновалась за меня?

- За медвежонка. Ты бы, наверняка, его придавил своей расплющенной тушкой.

- А в школе ты казалась мне милашкой.

- Жизнь полна разочарований, Козырский.

- Кто сказал, что я разочарован, Литвинова?

***

Долгие минуты стояли почти недвижимо, ожидая, когда качели «успокоятся» и с них можно будет сойти. Хотя, не двигался только Матвей, сосредоточенно глядя в пространство над моей макушкой. Я же места себе не находила, когда он оказался настолько близко ко мне.

Временами прижималась к его торсу. Случайно… Конечно, случайно. Иначе на этом сумасшедшем аттракционе просто никак. А ведь он и правда совершенно сумасшедший. Сколько раз моё сердце делало кульбиты, подкатывало к горлу и готовилось вылететь из пяток? Сотни миллионов раз и ещё много цифр до самого неба. Никакие американские горки не смогут похвастаться таким результатом.

Мне даже можно было не держаться, потому что я была уверена в том, что Матвей не даст мне упасть. Настолько надёжно, тепло и спокойно было рядом с ним, что в какой-то момент я поймала себя на мысли о том, что не хочу, чтобы эта качели – наша особенная «лодка» - когда-нибудь останавливались.

Но, к сожалению, далеко не всё происходит так, как хотелось бы. Качели остановились и только легкий ветер продолжил путаться в моих волосах и бегать между нами, слегка охлаждая кожу и вулкан спрятанных под мнимым спокойствием эмоций.

- Приехали, - констатировал Матвей и первый сошёл на дощатый пол под качелями. Протянул руку и помог спуститься мне. – Прогуляемся?

- Здесь? – огляделась вокруг, чувствуя, как на коже поднялись волоски. В темнеющем парке, где почти не осталось людей, гулять хотелось меньше всего. – Темно уже. Может, погуляем там, где есть фонари? Хотя бы один фонарь…

- Я бы сказал, что со мной тебе нечего бояться, но, если честно, сам я тоже немного побаиваюсь этого парка вечерами. Говорят, здесь ходит маньяк, находит жертву и прячет её внутри той «лодки», - указал он пальцем на дальнюю от нас лодку, которая в сумраке мне показалась не просто красной, а зловеще красной.

- Пойдём отсюда. Пожалуйста, - испугалась я ни на шутку и сама переплела наши пальцы.

- Сейчас-то бояться нечего, - от одной только его зловеще-таинственной интонации мне хотелось бежать из этого парка без оглядки, а он всё продолжал нагнетать. – Но вот если увидишь мужика в длинном плаще и шляпе, то лучше беги. И очень быстро. Хотя, говорят, от него ещё никто не смог убежать, так что…

- Хватит! – взмолилась я, глядя во все глаза по сторонам. – Пошли отсюда уже!

- Да шучу я, - хохотнул Матвей и потянул меня на себя. – Нет здесь никакого маньяка.

- Молодёжь! – окликнул нас мужской голос, заставив крупно вздрогнуть.

Резко повернули головы в сторону источника звука, и лично я была готова умереть на месте, когда увидела, как в калитку входил мужчина в небольшой шляпе.

- Бежим! – завизжала я так громко, что заболело горло. – Быстрее!

Крепче схватила Матвея за руку и потянула за собой, бросившись бежать так быстро, как никогда еще не бегала.

Удерживая одной рукой медведя, перепрыгнула через забор, почти перекинув за собой смеющегося Матвея. И чего он ржёт?! За нами маньяк гонится, а он хиханьки устроил. Или это такая реакция на стресс? Так у крутых парней проявляется страх?

Пофиг. Об этом я подумаю потом. Сейчас самое главное – выбежать на улицу, где много людей и никто не попытается расчленить нас и разбросать под кустами.

- Аня, - уже не просто смеялся, а откровенно угарал Матвей, пока я тянула его на свет фонарей. – Аня, остановись. Я сейчас сдохну.

- Хватит ржать! Никто не сдохнет. Мы быстрее его, - буркнула я, не оглядываясь.

Перепрыгнула через тротуар и с облегчением выдохнула, обнаружив себя в толпе людей, спешащих домой или на вечеринку.

Продолжая крепко удерживать Матвея за руку, обернулась, заглядывая в лес между деревьями. Никто за нами не бежал. Мы смогли оторваться от того маньяка и даже не подвернула ноги и не убились ни об одно из деревьев. Вот только Матвей всё ещё продолжал смеяться, согнувшись пополам.

- Что с тобой? – спросила, чуть нахмурившись.

- Ой, не могу! – продолжал он смеяться, хватаясь свободной рукой за живот. – Я пошутил.

- Пошутил? – застыла. Даже сердце перестало молотить в грудной клетке бешеным поршнем. – В смысле?

- Про маньяка. Нет в нашем парке никаких маньяков, - выпрямился он, сверкая зубами.

- А кто тогда этот мужик в шляпе? Ты же про него говорил?

- Я просто придумал, что маньяк может быть в шляпе. А тот мужик - совпадение.

- Придумал? – выпучила я глаза. – Дурак!

Резко выпустила его пальцы, крутанулась на пятках и широкими шагами пола прочь от этого ненормального шутника.

- Анют, - догонял он меня, но смешинка из голоса никуда не пропала. – Анют, подожди. Ты обиделась?

- Ты придурок! – ответила, не оборачиваясь. – Дурак, блин! И шутки у тебя дурацкие!

- Анют, - продолжал он меня преследовать. Вот кто маньяк. – Я же не знал, что так получится. Подожди.

Топала дальше, всеми силами игнорируя, что уже очень близко. И этого маньяка я только что сама вытащила из леса.

Не успела сделать еще один шаг, как плечи утонули в мягких, но настойчивых объятиях. Матвей почти повис на меня, пытаясь остановить.

- Ну, прости, - чуть прохладный нос уткнулся мне в шею. Шаг замедлился, а по лицу сама собой растеклась улыбка. – Ты сказала, что я дурак, а на дураков обижаться нельзя.

Нарочито обижено отвернула лицо в сторону и поджала губы, чтобы не показать улыбку. Хотелось просто прибалдеть, закрыв глаза, от такой неожиданной уютной близости.

- А ты, оказывается, очень быстро бегаешь? – продолжал он меня обнимать сзади и шагать вместе со мной по тротуару, не смущаясь прохожих, что бросали на нас умильные взгляды. – Я почти не успевал за тобой.

- Ты и не успевал. Я тащила тебя за собой, как воздушный шарик на ниточке.

- Ладно, - хохотнул он мне в шею. – Пусть будет так, тем более, я реально чуть не лопнул от смеха.

- Козырский, блин! – попыталась ткнуть его локтем, но предательский смех разрушил весь образ Снежной королевы.

- Всё, больше не обижаешься?

- Один придурок сказал, что на дураков обижаться нельзя.

***

Нужно быть настоящим волшебником, чтобы не просто вознести на седьмое небо, но и сделать так, чтобы я начала прыгать по облакам.

Матвей оказался именно таким волшебником.

Прогулка рука об руку; вкус тающей сладкой ваты на языке; брызги прохладных капель городского фонтана на горячей коже; ветер, вплетающий в распущенные волосы ароматы этого вечера, и, конечно же, взгляд глаз цвета тёмного шоколада напротив со взрывной карамелью в них, что лопалась мириадами ярких красок, когда Матвей смеялся.

И так, прыгая по облакам, дурацки кривляясь и шутя порой так постыдно, что краснели уши, мы добрались до двери подъезда моего дома.

- Вот, мы пришли, - произнесла я и повернулась к Матвею лицом.

Взгляд наткнулся на крепкую шею с острым кадыком, когда он поднял голову, разглядывая окна кирпичного человейника.

- Где твоё окно? – спросил он и опустил взгляд на меня.

- Оно с другой стороны дома. На помойку выходит, - зачем-то добавила я и сразу опустила голову. Ковыряя носком балетки асфальт, мечтала сотворить такую дыру, чтобы можно было от стыда в нее провалиться.

- Ясно, - хохотнул Матвей и, кажется, стал ещё ближе ко мне.

- Ну, - нарочито весело выдала я и с трудом посмотрела в его лицо, умоляя себя не начать заикаться. – Пойду я, наверное. Поздно уже. Темно…

- Ещё два часа назад ты бесстрашно тащила меня за руку от маньяка, а теперь испугалась обычной темноты?

- Не напоминай, - рассмеялась я, чуть расслабившись. Крепче прижала плюшевого медвежонка к груди и снова остановила своё внимание на лице Матвея.

Невольно облизала губы, заметив как его взгляд упал на них, а затем снова вернулся к моим глазам.

- Не замёрзла? – спросил он.

- Если честно, то немного.

- Иди сюда, - произнёс он и распахнул джинсовку, приглашая прижаться к его торсу.

- Я, наверное, лучше домой пойду. Да и тебе так холодно, наверное.

- Ну, если я буду вот так стоять и ждать, когда ты подойдёшь и обнимешь меня, то я, конечно, замёрзну.

«Обнимешь меня»?!

Боги!

Краска прилила щекам и жаром растеклась по шее. Я думала, что мне понадобиться ещё около десяти свиданий, чтобы научиться смотреть ему в глаза больше пяти секунд, а он уже, без малейшего стеснения, приглашает меня на обнимашки.

- Просто верни джинсовку на место и не замёрзнешь, - чуть упрямо вздернула нос, но внутри начала дрожать. Потому что за объятиями могут последовать поцелуи, а я до сих пор не поняла, как можно контролировать слюни, чтобы они не текли по подбородку и не потянулись между нами, когда поцелуй закончится.

- Как её вернуть на место? – повёл Матвей бровью. – Она же расстегнута.

- Так застегни, - повторила его хитрую мордашку.

- Не могу.

- Почему?

- Пальцы замёрзли. Видишь? Не получается, - он даже немного не напряг пальцы, чтобы застегнуть пуговицы.

- И как ты только с джинсами сам справился? – пошутила я и преодолела последний, разделяющий нас шаг.

- Меня мама собирала. Сказала, что я у неё самый красивый.

- Ясно, - хохотнула я.

Запрятала медвежонка под подмышкой и приступила к застёгиванию его пуговиц, начиная с нижних.

- А ты не хочешь сказать, что я самый красивый? – хитрая улыбочка слышалась в его голосе.

- Нет.

- Ну, всё, - вздохнул он горестно. – Сейчас ты меня застёгнешь, и я пойду на помойку под твоими окнами, чтобы пугать бомжей своим плачем.

- Они не из пугливых, - смеялась я, приближаясь к самой верхней пуговице, застегнув, наконец, и её. – Всё, теперь не замёрзнешь.

- Ай! – поморщился Матвей и потёр шею под воротом. – Что-то колется.

- Сильно? – нахмурилась я, вглядываясь в место, которое он потирал.

- Не знаю, но будто до крови. Как иголка. Посмотри, что там? - сказал он и расстегнул верхнюю пуговицу, слегка наклонившись ко мне, чтобы я могла лучше видеть.

- Я… - привстала на цыпочках, вглядываясь в ровную кожу без малейшего изъяна. – Я ничего не вижу.

- Но там что-то есть, - настаивал он. - Поближе посмотри.

Сделала ещё полшага, почти прижавшись к его торсу, и присмотрелась.

- Где…

Вопрос не был закончен.

Меня попросту заткнули мягкими тёплыми губами и схватили в капкан рук, оторвав от земли.

Или это я сама взлетела от счастья?

В один миг из головы, словно от прямого выстрела в лоб, вылетели все мысли о слюнях, языке, зубах и прочих наполнителях рта. Весь мир сузился до одного маленького круга под фонарём, в центре которого стояли мы.

Стояли и целовались.

Я цеплялась за ворот его джинсовки, боясь, что это трепетное видение может растворится в ночи и не оставить после себя ни следа.

Матвей нежно и в то же время крепко обнимал меня за талию, прижимая к себе так, словно тоже боялся, что я могу исчезнуть.

Разве можно добровольно отказаться от поцелуя, о котором даже мечтать себе не разрешала?

- Кажется, я перепутал, - прошептал Матвей, слегка отстранившись.

- Что? – непонимающе открыла глаза, силясь разогнать ресницами цветные звезды и фейерверки.

- Не шею кололо. Сердце.

Что я там говорила про седьмое небо? Прыгала радостно по облакам?

Нет.

Моё личное седьмое небо – это что-то, что гораздо выше облаков. Выше космоса. Это не просто отдельная планета, а целая Вселенная, созданная нами специально для нас.

***

Этой ночью я не спала. Совсем.

Невозможно уснуть, когда планируешь своё идеальное будущее с ещё более идеальным Матвеем Козырским.

У нас будет сын и дочка: Ваня и Ульяна. А ещё кот и пёс. В общем, идеальная семья. А ещё двухэтажный дом с большими окнами от пола до потолка и просторная терраса. Но это уже мелочи, главное, - чтобы сам Матвей был рядом и всю жизнь обнимал меня так же крепко как вчера вечером.

Проснувшись утром, первым делом бросилась к зеркалу, чтобы понять, насколько сильно я изменилась. Остался ли след от поцелуя на губах и сильно ли заметно, что я целовалась вчера? Как-то же должно проявляться, что я теперь взрослая?

Губы чуть припухли. Наверное, не стоило их всё время прикусывать и облизывать, каждый раз вспоминая поцелуй? Улыбаться потолку и целовать медвежонка тоже, наверное, не стоило? Но очень сложно остановить себя, когда от счастья готова бегать по потолку и вопить и своих чувствах всему миру.

Мы уже считаемся парой?

Думаю, да. У нас ведь было свидание, поцелуй и обещание непременно увидеться сегодня в школе.

Туфли, колготки, юбка и блузка. Волосы оставила распущенными, собрав лишь немного их заколкой на затылке, чтобы пряди не лезли в глаза. Улыбалась своему отражению, пока собиралась в школу. Родители, должно быть, всё поняли по сияющим глазам и просто хитро переглядывались между собой, иногда подхихикивая.

- Я ушла! – крикнула им в кухню, прежде чем покинуть квартиру и появится в школе уже в новом статусе – девушки Матвея Козырского.

И как себя вести теперь при встрече? Можно подойти первой? Или лучше дать ему шанс подойти самому? А целоваться… Когда можно будет надеяться на второй поцелуй: сразу после встречи или чуть-чуть позже, когда останемся одни? Не хотелось бы выпячивать свои отношения перед окружающими. Всё-таки, это мой мир, моя маленькая личная сказка, которую я сочиняла себе вечерами и вот, она, наконец, сбылась вчерашним вечером.

- Земля вызывает Аню! – махала Алёнка перед лицом ладонью. – Вернись ко мне, подруга!

- Я и так здесь, - хохотнула я, отпрянув от её руки. – Не маши так – глаз мне выстегнешь.

- Ага. Эти сияющие кристаллы теперь и лопатой не выковыряешь, - пристроилась она рядом, оперевшись бедром о подоконник. – Всё было, да?

- Что было? – прикинулась я дурочкой, но предательскую улыбку не так-то легко спрятать.

- Целовались, - уже даже не вопрос, а уверенное утверждение с медленным кивком. – Точно целовались. Вон как губы облизываешь, будто Матвейка тебе на них слюней до самого утра оставил.

- Отстань! – рассмеялась я, пряча лицо в ладонях. – Ничего он мне не оставлял. Просто… просто был один поцелуй.

- Один?! – возмущенно завопила Алёнка, чем ненадолго привлекала внимание стоящих рядом одноклассников. – Всего один? Он что, губной импотент?

- Что это, вообще, такое? – поморщилась я. – Не бывает губных импотентов. И поцелуй был один, но он был самый лучший и долгий. Понятно?

- Господи, - закатила Алёнка глаза. – Как мало тебе надо для счастья, подруга. Надеюсь, вы договорились, что в день твоего совершеннолетия он будет ждать тебя у загса с паспортом в зубах?

- Конечно. А сегодня мы с ним заселимся в коморку за актовым залом, - фыркнула я. – Не торопи события. У нас было только одно свидание и один поцелуй.

- Ага, - хохотнула она. – Сказала Аня, которая уже, по-любому, придумала имена вашим детям и распланировала всю жизнь с ним.

- С чего ты взяла? – скрестила руки на груди.

- Ой, Ань! А то я тебя не знаю.

- Это даже немного пугает, - подозрительно оглядела её с ног до головы.

- Не сцы в трусцы. Это пусть он боится, если посмеет тебя обидеть. Я ему устрою сладкую жизнь, - приобняла она меня за плечи и сразу отпустила, вытянувшись по струнке. – А вот и сам король бала идёт. Держись за меня или батарею, чтобы не упасть.

Повернула голову туда, куда она смотрела, и безошибочно с первой попытки из потока других школьников выловила взглядом голову Матвея с вечно торчащими волосами.

Сердце в груди забегало бешеным хомяком, в ушах зашумела кровь и перекрыла все другие звуки вокруг. Коридор сузился до маленького тоннеля, ведущего от меня к нему и обратно.

Или не обратно?

О чем-то переговариваясь с Масловым, Матвей сосредоточенно смотрел себе в ноги, не глядя, куда идёт.

- Серьёзный какой, - буркнула рядом Алёнка.

Даже слишком.

Только когда Маслов ткнул его локтем под ребра и указал на меня кивком головы, Матвей соизволил поднять взгляд и посмотреть в мою сторону.

Сердце радостно зашлось в груди, подкатило к горлу, готовясь запеть и почти сразу упало на дно желудка, когда Матвей не ответил на мою улыбку, а лишь еще сильнее нахмурился, кажется, даже разозлился. Отведя взгляд, запустил в волосы пальцы, словно отгораживаясь от меня рукой, пока вовсе не прошёл мимо.

Непонимающе уставилась в его удаляющуюся спину. Так же непонимающе, то на него, то на меня, смотрел Маслов, толкая друга в плечо.

- Что с ним? – задала Алёнка вопрос, крутящийся в моей голове. – Не выспался, что ли?

- Не знаю, - покачала головой и растерянно стала разглядывать свои туфли.

Что я сделала не так?

Может, не стоило так очевидно радоваться его приближению? Подумаешь, какой-то там Козырский идет по школьному коридору! Можно было как обычно состроить рожу кирпичом и уставиться в стену напротив.

Нет. После того, что было вчера я бы так уже не смогла. Казалось, что даже по лбу бежит горящая строка «я целовалась с Козырским!». Она видна и мне, и всем окружающим, да и самому Матвею тоже. Поэтому снова создавать видимость непреступной холодной крепости уже не получится. Крепость взята, сердце в плену, а сейчас еще и мысли в полном раздрае.

Что не так?

С этим вопросом я проходила все пять уроков. Каждый раз встречаясь взглядом с Матвеем в коридорах школы, пыталась без слов донести до него этот вопрос. Хотела увидеть или услышать хоть что-то, кроме недовольства и крайней степени усталости на красивом лицо, но не получила ничего.

- Так ни разу не подошёл за сегодня? – спросила Алёнка участливо, пока мы стояли в очереди за куртками в гардеробе.

- Нет, - мотнула головой, прокручивая между пальцами «номерок».

- Козёл! – буркнула она себе под нос и хмурым взглядом окинула толпу, словно пытаясь найти его глазами и сказать ему об этом лично.

Еще пару уроков назад я бы не согласилась с Алёнкой, но сейчас мне нечего было ей возразить. Возможно, позже вечером он объяснит мне своё поведение, но пока что походит козлом.

- Придёшь ко мне сегодня? – спросила Алёнка, когда мы, наконец, забрали свои куртки и вышли на школьное крыльцо, так их и не надев. Уж очень жаркий майский день случился поле морозного утра.

- Я вчера у тебя была. Давай, сегодня ты ко мне.

- Отличненько. Скажу маман, что к проекту будем готовится. Могу с ночевкой отпросится, если хочешь.

- Если тебя отпустят, - повела я безразлично плечами. И снова настроение упало на ноль, стоило мне увидеть профиль Матвея в толпе других парней.

- Давай, будем на него смотреть, пока в щеке дыра не появится? – предложила Алёнка зловещим шепотом у самого уха.

- Я не хочу навязываться.

- Ты и не навязываешься. Ты просто смотришь. Или теперь нельзя использовать глаза по их прямому назначению только потому, что в поле зрения попал Козырский?

- Поле зрения большое – можно и на черемуху смотреть и никто тебя ни в чем не упрекнет, - произнесла я, но, всё же, смотрела прямо на серьёзный профиль Матвея, который слушал одного из парней, редко чему-то кивая.

И вот, спустя секунд десять моего сверления его щеки, он почувствовал на себе чьё-то пристальное внимание. Бросил взгляд на крыльцо и сразу споткнулся о мою фигуру. И без того темные глаза стали совсем черными. Даже с такого расстояния и заметила, как сжались его челюсти и последовал тяжелый вздох, словно говорящий: «Опять она. Достала!». Отвёл взгляд в сторону, вернув внимание своей компании, и поправил лямку рюкзака на плече.

- Я ему сейчас втащу, - зловеще гудела рядом Аленка.

Я, кажется, тоже.

Это всё, конечно, увлекательно. И гляделки наши могут еще очень долго продолжаться, но, по-моему, я имею право знать, что, чёрт возьми, происходит. Иначе складывается впечатление, что я играю в игру, с правилами которой меня не посчитали нужным познакомить.

Решительно зашагала по ступеням школьного крыльца вниз, к толпе парней, в которой стоял Козырский. Моё приближение заметил только Маслов, который сразу ткнул своего друга в плечо и многозначительным взглядом указал на меня.

- Привет, - сказала я первая, пока Матвей не придумал другое начало нашего разговора. – Поговорим?

- Я занят, - ответил он так, словно пытался отмахнуться от противно жужжащей навозной мухи. Даже не посмотрел в мою сторону.

- На одну минуту, - настаивала, чувствуя неприятные уколы под рёбра.

- Слушай, Литвинова, - выдохнул он обреченно и даже возвёл взгляд к небу, тем самым выражая, насколько сильно я ему надоела всего за несколько секунд. – Не придумывай того, чего нет. Я всего лишь проиграл спор вчера, ясно?

- То есть? – непонимающе нахмурилась, пытаясь поймать его взгляд. Но Матвей смотрел куда угодно, только не на меня.

- Мы с Масловым вчера забились: кто проиграет первую четверть, тот ведет тебя на свидание. Я проиграл, я и сходил с тобой на свидание. На этом всё. Я всего лишь выполнил условие спора, Литвинова, - только теперь он соизволил посмотреть мне в глаза с каменным лицом.

Пушечное ядро только что прилетело мне в грудную клетку, раздробило рёбра и раздавило сердце, сравняв его с грязной землей.

Кто-то из парней прыснул в кулак и отвернулся в сторону, чтобы не смеяться слишком громко. Кто-то с любопытством и легкой мерзкой улыбочкой наблюдал за тем, что будет дальше. Маслов смотрел чуть исподлобья, делая вид, что ему меня жалко. И только Козырский уже не смотрел на меня, предпочитая вместо этого разминать шею и пялиться в горизонт между парнями, стоящими напротив.

- А, ну, ладно, - выплюнула я нарочито равнодушно и даже смогла натянуть улыбочку, чтобы ни один из них даже не подумал о том, что внутри я попросту уничтожена. – Пока, Козырский.

- Угу, - ответил он, не размыкая губ и не одарив меня даже взглядом, словно ждал, когда я уже свалю подальше и перестану мешать их прерванному веселью.

Развернулась на месте и словно на костылях зашагала прочь. Случайно встретилась взглядами с шокированной Аленкой, всё еще стоящей на крыльце, и, не смогла сдержать две большие слезы, выкатившиеся из глаз. Опустила голову и, стараясь не походить на беглянку, попыталась как можно быстрее покинуть территорию школы, желая найти укромный уголок, в который можно будет забиться и нормально поплакать.

- Эй, Козырский! – послышался за спиной Алёнкин голос. Внутренне напряглась. Зная Алёнку, ничем хорошим такое начало не закончится. – У тебя кое-что выпало.

- Что? – нехотя отозвался Матвей.

Остановилась и вполоборота пронаблюдала за тем, как Алёнка спустилась с крыльца и с самой ехидной улыбочкой, которая только имеется в ее арсенале улыбок, подошла к Козырскому.

- Да, вот же, - подняла она руку, как оказалось, в обманчивом жесте. В эту же время её колено летело ровно туда, где у всех парней находится самое уязвимое место. Точный удар, и Матвей сложился пополам. – Чуешь, как выпало? Потом в штанишках поищешь, может, найдешь, - закончила она свою месть самым стервозным тоном и не менее стервозной походкой от бедра подошла ко мне и, взяв за руку, повела за собой.

Глава 28. Наши дни

Наши дни

Галопом прибежала в садик. Стихийный педсовет после уроков по поводу проведения последнего звонка и линейки сожрал последние свободные минуты. Не хватит времени даже на то, чтобы переодеться во что-то, в чём приличные дамы ходят на вечерние встречи или прогулки по парку. Поэтому под плащом на мне костюм типичной училки, состоящий из юбки-карандаш и белой шелковой блузы со спадающей линией плеч.

- Ох, простите! – влетела я в садик , сразу наткнувшись на «тётю лошадь». – В школе задержали.

- А что же, ваш извозчик не нашёл времени, чтобы вас подвезти? – едко подметила Виктория Викторовна и тем самым, подожгла внутри меня фитиль, ведущий к взрыву, в результате которого на свет рождается конченная баба с замашками бойца без правил.

- Чем чаще вас вижу, тем больше складывается впечатление, что у вас давно не было хорошего кучера, Виктория Викторовна.

- Что?! – выпучила она глаза и затрясла кучкой волос на макушке. – Да как вы смеете?

- А что не так? – нарочито вежливо улыбнулась ей и скрестила руки на груди. – Вы снова залезли в корзину с моим бельем, я решила заглянуть в вашу. Разве не так строится светская беседа?

- Будьте добры впредь не опаздывать, Анна Витальевна, - вздёрнула она острый нос, едва не поцарапав им потолок. – Иначе я буду вынуждена заявить в соответствующие органы.

Фыркнула она напоследок и застучала копытами в свой кабинет.

- Мама пришла! – счастливый возглас сына вывел меня из ступора, во время которого я сверлила глазами уже закрытую дверь заведующей.

- Привет, Ванюш! – присела на корточки и раскрыла объятия, с облегчением принимая в них сына.

- А я уже переоделся. Поехали домой?

- Нет, Вань. Тут такое дело… - начала я, неловко подбирая слова. Взяла сына за ручку и повела подальше из садика, чтобы ни одна лошадь не шевельнула ухом в подробности моей личной жизни. – Сейчас я увезу тебя к Алёне.

- Зачем? – посмотрел он на меня снизу вверх огромными синими глазами.

- Мне нужно ненадолго отъехать… по делам.

- А Матвей тебе будет помогать?

- А ты хотел бы, чтобы он мне помогал?

- Он сказал, чтобы я всегда говорил ему, если нам будет нужна помощь в любом деле. А ты же по делам собралась. Значит, их много – дел этих. И помощь нужна, - рассудительно разложил всё по полочкам Ваня.

- Да, всё верно, Вань. Мне будет помогать Матвей.

- Тогда я поиграю с Машей.

- Молодец, - выдохнула я с неожиданной долей облегчения.

Даже не подозревала, что для простой встречи с Матвеем в местном парке мне будет необходимо одобрение сына. Оказывается, я его подсознательно ждала.

До Аленки добрались привычным маршрутом – через магазин. Изобилие вкусняшек и киндер-игрушек никто не отменял, когда дело доходило до детской вечеринки. Из-за этого крюка я рисковала опоздать на встречу с Козырским. Хотя, с другой стороны, пусть ходит там между деревьями и мучается.

Едва мы вошли в Алёнкину квартиру, как сразу начался детский хаос, который плавно, по велению хозяйки дома, перетёк в комнату к Маше.

- Подь сюды, - поманила меня подруга к зеркалу в прихожей. – Да повесь ты этот плащ, жара такая! Никто его тут не украдёт у тебя. Так, волосы…

Повесила мой плащ на вешалку и с уверенностью опытного цирюльника вытащила из моих волос заколки, раскидав их по своему комоду. Причесала меня и сразу взлохматила.

- Вот! – триумфально вскинула руки. – Так ты похожа на Джулию Робертс из «Красотки».

- Ты меня только что назвала проституткой или мне показалось?

- Не придирайся к словам, - скуксилась она и стала копошиться в косметичке, выудив оттуда помаду. Красную. – Не дай бог укусишь. Эта помада стоит как нормальные сапоги.

- Я не буду краситься красным! – вертела головой, уворачиваясь от покраски аньяка-визажиста. – Точно как проститутка.

- Я слегка задам тон твоим губам, а не подчеркну отверстие для входа, - настаивала Алёнка и пальцами нанесла мне помаду. – Вот и всё! В сочетании с твоей шелковой блузой вообще отпад.

С опаской взглянула в зеркало и, в целом, осталась довольно. Слегка алые губы лишь придала глазам блеска, но не поставили меня на панель.

- А теперь иди. Уже без пятнадцати. Матвейка там, поди, с цветами вянет стоит, - фактически вытолкала меня за дверь Алёнка и хлопнула ею перед самым носом.

- Эй! – ударила я по закрытому полотну. – А плащ?

- Там двадцать с лихуем градусов. Не замерзнешь. Матвейка не даст… - повисла пауза. – А ты дашь?

- По башке тебе дам, когда за Ванькой вернусь.

Спустя несколько секунд дверь резко распахнулась, едва не прилетев мне в лоб. Аленка сделала шаг из квартиры, рванула руки вверх к моей голове и что-то упало на шею.

Опустила взгляд и хохотнула, подцепив жемчужную длинную нить пальцами.

- Серьёзно? Бусы? Мне плащ мой нужен.

- Он возьмёт тебя за бусики, у тебя намокнут трусики. И плащ никакой не пригодится, - деловито заявила подруга и вновь зашла в квартиру, хлопнув дверью перед моим носом.

- Алёна!

- У меня полный дом детей. Мне некогда с тобой заниматься.

- Коза! – пнула я беззлобно дверь и, поправив бусы, которыми мне сегодня, очевидно, предстояло согреваться, переложила сумочку из руки в руку и уверенной походкой отправилась в парк.

Глава 29

Я опаздывала и не спешила. Могла себе позволить. Вообще, за всё то, что было сказано Козырским мосле нашего единственного за всю жизнь свидания и момента единения, я могла столкнуть его с балкона его же квартиры ровно в ту секунду, как узнала его. Но, к счастью или сожалению, та девочка Аня давно выросла из своих детских обид и почти их отпустила. Почти.

Поэтому позволила себе маленькую шпильку в виде томительного ожидания. Пусть стоит там, под каким-нибудь деревом, волнуется и анализирует все двенадцать лет, оставшиеся между нами пропастью.

Матвей тоже повзрослел, стоит это признать. Движения стали более плавными, взгляд наполнен уверенностью и жизненным опытом. Мы уже не те зефирные подростки, которые бежали по этому парку от несуществующего маньяка. Что уж говорить про нас, если даже парк изменился?

За новой металлической изгородью красовался современный парк аттракционов. Свежая, яркая покраска на корпусах сооружений играла сочными цветами на солнце и резала глаз своей неправдоподобностью. Но рядом с новьём стояли те самые качели-«лодочки» с потрескавшейся краской, словно служа напоминанием о том, что служило основой или началом. И, как ни странно, я бы снова выбрала именно их – такие неприглядные, блеклые, но такие понятные.

- Я знал, что найду тебя здесь, - прошелестел над ухом голос Матвея.

- Жаль. Тогда я бы предпочла прятаться в другом месте, - ответила я, не обернувшись.

- Ты пыталась от меня спрятаться?

- Я пыталась не успеть.

- У тебя отлично получилось. Ты опоздала на полчаса.

- У нас у обоих отлично получилось опоздать. Лет на двенадцать.

- Каюсь, - шумно выдохнул у виска. – Ошибочно решил, что двенадцать лет назад сел в нужный мне автобус.

- А теперь что?

- А теперь пришёл пешком в своей истинной цели.

- А если опять ошибся?

- В этот раз – нет, - повисла пауза, тянущаяся между нами тонкой паутинкой. За спиной чувствовалось движение. Матвей был совсем близко. – Анют?

- М?

- Есть хоть маленький шанс на моё прощение?

- Шанс есть всегда и у всех.

- А у меня?

- А у тебя… - шумно вздохнула и повернулась к нему, чтобы видеть глаза цвета горького шоколада. – Ты издеваешься, Козырский?

- Что не так? – выпучил она невинное глаза, торчащие из, чтоб его, черной шляпы.

- В шляпе, серьёзно?! Ты пришёл в шляпе?

- Прости, – рассмеялся он, снимая головной убор с головы. – Увидел их в киоске рядом и не удержался. Эта с розовой лентой тебе.

Вытащив одну шляпу из другой, он надел мне на голову ту, у которой имелась розовая лента, а себе оставил с синей.

- А цветы ты принёс, чтобы похвастаться? – спросила, бросив взгляд на букет розовых пионов в его руке.

- Ага, - уголки его губ поползли в довольной ухмылке. – Красивые?

- Очень.

- Значит, твои, - протянул мне букет, даже не планируя принимать какие-либо возражения.

- Даже рубашечку нагладил, - ехидно подметила я, зарываясь лицом в цветы, чтобы вдохнуть их тонких аромат и спрятать румянец в розовом цвете.

- С четвертой попытки.

- А предыдущие три?

- Прожёг, - смущенно улыбнулся Матвей, слегка потупив взгляд. – Так что, если вдруг захочешь дома походить с открытой спиной или грудью, то могу одолжить любую из них.

- Дурак, - хохотнула я, шуточно ударив его по носу букетом.

- Идём? – спросил Матвей и подставил локоть, на котором мне, судя по всему, полагалось повиснуть как истинной леди.

- Идём, - гордо прошагала мимо и вышла на тротуар в обнимку с букетом.

Локоть и другие части его тела, подчеркнутые рубашкой и джинсами, решительно проигнорировала.

Тихо усмехнулся, качнул головой, но пошёл следом за мной.

- Уела.

- Руки заняты, - уткнулась в букет, чтобы спрятать ехидную улыбку. – И куда мы идём?

- Туда, потом туда и потом можно вон туда, - рассказывал Матвей наш предполагаемый маршрут, указывая руками в разные от нас стороны.

- То есть, конкретной цели нет?

- Главное – с тобой, а куда – неважно.

- А если я решу уйти? Прямо сейчас, - заглянула в его глаза, в которых на секунду вспыхнула растерянность.

- Я приму это как взрослый двадцатидевятилетний мужчина.

- И как же взрослый двадцатидевятилетний мужчина принимает уход дамы со свидания?

- Лягу на тротуар и буду плакать. По-мужски так… вприкуску с асфальтом, - улыбнулся уголками губ и с хитрым блеском в темных глазах из-под козырька картонной шляпы.

- А ногами дрыгать будешь?

- Конечно! Я же буду крайне обижен.

- Тогда начинай, - многозначительно посмотрела на асфальт под ногами и отошла в сторону. – Ну.

- А ты что будешь делать?

- Выпендриваться. Могу себе позволить.

- А можно я буду кричать «дай!» пока буду плакать, лёжа на асфальте? – спросил Матвей и, кажется, в самом деле собрался устроить показательную истерику в городском парке.

- Зачем?

- Вот представь себе: реву я, значит, во всю глотку, кричу «дай!», а к нам подходит какая-нибудь милая бабулька. Спрашивает, в чем дело, а потом, вникнув в ситуацию, говорит тебе: ну, дай ты ему! Сложно тебе, что ли?!

- Точно – дурак, - рассмеялась я и подошла ближе. – Ладно, пойдём… туда. Не хватало ещё, чтобы ты к бабулькам лез.

- Ладно, так уж и быть, сегодня я всецело твой, - подошёл ближе и зашагал со мной в ногу по узкому тротуару.

Снова уткнулась носом в цветы, которые приятной тяжестью тянули руки и моё внимание к себе.

- Я думала, ты снова придёшь с плюшевым медведем.

- Я же не дурак. В этот раз заработал на цветы и ресторан.

- Мальчик подрос, - уважительно кивнула.

- А где тот медвежонок? – спросил Матвей аккуратно. – Ты его, наверное, сразу выкинула?

- Хотела, - уставилась перед собой в линию заката. – Сначала хотела оторвать ему голову, сжечь, даже в унитазе утопить, но потом мама сказала, что он ни в чем не виноват. И если мы расстались с тобой, то медвежонок не должен из-за этого страдать. Он как ребенок, который просто остается жить с матерью.

- Он до сих пор с тобой живёт?

- Нет. Я же не дура, столько лет таскать с собой плюшевого медвежонка, - говорила я так искренно, что начала верить, что я не дура, у которой уже двенадцать лет в шкафу живёт плюшевое напоминание, подаренное когда-то Козырским.

- Я тогда сразу после школы пошёл к отцу в контору, чтобы заработать на этого медвежонка и на кафе.

- А еще перед этим ты проспорил Маслову и тебе пришлось страдать весь оставшийся вечер, - напомнила я ему и себе, одномоментно испытав желание двинуть ему букетом по морде и уйти, не оборачиваясь.

- Я специально проиграл ту игру, - будто бы смущенно поджал губы и опустил взгляд. - Иначе тебя пригласил бы Маслов. Он, конечно, мой друг, но… я проиграл бы гораздо больше, если бы выиграл.

- Несостыковочка, Козырский. В таком случае, если ты намеренно проиграл, то почему на следующий день вылил на меня тонну грязи да еще и при своих друзьях?

- Из друзей там был только Масёл, остальные – так…

- Какая разница? Всё равно потом до самых каникул вся школа шушукалась за моей спиной.

- Ты после этого даже ни разу не посмотрела в мою сторону.

- Отчего же?! На последнем звонке я смотрела и очень живо представляла, как задушила бы тебя лентой выпускника.

- Заслужил, - хохотнул он совсем невесело. – Простишь?

- Нет. С чего бы? – взглянула на него. – Ты бросил меня без объяснения причины, на глазах у толпы скалящихся школьников. Это, чтоб ты знал, самый страшный сон любой девочки-подростка. И еще несколько лет назад я бы убила тебя этими цветами, но, пройдя измену мужа, развод и дележку имущества, то, что было когда-то там, в сопливой юности, уже не кажется таким уж смертельным. Знаешь, когда каждая незначительная проблема кажется концом света. Сейчас для меня всё осталось лишь воспоминанием. Местами – приятным, а местами – я до сих пор душу тебя той лентой. Синей, если не ошибаюсь…

- Не ошибаешься, - кивнул Матвей. – Но ты после того вечера не особо-то и горевала, - с поддельной укоризной произнёс он.

- Это когда это?

- Когда ты пошла с моим одноклассником на свидание.

- С Сомовым-то? – прыснула я, глянув в небо. – Это было самое ужасное свидание в моей жизни. Он пытался меня излапать каждый раз, когда я моргала.

- Козёл.

- Да… - погрузилась я в воспоминания. – Но, с другой стороны, когда на следующий день он стоял на линейке с таким же синим лицом как его лента, мне даже как-то жалко его стало. На пару секунд.

- Мда, кхм, - неясно буркнул себе под нос Козырский и на его лице появилась почти зловещая улыбка, которую он сразу попытался спрятать в кулаке, словно закашлявшись.

- Подожди! – вцепилась в его плечо и развернула к себе. – Так это ты его?

- Не понимаю, о чем ты, - Матвей всеми силами избегал контакт глазами. – Идём.

- Ты ещё больший козёл, Козырский! – ударила его букетом по плечу. – Сам не ам, и другим не дам?

- Немного не рассчитал, - оставил он без внимания мой удар. – Сом сразу после вашего свидания пришёл к нам в гараж и стал расписывать, как вы классно погуляли. Меня и перекрыло.

- Ты не имел права! – стояла на своем. – Какого черта ты, вообще, полез? Ты сам же меня бросил и сам же начал препятствовать моим новым отношениям.

- Я тебя не бросал…

- А что это было? Признание в любви от твоей биполярочки?

- Я думал, что так будет лучше.

- Кому? – смотрела в его глаза, пытаясь понять, что он хотел до меня донести и что из всего этого можно считать правдой.

- В тот наш вечер я вернулся домой, и батя устроил мне промывание мозгов своими мечтами, которые выдавал за мои, об адвокатской карьере, - отвечал он пугающе ровно и спокойно. Казалось, меня резали профессиональным тоном того самого адвоката. – Сразу после выпускного и экзаменов мне нужно было уехать на обучение в другую область. Ты на тот момент была еще школьницей, тебе еще целый год учится, а потом экзамены и неизвестно куда поступать. Батя сказал, чтобы я не забивал себе голову девчонками и думал об учебе. Мол, я уеду, ты останешься здесь, и мы оба будем думать, что один изменяет другому или что-то в этом духе. Ты завалишь экзамены и поступление, я – провалюсь на первом же курсе. Согласен, что звучит как хреновая отмазка. Но на тот момент я, семнадцатилетний пацан, думал, что он прав и лучше нам будет не начинать вообще. Поэтому я тогда тебе так всё и сказал.

- При всех, - напомнила я с застрявшим в горле комом.

- При всех, - смотрел он виновато. – Потому что, расскажи я тебе всю правду и наедине, ты бы от меня не отказалась. А мне нужно было, чтобы ты сама не хотела со мной встречаться. В идеале – ненавидела.

- У тебя отлично получилось, Козырский, - выплюнула злобно, снова вернувшись на двенадцать лет назад к школьному крыльцу. – Особенно с пунктом про ненависть. На этом всё? Я могу идти?

- Ань, прости меня, - потянул Матвей ко мне руку, коснувшись плеча. – Я…

- Козёл, - припечатала я. – Называй вещи своими именами, Козырский. Ты – первосортный козёл. Предводитель стада.

- Согласен с каждым словом.

- И? – вопросила, строго глядя в его глаза, которые смотрели на меня с долей вины и терпеливого ожидания. – Дальше что? Переспим? Ты же всё рассказал, мне, наверное, теперь полагается тебя простить и срочно приступить к совокуплению? А утром ты скажешь, что опять кому-то проспорил, а потом еще через двенадцать лет выяснится, что помимо спора была еще одна не оглашенная причина так поступить. Так?

- Не неси ерунды, Ань! - поморщился Матвей, ни разу не стушевавшись. Казалось, он даже разозлился. – Я рассказал тебе всё, как было на самом деле, для того, чтобы ты знала, а не для того, чтобы простила меня прямо здесь и сейчас. И уж точно не для того, чтобы переспать с тобой. Я сожалею о той своей трусости, но ничего уже не изменить. Всё сложилось так как сложилось.

- Ты же понимаешь, что я в каждом твоем шаге и поступке буду теперь видеть возможную подставу? Буду ждать повторения сценария двенадцатилетней давности.

- Двенадцать лет назад мне было семнадцать. Сейчас мне двадцать девять. Это два совершенно разных человека. Ты тоже изменилась, Ань. У тебя тоже есть свой личный багаж ошибок.

- Ты сейчас на моего сына намекаешь? Он, наверное, в твоих глазах еще тот багаж ошибок?

- Ты снова озвучиваешь то, что хочешь видеть. И это твои страхи, не делающие нам обоим чести, - сухим тоном обрубил меня Матвей. – Ваня – отличный парень и он нисколько не является лишним элементом или ошибкой в твоей или моей жизни. Да, и, вообще, в чьей-либо. Не нужно искусственно создавать из него непреодолимое препятствие на пути к тебе. Я его таковым не вижу.

- Конечно, - фыркнула. – Ты его так расположил к себе, что практически сделал своим союзником.

- Не вижу здесь ни одного минуса, - развел он руками.

- Ещё бы…

- Я тоже имею свой багаж ошибок, Ань. Поступил в юридический, отучился, начал работать по профессии и понял, что всё это не для меня. Пять лет назад я почти женился, но понял, что не хочу связать с той женщиной всю жизнь. Хотя, в какой-то момент, был уверен, что всё делаю правильно. Но потом бросил всё, оборвал все связи, поссорился с отцом, начал с нуля. Пошёл простым рабочим в отделку. Дорос до своей собственной бригады, вернулся в родной город, купил квартиру, а когда узнал, что живу прямо над тобой, осознал, что единственные верные поступки в череде двенадцатилетних ошибок были те, что связаны с тобой. Я не жалею о том своем проигрыше, потому что я хотел проиграть. Я не жалею о том, что однажды бросил всё к чертовой матери и вернулся в родной город. Потому что здесь я снова встретил тебя. И можешь хоть в задницу мне этот букет засунуть, но я от тебя так просто не отстану, Анют.

Смотрела на него во все глаза и чувствовала, как с каждым его словом сердце всё сильнее сжималось в груди и ныло от боли.

- Это поэтому ты принёс пионы, а не розы?

- Розы сложнее заходят в зад?

- У роз есть шипы.

- Я случайно включил инстинкт самосохранения, когда выбирал для тебя цветы, - ответил Матвей и тепло улыбнулся. В глазах цвета горького шоколада несмело взорвалась карамель. – Но, если хочешь, можем поймать ёжика в парке и сопроводить его с цветами в мой зад.

- Жалко.

- Я знал, что ты меня пожалеешь. Добрая ты, Анют.

- Мне ёжика жалко, - произнесла саркастично. – До твоего зада мне всё ещё нет никакого дела.

- Обидно, однако, - поджал Матвей губы.

Порыв прохладного ветра подхватил мои волосы и швырнул в лицо. Невольно повела плечами, почувствовав, как по коже пробежал холодок и колючие мурашки. Солнце незаметно для нас скрылось за горизонтом и забрало до завтра обманчивое весеннее тепло.

- В машине есть куртка, - указал Матвей большим пальцем себе за спину. – Идём?

- У меня есть бусы, - ответила я насмешливо и тут же уронила лицо в букет, вспомнив Алёнкины непристойности.

- Бусы? – нахмурился Матвей. – Каким образом они помогут тебе согреться?

- Какая разница?

- Это что-то на женском, да? Я не совсем понимаю взаимосвязь.

- Это что-то на женском, - согласно кивнула я, внутренне смеясь над его неподдельной растерянностью.

Глава 30

- Стоп, подожди… - нахмурилась Алёнка и оперлась ладонями о походный столик, который норовили утащить муравьи. – То есть ты выслушала всю его правду и просто свалила домой?

- Ушла грациозной ланью, - уточнила я, нарезая здоровенный помидор острым как бритва ножом.

Вот, что бывает, когда в доме есть хороший мужчина – ножи всегда идеально остры и не мнут помидор, превращая его сразу в томатную пасту.

- Ускакала козой, Ань. Урвала букет, чтоб было что вечером пожевать в одиночестве, и ускакала деловой козой, - ворчала Алёнка приступив к агрессивному нарезанию колбасы.

- Я не поняла, - отложила я на пластиковую разделочную доску нож и повернулась к подруге, уперев кулаки в бока. – Ты на чьей стороне, вообще?

- Я на стороне мира, добра и большой и чистой любви для моей подруги, - бурчала Алёна себе под нос, так и не подняв на меня взгляд.

- Видимо, чистая и большая у меня должна быть исключительно с Козырским? – сверлила её профиль. – А ты не забыла, как в десятом классе предлагала мне устроить для него темную или закрыть в туалете, но так, чтобы в нем взорвался унитаз? С чего вдруг такие перемены?

- Никаких перемен, Ань. Стабильность в стране, стабильность во мне.

Не хватило только приложенной к груди с левой стороны ладони и включенного гимна на весь лес.

- И! – взяла я снова нож, продолжив нарезать овощи на салат под шашлык. – Если ты на стороне большой и чистой для меня и выгораживаешь Козырского, то для чего тогда это знакомство с Петиным сослуживцем?

- Просто закидываю в круг твоих знакомых хорошего мужика. Лишним не будет.

- Алёна, - протянула я с нажимом. – Я знаю, когда ты врёшь. Быстро выложила мне всю правду или я закопаю тебя под каким-нибудь кустом.

- Лучше давай продолжим поносить Козырского. У нас так хорошо получалось, - ответила она излишне нервно и порывисто, и голос её тотчас сменился на противно зажатый. - Ах, уехал он двенадцать лет назад! Свалил за красивой жизнью, посмел подумать о счастливом будущем каждого из вас, для этого предпочёл не забивать друг другу мысли друг о друге. Козёл! Даже почти женился за эти двенадцать лет. Негодяй! А ты всего-то вышла замуж и сына родила другому. Святая девочка!

- Алёнка! – швырнула я нож на хлипкий походный столик и снова повернулась к подруге. – Что ты знаешь такого, чего не знаю я? Быстро говори, иначе на шампур тебя насажу!

- Не надо меня никуда насаживать, тем более при муже, - бросала она на меня опасливые взгляды, но внимание на глазах долго не задерживала.

- Алёна! – вытащила из сумки шампур и стала наступать на подругу. – Быстро. Говори.

- Корабли лавировали, лавировали…

- Не это быстро говори!

- Ты бы так агрессивно в меня не тыкала этой штукой, сейчас дети обернуться, а мы тут занимаемся тем, что им запретили.

Повернула голову в сторону реки, где на берегу с маленькими удочками сидели Ваня с Машей и под пристальным присмотром Пети следили за поплавками, ожидая, кто первым из них поймает золотую рыбку.

Тот самый Петин друг и сослуживец, имя которого, как выяснилось, Влад, задерживался. Его попросили заехать в магазин и купить детям простой воды, чтобы они пили не только газировку на такой жаре. А для взрослых нужно было купить кетчуп. Все подумали о том, что будет шашлык, но никто не вспомнил, что к нему полагается кетчуп. Поэтому моё знакомство с военным-красивым-здоровенным откладывалось примерно на полчаса.

Оно и к лучшему. Я еще не разобралась с бардаком в голове после нашего с Козырским «свидания», поэтому знакомство с новым кандидатом на моё «рукосердце» можно откладывать бесконечно долго.

- Ого! – зашипела Алёнка восхищенно. – Кусты! – и побежала в них так быстро, что от неё в воздухе еще на мгновение остался силуэт. Как в мультиках, блин.

- Алёна! – не отстала я от неё и побежала в те же кусты, что и она.

- Не мешай мне делать тут туалет, - ворчала она. – И, вообще, стучаться надо! Никакого уважения к частным посерушкам!

- Я не отстану, Алён.

Подруга цокнула и протяжно выдохнула. Гроссмейстерская пауза затянулась и, похоже, прерываться не собиралась.

- Помнишь, на твоей свадьбе я выходила из ресторана? – наконец, произнесла она едва слышно.

- Не помню. Ты в тот день на месте не сидела, так что я не наблюдала за твоими передвижениями.

- Конечно, не помнишь. Ты же на Алёшенькином локте весь вечер провисела, - саркастично выдала Алёнка.

- Ближе к сути.

- Да Матвей твой приходил тебя поздравить, - выдала она на одном дыхании. – Я запретила ему даже на твоем горизонте появляться.

Рука с шампуром безвольно повисла. Глаза округлились от немого шока. Он приходил в день моей свадьбы, а я ничего об этом не знала?

- Почему ты мне ничего не сказала?

- Потому что у тебя свадьба была, Ань, - её голова с сочувствующим взглядом показалось над кустом. – Он и так тебе на тот момент шесть лет назад поломал всё. И что я за подруга такая была бы, если позволила бы ему снова это сделать одним своим фееричным появлением на твоей свадьбе? У тебя только-только всё наладилось: беременность, свадьба… Козырский там, вообще, ни к чему. Был.

Грудную клетку захлестнуло цунами противоречивых эмоций. Я одномоментно и злилась на подругу, и понимала её заботу. Вместе с тем, я ненавидела Матвея и задавалась вопросом: зачем он явился тогда спустя шесть лет?

- И что он сказал?

- Пожелал тебе счастья и оставил букет, - проговорила затравлено Алёнка и выбралась из куста. Подошла ближе и приобняла меня за плечи, мягко встряхнув. – Он уже тогда всё осознал, Ань. И большое ему от меня спасибо, что не стал лезть и мешать твоему счастью, пусть и временному. Это ли не любовь? М?

- Не знаю. Это то, что осталось в прошлом.

- Ну, как сказать? – уголок ее губ приподнялся в легкой усмешке. – Лично я мысленно сикала кипятком, когда узнала, что он твой новый сосед. Случайный сосед. По-моему, так выглядит судьба и знак Вселенной. Она же буквально под нос тебе его подсунула.

- Мне уже одного судьба подсунула. До сих пор квартиру не могу проветрить.

- То был кусок дерьма, выпавший у судьбы случайно в твою сторону в период лютой диареи, а то, что тебе подсунули сейчас – подарок судьбы с отличным настроением.

- В таком случае, нафига мне знакомство с каким-то там Владом?

- Чтобы было. Лишний мужик в хозяйстве, что ли? Расслабься и получай удовольствие.

- Почему из твоего рта фраза про еще одного мужика в хозяйстве звучит как «запасной туалетный ёршик»? – поморщилась я и повела плечами, чтобы скинуть её руку.

Вышла из кустов и снова вернулась к нарезанию овощей для салата на столике, который был ничуть не надежнее холодца в жару.

- Потому что в тебе говорит обида, - встала рядом Алёна и продолжила своё дело. – Сначала ты была обижена одним, потом другим. И еще один мужик для тебя воспринимается, примерно, как туалетный ёршик, к которому лучше сразу отнестись как к чему-то не самому… ценному и нужному.

- Ты недооцениваешь туалетные ёршики.

- Потому что я принцесса, - деловито заявила подруга. – А принцессы, как известно, не какают.

- Нам обязательно говорить на эту тему во время готовки? – поморщилась я.

- Ты первая начала эту тему, - зажевала она ветку укропа и, вскинув голову, замерла. – Слышишь?

- Что? – насторожилась и рефлекторно бросила взгляд на Ваню, чтобы убедиться, что ему ничего не угрожает.

- Кто-то подъезжает. Влад, наверное.

Покрутила головой и заметила, как между деревьями промелькнул солнечный блик, отразившийся в лобовом стекле чьей-то машины. Зачем рёв двигателя становился всё более слышим.

- Ага, точно Влад, - разве что не прыгала на месте Алёнка. Отбросила нож и повернулась ко мне. Расстегнула верхние пуговицы клетчатой рубашки, надетой поверх простого топа. – Титечки вот так. Про улыбочку не забудь.

- Алёна! – шлёпнула её по рукам и застегнула пуговицы, как было. – Я не собираюсь собой торговать!

- Тебя никто не просит ничем торговать, - шипела она, пока армейский уазик со свистом тормозов останавливался у края нашей полянки. – Немного засветишь красотой перед холостяком, и он всё сделает сам. Твоей задачей будет только получение удовольствия и регулирование, чтобы того удовольствия не был слишком много. Всё. Улыбайся и будь собой.

- Я не хочу улыбаться незнакомому мужику, - выдавила я сквозь стиснутые зубы и бросила незаметно взгляд через плечо, где открывалась дверь темно-зеленого уазика.

- Ты всем улыбаешься. Но приятно, что ты решила сделать его особенным, обделив своей улыбкой. Просто познакомишься и всё. Может, потом устроишь выборы между ним и Козырским. Или, вообще, третьего найдёшь. Мало ли как фляга у холостых баб может свистануть…

- Выборы, боже… Иногда я очень сильно жалею, что знакома с тобой большую часть жизни, - огладила бедра в шортах, тем самым обтерев влажные ладони от взявшегося из ниоткуда волнения.

- Просто, ты меня любишь, - смеясь шепнула Алёнка.

Дверь уазика хлопнула на весь лес, тем самым привлекая к себе внимание всех собравшихся на полянке.

- Рыбу распугал! - крикнул ему Петя, выпрямляясь во весь рост, чтобы поздороваться с другом.

- В этом озере только утопленников можно распугать, - отозвался насмешливый голос. Поставленный, ровный голос и, наверное, громкий он такой не только тогда, когда разговаривает с кем-то на расстоянии.

Только теперь я осмелилась посмотреть на приехавшего мужчину. Из машины выступила нога в черных берцах, затем показались штаны цвета хаки, которые, стоит признать, весьма выгодно подчеркивали подтянутую мужскую задницу. А затем и сам обладатель неплохого низа с достаточно подтянутым верхом в черной облегающей футболке. Короткая стрижка светлых волос, которые, должно быть, русые и открытая расслабленная улыбка, которая была обращена пока только Пете.

Хлопнув водительской дверцей, он открыл заднюю и схватил с пассажирского кресла пакет с покупками.

- Ну, что? – шепнула Алёнка за моей спиной, словно сам Дьявол, уперев подбородок в моё плечо. – Как тебе кандидат на твой мандат?

- Сваха из тебя выходит максимально отвратительная, - скинула её с плеча и вернула внимание готовке.

Не пялиться же на прибывшего мужика как на кусок мяса? Я, конечно, могла за год истосковаться по мужскому теплу, но не настолько, чтобы исходить слюной, наблюдая за одним из них со стороны.

- Сваха из меня максимально сваховская. Случибельная, если хочешь. Случковая, - рекламировало себя Алёнка.

- Просто замолчи, - шикнула я на неё и стала бросать незаметные взгляды на то, как новоприбывший Влад поздоровался сначала с Петей, а затем и с детьми. Ваня его принял добродушно и с широкой заинтересованной улыбкой. Даже парой фраз о чем-то перекинулись.

Маленький плюсик в карму Влада.

- Смотри, какие у него широченные плечи, - продолжала «дьяволить» Алёна над моим ухом. – А руки какие… ВДВ, всё-таки.

- И? Можно будет в качестве развлечения ломать об его голову кирпичи и разбивать бутылки?

- Ну, это вы сами решите, как будете проводить время вдвоем. Моё дело маленькое – ваша сходка на одной территории, ограниченной лесом, рекой и непроходимым болотом.

- Как романтично, - протянула я и осеклась, когда боковое зрение уловило, что Влад направился в нашу сторону.

- Какого красивого дяденьку к нам занесло! – первой его поприветствовала Алёнка.

- Я всё слышу! – тут же отозвался её муж с берега реки.

- А я всё вижу! – вторила ему Алёнка. – И не могу отрицать очевидное – дяденька красивый!

- Ань! – позвал меня Петя. - Возьмёшь как-нибудь на днях Машу к себе с ночёвкой?

- Без проблем, а что такое?

- Моя Алёнушка от рук совсем отбилась. Надо бы воспитать, - с угрожающей усмешкой в голосе, адресованной своей жене, произнёс он.

- Да за ради этого я могу Машу хоть на неделю забрать, - хохотнула я.

- На две, - тут же шепотом добавила Алёнка, а вслух добавила. – Ну, не надо, Петь! Я же хорошая!

- То есть, наказывать тебя не надо? – вопросил он с хитрой полуулыбкой.

- Ну, раз ты так настаиваешь… - игриво повела бровями подруга, и между супругами на короткое время начались какие-то свои особые переглядки.

В неловком молчании переглянулись с Владом и смущенно улыбнулись друг другу.

- Ну, кхм, - решил он первым начать разговор и протянул свободную от пакета руку. – Я Влад, но, думаю, вам уже всё обо мне рассказали.

- В красках, - вклинилась Алёнка и тут же предпочла ретироваться к мужу и дочери, когда поймала мой строгий учительский взгляд.

- В общем, вы поняли, - натянуто хохотнула и вложила в его ладонь свою руку. Теплое и мягкое рукопожатие не подарило никаких искр. Даже не коротнуло. Штиль. – Я Аня, но, думаю, об этом вам тоже уже рассказали.

- В красках, - усмехнулся Влад, показав ровный ряд белых зубов.

Аккуратный, симпатичный, без гонора и суетливости. Пока, придраться не к чему.

- Честно говоря, - начал он полушепотом. – Чувствую себя подопытной крысой. Не подумайте. Дело не в вас, просто…

- Я еще ничего не подумала, но разделяю ваши чувства, - ответила с легкой улыбкой и закинула дольку огурца в рот, чтобы много не болтать.

- Спасибо, - расправил он плечи, словно крылья выросли. – Просто мне Петруха сказал, что с ними будет женщина с ребенком, и…

- Вас это смутило? – точным выстрелом заглянула в его глаза и застыла, ожидая вердикта и, в то же время, готовясь его «покусать», если хоть одно, сказанное им слово, придётся мне не по вкусу.

- Нет. Нисколько, - ответил Влад без экивоков и поставил свой пакет на край шаткого столика. – Просто, не ожидал увидеть такую красавицу и с таким взрослым сыном.

Будь я такой же эмоциональной и впечатлительной как Алёнка, то прямо сейчас выплюнула бы недожеванный огурец в его милую морду. Но, к счастью, опыт обучения детей в школе дарит суперспособность ставить на тормоза многие эмоции. Особенно злость и раздражение.

- В вашем представлении женщина с ребенком должна ходить в засаленном халате и вонять жаренной рыбой?

- Нет. Я имел ввиду, что вы выглядите очень молодо. Будто только что окончили школу. Не более, - стал он чуть серьёзнее. Вероятно, почувствовал, что, еще толком не познакомившись, мы находимся на пороге конфликта.

Милые бранятся… ага.

- Мне двадцать восемь.

- Никогда не дал бы вам больше двадцати.

- А вам сколько?

- Тридцать два.

- Мм, - протянула я почти загадочно, но говорить, что он не выглядит на свой возраст не стала. Если долго смотреть на его лицо, то можно заметить мелкие морщинки в уголках его глаз и в складке между светлыми бровями. Но больше всего его старил взгляд серых глаз. Именно по ним можно было прочитать, что мужчина он уже взрослый и достаточно циничный и, возможно, даже жесткий. Но это лишь мои догадки, которые на практике, пока, не получили никакого подтверждения.

- Я тут купил кетчуп, воду и сладкое детям… - стал перечислять Влад содержимое пакета.

- У детей от сладкого скоро все послипается, - вернулась к нам Алёнка. Вся такая счастливая, нацелованная. – Воду и кетчуп давай на стол, а остальное спрячь в машине, не доставая из пакета. Если засекут, то фиг обратно отвоюешь.

- Понял, - коротко кивнул он, словно получив приказ, и приступил к его выполнению, выложив на столик воду и кетчуп.

- Ну, что? Как? – поддела меня плечом Алёнка.

- Не знаю. Пока никак.

- Это только кажется так. Просто расслабься и перестань видеть в каждом мужике врага народа.

- Я не вижу в каждом мужике врага народа.

- Ага, - фыркнула Алёнка. – Видела я, как ты на него посмотрела тут разок. Даже немного испугалась, что у тебя в руках нож. Расслабься, Влад нормальный мужик. Просто может быть немного неотесанным в плане общения с противоположным полом. Всё-таки, в казармах не до утипутей.

Глава 31

- Петюнь! – приподняла Алёнка голову, оторвав ее от пледа, на котором решила позагорать.

- Да, родная? – отозвался Петя, который всеми силами колдовал где-то между мангалом и удочками, пока его жена расслаблялась.

- У нас запланирован шашлык или шашлугли?

- В смысле?

- Я слышу запах чего-то горелого.

- Это мы рыбу собираемся коптить. Не вмешивайся, женщина, - шутливо ответил Петя и передал Влад нож, чтобы тот вернул его в свои ножны. Дети в это время старательно собирали крошечные ветки рядом с деревьями. Видимо, для небольшой коптильни.

- Штанишки сними, мужчина, - изрекла Алёнка. – А то футболочку снял, а штанишки нет. Жара же.

- Домой приедем, там и сниму.

- А чем тебе здесь не дом? Жена здесь, дочь здесь, очаг горит, - указала она рукой на мангал. – Раздевайся.

Петя поднял взгляд на жену и посмотрел с лёгкой укоризной и притаившейся шальной улыбкой в уголках губ.

- Дома так дома, - отмахнулась от него Алёнка. – И вообще, это не шашлык у тебя подгорел, а я долго одной стороной к солнцу лежу. Всё, не мешай, - буркнула она напоследок и перекатилась на спину, прикрыв глаза от палящего солнца сгибом локтя.

Петя переглянулся со мной, и мы оба синхронно покачали головами, тихо при этом усмехнувшись.

Вслед за подругой тоже перевернулась на спину и надвинула козырёк кепки на глаза.

- Мне кажется, у тебя есть какая-то сверхспособность свернуть кровь человеку и обставить всё так, будто это он сам себя до такого состояния довёл.

- Сама ты ведьма.

- Ну, да, - выдохнула я в небо и блаженно прикрыла глаза, расслабляясь под весеннее щебетания птиц, смех детей, и тихий разговор мужчин в стороне от нас.

Почувствовала, как Алёнка червячком подползла к моему боку, и обреченно вздохнула, закатив глаза, не открывая.

- Я, конечно, ни на что не намекаю… - начала она шепотом.

- Ты никогда ни на что не намекаешь, Алён. Намёки, - вообще, не твоё.

- И всё же, - и не планировала она отступать. Едва слышно в самое ухо добавила. – Владик снял футболочку. Посмотри.

- Ну, и зачем мне это надо?

- Зацени. Узнай, шелохнется ли твоё либидо, если увидит полуобнаженного красавчика на лоне природы. Только вслушайся: полуголый, лоно… ммм…

- Точно не стану смотреть, - надвинула кепку на глаза сильнее.

- Конечно, - фыркнула Алёнка будто бы скучающе. – Это же не Козырский с голым торсом в приспущенных рабочих джинсах. На что там смотреть?

Шумно выпустила воздух из легких и уставилась в кроны деревьев.

- Всё понятно, - продолжала Алёнка нагнетать ситуацию. – Ясен ваш диагноз, милочка. Матвейфилис… Козырдиоз…

- Заколебала! – шикнула я на нее и перекатилась со спины на живот.

В поле зрения сразу попал мангал, за которым стоял Влад, обнаженный по пояс, а рядом с ним находился мой сын, которому мужчина показывал, как раздувать угли.

Ваня был в восторге. До этого момента ему еще никогда не позволяли подходить к мангалу так близко, а уж о том, чтобы раздувать в нем угли, речи вообще не могло идти. Но, сейчас, когда ему разрешили поучаствовать в самом мужском деле из всех, он готов был пританцовывать на месте.

- Здесь немного раздуй, - вполголоса командовал Влад, указывая пальцем в один из углов мангала. – А то совсем потухнет.

- Хорошо. Только не сильно, да? – спросил так же тихо Ваня, казалось, даже боясь моргнуть в момент, когда ему доверили такое серьёзное дело.

- Да, не сильно. Иначе пепел поднимется и мясо будет грязным.

Осторожно, словно сапер на поле, Ваня начал раздувать угли, внимательно за ними наблюдая.

Я, конечно, не обрадовалась тому, что мой ребенок стоит рядом с горящими углями, но, так как рядом с ним находились двое мужчин, которые должны знать, что они делают, могла чувствовать себя почти спокойно.

- Ну, что? Как тебе торсик? – шептала рядом Алёнка.

Ах, да! Торсик!

Снова взглянула на Влада, который, стоя рядом с моим сыном, аккуратно прокручивал шампур в мангале, и пробежалась по его торсу, не зацепившись абсолютно ни за что. Да, крепкий, подкаченный, возможно, даже слишком, что может выдавать в нем себялюбца. В остальном, ничего особенного. Либо я стала стара, либо меня, в принципе, уже не впечатлишь физически развитой фигурой. В век, когда всё напоказ в социальных сетях, уже, наверное, никого не удивишь хорошей формой, потому что духовное наполнение человека, как правило, очень сильно уступает физическому.

А по духовности Влад, пока, ничем особым меня не зацепил. Разве что нашёл общий язык с моим сыном. Но и тут мне кажется, что это больше заслуга любопытного Вани, который легко идёт на контакт даже с малознакомым человеком, нежели рвение Влада найти подход ко мне через моего сына.

- Чего молчишь? – иронизировала шёпотом Алёнка. – Засмотрелась, а теперь считаешь образовавшиеся росинки на паутине, которой за год покрылось либидо?

- Замолкни, - цокнула я и снова перекатилась на спину.

- Ну, правда. Вообще, ничего?

- Я не хочу устраивать смотрины, Алён. Я ещё с одним не до конца разобралась, до сих голова трещит, а ты мне уже кого-то другого подсовываешь. Для чего?

- Ты холостая, свободная женщина, Ань. У тебя должен быть и есть выбор в мужчинах. Или ты решила похоронить себя под большим и светлым будущим сына? Ничего, что у тебя жизнь, как бы, продолжается? И прямо сейчас, на секундочку.

- Я себя не хороню. Просто, я, как любая другая мать, думаю, в первую очередь, о благополучии своего ребенка. Только и всего. Чтобы ему было комфортно.

- Нет, Ань, - отрезала Алёна и нависла надо мной шатром, перекрыв солнце. – Ты думаешь совковым шаблоном. Как бабка учила. Всё ради детей, всё для детей, дети смысл жизни… Да, они смысл и очень большой, но не настолько, чтобы забыть о том, что у тебя есть и своя собственная жизнь. Сама подумай, Ваня подрастет, выпорхнет нахрен из твоего гнезда, построит своё с птичкой, одобрения которой он с тебя не спросит, потому что, повторюсь, сейчас совсем другие времена. Затем заведёт своего птенчика и будет юзать тебя как няньку. Бесплатную няньку. Потому что будет точно знать, что для сыночки мамочка всегда свободна и не имеет никаких своих дел и своей личной жизни. Вот что тебя ждёт лет через двадцать, пока ты будешь думать только о том, как хорошо было бы сыночке и как бы так прожить, чтобы бабка из соседнего подъезда или эта твоя чокнутая заведующая садика не сказали бы своё исключительное «фи» тебе, если ты вдруг позволишь себе побыть счастливой с мужчиной. С любым другим мужчиной, кроме, как оказалось, неверного мужа.

- И? Мне нужно скинуть сына на кого-то и как кукушка порхать по лесу мужиков только потому, что я не должна чувствовать себя кому-то обязанной или перед кем-то виноватой?

- Ты опять видишь всё в одном цвете и в одном направлении. Как сраный, прямой, бесконечный коридор из фильма ужасов, - медленно выпустила она воздух из лёгких, собираясь с очередным потоком мыслей. – Я тебя люблю, Ань. Ты знаешь, что за тебя я порву любого. И я не знаю, как ты меня, но я тебя считаю самым близким человеком, какой только у меня мог быть за всю мою жизнь. Мы с тобой вместе боялись наступления первых месячных, боялись первых поцелуев и боялись вступать во взрослую жизнь, в общем-то, до сих пор в ней так ничего и не поняв. Но сейчас лично я боюсь за твоё счастье. Потому что вижу, какую позицию ты занимаешь и какой броней обрастаешь. Очень быстро обрастаешь, лапуль, - протяжный вдох, быстрый взгляд в сторону мангала. – Не понравился Влад? Да и хрен с ним! Не нравится этот, присмотрись к другому. Просто, хотя бы присмотрись. К Козырскому, к Владу, к любому другому… Потому что реально, подруга, что у тебя останется, когда Ваня вырастет? Холодная одинокая постель и я - дура рядом? Если я сейчас такая придурочная, ты представь, что будет дальше с наступлением деменции и прочих старческих приколюх. Так что тебе просто необходимо хотя бы для отпугивания меня держать в доме под рукой хорошего мужика, чтобы я немного шугалась и отстала от тебя хотя бы к старости.

В горле встал ком. Я хоть и не была согласна с каждым ее словом (всё-таки, материнство в голове женщины может занимать гораздо больше места чем всё остальное), но слушая её слова и видя искреннее беспокойство в глазах подруги, не смогла сдержать эмоций.

- Только давай без соплей! – сморщила она нос и нахмурилась. – Я ничего такого не сказала…

- Иди сюда, придурочная, - перебила ее и обвила руками тонкую шею, повалив подругу на себя. – Люблю тебя.

- И я тебя, - обняла Алёнка меня в ответ, бессовестно на мне обмякнув.

- Ай, больно! – внезапный вскрик Вани заставил нас обеих вздрогнуть. – Мама!

Встрепенулась и буквально скинула с себя Алёнку. Подскочила на ноги и сразу выцепила взглядом сына, держащего на весу руку, по пальцам которой текла тонкая струйка крови.

- Ваня! – подбежала к нему и упала рядом на колени. Поднесла его дрожащую руку к лицу и почувствовала, как сердце стало отстукивать бешеный ритм в ушах. – Что… Что случилось?

- Я больше так не буду, - изо всех сил Ваня пытался сдерживать слёзы, но крупные капли, вопреки его желанию оставаться мужественным до самого конца, скатывались по щекам.

- Что случилось? Ты порезался? – пыталась понять я природу раны на его указательном пальце, пока Алёнка бежала ко мне с аптечкой, взятой в машине.

- Я хотел помочь дяде Владу, - всхлипывал сын. – Мясо нашашлыковать.

- Что? – не понимала я, трясущимися руками открывая бутылочку с перекисью. – Что ты сделал?

- Мясо на шампур нанизывал да палец порезал. Ничего страшного, - врезался с разъяснениями Влад и присел рядом на корточки. – Мужики не плачут, - рыкнул он «ободряюще» и мягко ткнул моего сына в плечо кулаком так, что тот пошатнулся на месте.

Это знак поддержки такой? Сугубо мужской?

- Мужику всего пять лет, - вскинула на мужчину, возможно, излишне злобный взгляд и потёрла плечо сына. – Вы бы ему ещё пистолет дали почистить.

- Ну, правда, Влад, - неожиданно вмешался Петя. – Сами же постоянно режемся об эти шампуры. Вообще, не угадаешь, где выскочит острие. Нахрена ты ребенку дал?

- Он сказал, что умеет, - выпрямился рядом с нами Влад и отошёл в сторону, словно боясь продолжение огня, который я могла на него обрушить.

«Он сказал…» Боже! Нашёл кого слушать! Пятилетнего любопытного ребенка.

- Я думал, что это просто, - потупился Ваня, терпеливо ожидая, когда я закончу обрабатывать ему порез на пальце. Достаточно глубокий порез.

- Испугался? – спросила я уже более спокойным голосом, чувствуя, что напряжение в затылке начало спадать.

Распечатала пластырь и обклеила им тонкий пальчик.

- Сначала испугался, а потом стало больно, - бормотал сын виновато. – Я больше так не буду, мам.

- Всё хорошо, - глубоко вдохнула, положила ладони сыну на плечи и мягко погладила, ожидая, когда он несмело посмотрит мне в глаза. – Больше не ври и будь аккуратнее. Всё-таки, это острые штуки.

- Как нож?

- Да, как нож, - согласно кивнула.

- Значит, можно только взрослым?

- Только взрослым, Ванюш, - снова кивнула и улыбнулась, чтобы сын перестал чувствовать себя загнанным в западню зверьком. Неизвестно, чего он больше мог испугаться: того, что порезался или того, что как я могу на это отреагировать. – Всё, больше не больно?

- Чуть-чуть, - признался он честно, стараясь быстро и незаметно смахнуть со своих щёк слёзы, которые не смог сдержать. – А мы скоро домой поедем?

- Скоро, - мягко приобняла сына, усмиряя в себе пробудившуюся медведицу, которая до сих пор была готова порвать как гнилую тряпочку одного военного-красивого-здоровенного.

- Но сначала шашлык, - вклинилась Алёнка. – Тем более, что первая партия уже готова. Не палец же ты сюда приехал порезать, правильно?

- Ладно, - шмыгнул он носом и вернул лицу привычную беспечность.

Никто не злиться, не ругает, не отчитывает - значит, можно не заморачиваться.

Поднялась с коленей, и отряхнула их от земли и мелких камней. Даже не заметила, как они врезались в кожу, когда упала рядом с сыном. На одном колене осталась заметная царапина с выступающими каплями крови.

- Мам, у тебя тут кровь! – спохватился Ваня и теперь настала его очередь хвататься за аптечку.

- Вань, я сама, - потянулась за перекисью, но сын запрятал её за спину.

- Я сам, - сказал он с завидным упрямством и посмотрел на меня так, словно говоря: «сиди и помалкивай».

- Ладно, - сдалась я и села на ствол лежащего старого дерева.

Здоровой рукой Ваня нанёс несколько капель перекиси на рану и затаился, ожидая, когда пенная шапка закончит свой рост. Собрал остатки крови и грязи ватным диском и подул. В груди в этот момент защемило. Наверное, забота ребёнка – это то, к чему не привыкнешь и будешь умиляться каждый раз, даже если такие проявления будут ежедневными.

Алёнка тоже умильно улыбнулась, прикусив нижнюю губу, чтобы себя не выдать.

- Больно? – спросил сын, заглядывая в мои глаза с легким беспокойством.

- Нисколько, - покачала я головой и тепло ему улыбнулась. – Ты молодец.

- А ты не молодец, - начал он меня отчитывать как старый ворчливый дед, чем вызвал лишь еще более широкую улыбку. – Смотреть же надо, мама, куда садишься.

- Простите, - поджимала я губы, почти смеясь.

- Получила? – ехидничала рядом Алёнка. – С тобой только так и надо. По-мужски. Вон, Ванька какой мужик! Ух!

Уголки его губ едва заметно дернулись. Казалось, Ваня ждал этих слов о том, что он мужик. Особенно после последнего происшествия, когда несколько предательских слезинок сорвались с его глаз.

- Конечно, мужик, - потрепала я его по волосам и потянулась, чтобы чмокнуть в напряженно сморщенный лоб, пока он лепил пластырь на моё колено, но Ваня лишь нервно одёрнулся.

- Мама, не мешай!

- Извините, - спрятала улыбку за ладонью.

Бросила взгляд за спину Пети, где Влад сосредоточенно колдовал над мангалом, казалось, вообще наплевав или забыв о том, что он здесь не один и у нас тут, как бы, немного ЧП.

Переглянулась с Алёнкой, которая ровно так же разочаровано поджала губы и слабо покачала головой.

Глава 32

Теперь Ваня вёл себя в разы аккуратнее. Порезанный палец значительно поубавил его любопытство и рвение исследовать что-нибудь новенькое.

Влад всё ещё колдовал над мангалом, дожаривая последнюю парти шашлыков. Петя коптил рыбу, пойманную им и детьми. Сами дети в это время нашли забаву в божьих коровка, силясь посчитать количество черных точек на их крыльях. Алёнка всеми силами пыталась вновь уложить меня на плед, чтобы я продолжила обгорать под майским солнцем вместе с ней.

Меня же, отчего-то, снедала неловкость.

Знакомство с Владом изначально пошло не по тому сценарию, хотя мы оба знали, что это намеренное сводничество, устроенное нашими общими друзьями. И, казалось бы, общий «враг» должен сближать, но, по факту, имея одинаковый настрой, нас отбросила друг от друга как одноименные магнитные полюсы.

Ваня не стал бояться нового знакомого, вероятно, осознавая, что в случившемся есть и его вина тоже. Ещё один урок о том, что врать – плохо, будет заложен в его копилку жизненной мудрости.

- Чего зависла? – спросила Алёнка сонно.

Оторвала взгляд от Влада, который только что передал Ване тарелку с несколькими кусками шашлыка, которые сын выбрал сам.

- Я, наверное, похожа на истеричку, - ответила так, чтобы меня было слышно только Алёнке.

- Брось, - выдохнула она и накрыла лицо белой панамкой. – Ты увидела своего ребенка плачущим, с текущей кровью и всё это рядом с левым мужиком. Тут любая мамашка поддалась бы панике и бросилась на защиту. Так что забей. Или поговори уже с ним, а то скоро дыру прожжёшь в его спине. Красивой, кстати, спине, - добавила она шепотом. Приподняла панамку и хитро подмигнула.

Подойти к нему я намеревалась уже минут двадцать, но каждый раз останавливала себя чувством неловкости, вспоминая, как завуалированно назвала малознакомого человека идиотом.

- Кто еще не ел? – спросил Влад громко, обращаясь ко всем, кто находился рядом с ним на полянке.

Я не ела. По-моему, за сегодняшний день я не съела ничего кроме огуречной дольки и кусочка сыра. Пока чувство неловкости не вынудило меня снова захлопнуть рот и прижать зад, резко встала с пледа и подошла к мужчине.

- Я ещё не пробовала, - отозвалась, остановившись за его спиной.

Влад обернулся и на спокойном лице появилась легкая улыбка, которая почти сняла чувство напряжения между нами.

- Кетчуп добавить? – спросил он, снимая с шампура еще горячий шашлык.

- Да, немного.

- Лук?

- Мм, пожалуй, нет, - поморщилась я и приняла из протянутой мне руки тарелку. – Спасибо.

- Не за что, - повёл тот плечом и снова отвернулся к мангалу, чтобы расшевелить угли.

- Хочу попросить прощения за резкость, - выговорила я на одном дыхании.

Влад дёрнулся, повернулся ко мне и непонимающе свёл брови над переносицей.

- Какую резкость?

- Ну… - обвела я рукой полянку. – Я, должно быть, слишком резко отреагировала на «ранение» сына.

- Всё нормально, - улыбнулся Влад, а складка между его бровями разгладилась. – Вы, в общем-то, правы. И вы – мать. Поэтому не вижу здесь повода для обидок. Вы защищали своего ребенка.

- Немного неадекватно, - усмехнулась я нервно.

- Всё нормально, - повторил он, улыбнувшись шире, и в, казалось, холодных серых глаз отразилось тепло и интерес. – Сок?

- Нет, спасибо, - покачала головой и опустила взгляд в тарелку. Пахло – улёт и на вид тоже выглядело аппетитно.

- Предлагаю перейти на «ты». Не против? - предложил Влад.

Резко вскинула подбородок. Мужчина в этот момент в несколько глотков выпил половину содержимого полулитровой бутылки воды.

- Что? – его брови вопросительно взметнулись. – Я тороплю события?

- Нет, просто… - на мгновения растерялась, совершенно не ожидав от столь сурового дядьки такой простоты. – Я согласна.

Чёрт! Почти как в загсе…

- Отлично, - будто с облегчением выдохнул он и протянул ладонь. – Познакомимся еще раз? Влад.

- Аня, - вложила пальца в сухую теплую ладонь. – Двадцать восемь лет, разведена, есть сын.

- Даже так?! - хохотнул Влад. – Тогда, Влад, тридцать два года, холост, детей нет. И из-за этого ничего в них не смыслю.

- Когда-нибудь научитесь… научишься, - осеклась я, виновато улыбнувшись.

- Надеюсь, повезет, - хмыкнул он и окинул меня быстрым, странно-заинтересованным взглядом с головы до ног и обратно.

Оценивал мою готовность и запас ресурсов на рождение второго ребенка?

Подождите, дяденька. Ты еще ни то, что ключик к моему сердцу не подобрал, но даже тропинку к нему не нашёл.

Глава 33

Солнце начало прижиматься к линии горизонта. Дети уже не выглядели такими счастливыми и бодрыми, какими приехали на природу, а провизия, которую мы с собой прихватили уже подошла к концу. Стало быть, и наше время пребывания на пикнике тоже заканчивалось.

Пока Маша и Ваня собирали в пакеты мусор, в основном состоящий из фантиков и бутылок из-под сока, которые они сами и раскидали, взрослые собирали лагерь, старательно распихивая его по машинам.

- Мангал остыл? – крикнула Алёнка, выглядывая из-за крышки багажника.

- Я его уже собрал, - ответил ей Влад, не оборачиваясь.

Общими усилиями мы с ним пытались запихнуть детскую палатку-лягушку в чехол. Влад держал ее в собранном виде, а я удерживала этот самый чехол, словно сачок, которым нужно было поймать большую рыбину.

- Может, в реку ее бросим? – предложила я, шутя.

- Думаешь, она рвется в естественную среду обитания? – поддержал меня Влад.

- Думаю, её естественная среда обитания – какой-нибудь китайский завод, на котором ее пошили.

- Знал бы, что детская палатка может стать таким испытанием, брал бы ее солдатам для выезда в поля.

- Давай, попробуй её впихнуть в её чехол, а потом ты проверишь, как быстро справятся твои солдаты с этой же задачей, - предложила я смеясь.

Раскрыла чехол шире, и почувствовала, как уткнулась лбом в лоб Влада. Это были сделано случайно, поэтому я предпочла сделать вид, что не заметила нашего тесного контакта. Тем более, что палатка, наконец, заняла положенное ей место.

- Наконец-то! – высказал Влад, закрывая чехол на молнию, чтобы палатка не «вырвалась» вновь. – Я точно эту штуку унесу в расположение.

- Тогда детям взамен принесешь армейскую, - прошла мимо нас Алёнка со сложенным пледом в руках.

- Можно, - повел Влад плечами. – Но ее собирать долго.

- Чем бы дитя не тешилось, - многозначительно произнесла Алёнка.

- Мам, - позвал сын, протягивая мне пакеты с мусором, которые они с Машей старательно наполнили. – А это куда?

- Это… - задумалась на мгновение, прикидывая в чью машину можно закинуть пакеты.

- Давай мне, - позвал его Влад, указывая рукой в сторону своей машины. – Здесь на выезде из села есть мусорные контейнеры. По пути закинем.

- О, точно! – согласился с ним Ваня и поспешил к открытому багажнику. – Я же видел их, зеленые такие.

- Да, - согласно кивнул мужчина и принял из рук Вани пакеты, которые закинул один в другой и оставил у края багажника.

Поймав мужской взгляд, должно быть, слишком быстро отвернулась, симулируя активную деятельность по поиску того, что бы еще собрать. Но на полянке уже не осталось ничего, кроме травы, камней, веток и поваленного (не нами) старого дерева.

- Едем? – громкий командный голос Пети нарушил небольшое затишье.

- Да! – хором откликнулись дети, которые были рады оказаться дома как можно скорее. Комары, которые начали их покусывать, этому активно способствовали.

- Тогда, Влад, - крикнул Петя. – Ты бери на себя Аню с Ваней, потому что наш хлам обратно компактно не собирается. Пришлось часть в салон запихать.

- Без проблем, - отозвался Влад и захлопнул дверцу багажника.

Полоснула взглядом по Аленке, которая стояла рядом с машиной мужа и виновато хлопала глазками.

Ага, не виновата она, оно само…

- Тогда погнали. Холодает, - подытожил Петя и устроился за рулём, терпеливо ожидая, когда вся его семья займет свои места.

- Ну, поехали? – предложил Влад и открыл для меня и Вани дверцы уазика, ожидая, когда и мы сядем по местам.

Первым пошёл Ваня, бодро запрыгнув в салон авто на задние сиденья.

- Вау! Это настоящая военная машина?

- Можно и так сказать, - хохотнул Влад и захлопнул за ним дверь. Подошел к передней пассажирской двери, повернулся ко мне и кивком головы с легкой улыбкой пригласил меня сесть.

Вдохнула и плавно выдохнула. Алёнка со своими выехали с полянки, помахав на прощание руками. Боже, выглядело как какая-то издевка.

Стянула с плеча рюкзак и с нарочито легкой улыбкой села на переднее пассажирской кресло. Дверь захлопнулась. Следом открылась водительская дверь, Влад устроился за рулём и дверь закрылась.

Двигатель с рёвом завелся, по телу пробежалась вибрация, вызванная работой механизмов машины.

- Он как динозавр рычит, - усмехнулся Ваня, а после уточнил. – Старый динозавр.

Не смогла сдержать улыбку и, спрятав её за кончиками пальцев, отвернулась к окну.

- Эта машина, и правда, - старый динозавр, - поддержал его Влад и мы, наконец, тронулись с места.

- А у Матвея машина рычит как тигр. Или даже как аллигатор. Да, мам? - стал сравнивать Ваня, а по моим ребрам словно пробежались искры, ударив неожиданным теплом.

- Угу, - нехотя ответила я.

Зачем он, вообще, о нём вспомнил?

- У Матвея? – спросил Влад, словно без особого интереса. – У твоего друга?

- Да, - гордо возвестил сын. – А еще он мамин друг и наш сосед. У него большая черная машина. Мы на ней в садик ездили…

Как на духу Ваня выкладывал всё, что его связывало с Матвеем и то, как они круто играли в его комнате в спасателей, железнодорожников и ковбоев. Это продолжалось почти всю дорого до самого дома. Казалось, о Матвее Ваня готов был рассказывать часами, его и спрашивать ни о чем не нужно было, достаточно просто слушать.

И я слушала. Поджимала губы, в неловкости прикрывала глаза, когда между восхищениями Матвеем проскальзывало небольшое упоминание моей реакции на то или иное событие. Влад тоже слушал: молча, сосредоточенно глядя на дорогу, иногда улыбался уголком губ, но улыбка не касалась холодных глаз, иногда задавал простые вопросы. Скорее всего, ему было не очень приятно слушать всё это, учитывая, что за последние пару часов мы с ним успели почти подружиться, но и затыкать моего сына, который своим долгим рассказом напоминал радио, он не решился.

На подъезде к дому почувствовала усталость. Отдых тоже может выматывать, особенно если большую часть чувствуешь некоторую неловкость в присутствии нового человека, с которым тебя, к тому же, хотят свести.

- Этот подъезд? – спросил Влад, разглядывая дом через лобовое стекло.

- Да, - коротко бросила я и вздрогнула, когда голова сына показалась между сиденьями.

- О, там Матвей приехал, - вытянул он руку и указал пальчиком на черный пикап, который припарковался почти синхронно с нами.

Черт! Почему именно сейчас?! Ни раньше, ни позже, а именно сейчас?!

С боку его пикап, и правда, напоминал аллигатора, притаившегося в воде. Чертов хищник, который подкрался именно тогда, когда этого меньше всего хотелось.

- Легендарный Матвей, - хмыкнул Влад и первым вышел из машины, хлопнув дверью.

Просить его, сделать еще кружок, уже было поздно.

- Пойдём, Ванюш, - вздохнула я почти обреченно и открыла дверь раньше, чем до неё успел дойти Влад.

Ноги в кедах коснулись потрескавшегося асфальта тропинки, походный рюкзак с коленей снова вернулся на плечо. Повернулась, ожидая, когда Ваня с помощью Влада выпорхнет из машины и этот вечер можно будет считать окончательно завершенным, чтобы можно было принять душ и просто растянуться в мягкой постели.

Ваня лихо спрыгнул на асфальт рядом с машиной и сам за собой захлопнул дверь.

За спиной раздался сигнал блокировки. Матвей включил сигнализацию. Намеренно не поворачивалась в ту сторону, где мог находится он, но непроизвольно ощущала бег мурашек по спине, словно кожей чувствовала, что он на меня смотрит прямо сейчас.

- Матвей! – крикнул сыночек, тем самым лишая меня прикрытия в виде того, что я просто не заметила соседа. – Привет! – Ваня без раздумий побежал к нему с вытянутым вперед кулаком.

- О, старичок, привет! – явно не ожидал Матвей. – Это ты откуда такой лохматый?

Натянуто улыбнулась чуть нахмурившемуся Владу и последовала за сыном.

- А мы на шашлыках были, - активно жестикулировал Ваня. – Вот, смотри, - показал он порезанный палец. – Это я проколол, когда помогал дяде Владу мясо на шампур накалывать.

- Дяде Владу? – спросил Матвей. Присел напротив моего сына на корточки и осмотрел, почти всунутый ему в нос, палец в пластыре. Буквально через секунду строгий взгляд темных глаз поднялся над головой Вани, пробежался по мне, по моим голым ногам, которых не спрячешь в шортах, и впился во Влада, стоящего за моей спиной.

По его лицу без труда можно было прочитать, о чем он сейчас думает: «ты кто такой?» и «какого хрена?».

Должно быть, примерно так же я смотрела на постороннего мужчину, когда обнаружила кровь на руке сына.

Гляделки между мужчинами длились не больше пары секунд, но по ощущениям я только что пережила вечность холодной неопределенности. Кто знает, чем может закончится встреча, которая с первой секунды не отличалась добрым настроем?

- Сильно проткнул? – спросил Матвей, снова вернув внимание моему сыну и его многострадальному пальцу.

- Сильно! – выпалил Ваня. – Там столько крови было! – после, подойдя чуть ближе к Матвею, шёпотом, от которого можно было оглохнуть, добавил. – И больно было. Только маме не говори.

- Не скажу, старичок, - губы Матвея тронула лёгкая улыбка, взгляд на секунду метнулся ко мне, затем снова вернулся к Ване. – Мужчины не всегда показывают свою боль. Но, если тебе будет очень больно, то об этом нужно обязательно сказать маме. Она же волнуется.

- Ладно, - согласился с ним Ваня, словно получив большую жизненную установку. – Но мне не сильно больно было. Я даже не заплакал.

- Молодчина! – потрепал его Матвей по, и без того, лохматой голове. Выпрямился и последовал к подъезду в компании моего сына.

- Ну… кхм… - прочистила я горло и повернулась к Владу, вспомнив, что он всё ещё где-то рядом. Крутанулась на месте и почти врезалась в широкую мужскую грудь. – Спасибо, что подвёз. Было приятно познакомится, Влад.

- Не за что, - дёрнул он плечами. Большими пальцами рук подцепил шлевки своих штанов и, будто нерешительно потоптался на месте. – Рад знакомству, Аня. На завтра есть планы?

- Завтра… - прикусила я задумчиво нижнюю губу, придумывая миллион причин и планов на завтра. Но, к счастью, врать не пришлось. – Завтра к Ване приходит мой бывший муж. Воскресный папа, так сказать.

- То есть, ты свободна завтра? Сходим куда-нибудь?

- Прости, Влад. Я бы с удовольствием, но я пока не доверяю бывшему настолько, чтобы оставлять его наедине с сыном. Тем более, после того, что он вытворяет последнее время…

- Помощь нужна? С бывшим, – спросил он, вернув лицу серьёзность.

- Какая помощь? – растерялась я на секунду.

- Он будет сидеть с твоим сыном, а я с ним, чтобы не вытворял лишнего.

- А, это! – хохотнула я. – Нет, ему обычно, хватает угрозы в виде моей старой чугунной сковородки…

- Мам, ну ты скоро? – прогнусавил Ваня со стороны подъездной двери. – Только тебя ждём!

- Ой, прости! – спохватилась я и стала отступать к подъезду. – Мне пора. Спасибо ещё раз. Пока!

- Пока, - ответил Влад, продолжая стоять на месте.

Улыбнувшись ему напоследок, повернулась лицом в том направлении, в котором шла и, пройдя еще несколько метров, опешила. Ваня и Матвей стояли около подъезда, ожидая, судя по всему, только меня.

Ванин рюкзак уже успел перекочевать на плечо Матвея.

Сам мужчина выглядел уставшим. Черные густые брови были слегка сведены над переносицей, под глазами пролегли тени, словно он не спал несколько дней. В целом, лицо, обросшее темной щетиной, не выражали никаких эмоций. Черты оживали только тогда, когда с ним заговаривал Ваня.

- Мам, дай Матвею рюкзак. Тебе, наверное, тоже тяжело, - предложил сыночек, не уточняя желание Матвея нести еще мою поклажу.

- Нет, Ванечка. Мне не тяжело, - натянуто улыбнулась и указала подбородком на подъездную дверь. – Идём?

- Пошли! – первым двинулся Ваня, который был единственным налегке.

Случайно поймала взгляд Матвея и почувствовала укол совести. С чего бы это? Такое ощущение, что я гулящая жена, которая, наконец, соизволила показаться дома, где ее ждал примерный во всем муж.

Коротким кивком головы Матвей предложил мне войти в подъезд первой. Немного помявшись, таки, сделала нерешительные шаги, пройдя мимо него.

Неожиданно с плеча соскользнула лямка рюкзака и перекочевала на плечо Матвея.

- Я бы и сама…

- Он тяжёлый, - перебил меня мужчина, ступая следом за мной по лестнице. – Не спорь.

Нахмурилась, но решила не отвечать. С ним явно что-то не так. Этот тихий голос, уставший взгляд в пол…

- У тебя всё хорошо?

- Устал, - ответил он коротко.

Не стала пытать его дальше. Молча поднялись к двери моей квартиры, где я достала из кармана шортов ключи.

- Матвей, а ты к нам в гости пойдёшь? – спросил Ваня, который терпеливо ждал нашего подъёма.

- Нет, старичок, - качнул он головой. – Сегодня было много работы. Я устал. Давай, завтра?

- Ладно, - было слышно, что сын расстроился.

Распахнула дверь и протянула руку за рюкзаками.

Вместо того, чтобы отдать мне их, Матвей стянул их с плеч и оставил у порога внутри квартиры.

- Голодный? – спросила я зачем-то. Слишком непривычно было видеть его таким… тихим.

- Я поужинаю у себя. Отдыхайте, - сказал он, казалось, простую фразу, но, отчего-то, под рёбрами неприятно кольнуло.

- Пока, Матвей, - протянул ему Ваня кулачок, который тот мягко отбил. – Приходи завтра.

- Пока, старичок, - ответил ему Матвей, тепло улыбнувшись. Проследил за тем, как Ваня вошёл в квартиру и на ходу скинул кроссовки. Поднял взгляд на меня, остановившись на глазах лишь на короткое мгновение. – Спокойной ночи, Анют.

Плавно повернулся на месте к лестнице и начал неторопливый подъем на свой этаж.

- Спокойной ночи, - произнесла я уже исчезающим из вида пяткам.

Глава 34

Заглянула в комнату к сыну. Спит, хорёк.

Аккуратно прикрыла дверь, оставив небольшую щель, чтобы было слышно, когда он проснется.

Воскресное утро началось рано. Магия утра выходного дня – в выходной вставать с утра пораньше куда проще, чем в любой будний день. Вероятно, подсознание в курсе, что его никуда не потащат с утра, поэтому можно смело выбираться из своей скорлупки и начинать просить кофе с семи утра.

Чайник закипел, выключатель щелкнул. Темный порошок вместе с сахаром растворились в бурлящем кипятке и смешались с молоком.

Села за стол, поставив перед собой кружку с горячим кофе и прислушалась. Когда не занята делом, можно в полной мере прослушать звуки, исходящие от соседей внутри картонного дома.

Ходит. Значит, тоже проснулся, если, конечно, не лунатит.

Странное чувство вины поселилось вчера в груди и переночевало со мной всю сегодняшнюю ночь. Должно быть, так чувствуют себя изменщицы. В какой-то момент мне стало стыдно за то, что Матвей увидел меня в компании другого мужчины.

Но, с другой стороны, кому какое дело до моей личной жизни? Я свободная женщина, могу гулять и ходить на свидания с кем мне заблагорассудиться. Разве нет?

А теперь я злюсь. Боже!

Сижу и злюсь не пойми на кого: то ли на себя, то ли на Козырского, который вчера показался мне не в том настроении, в котором я, оказывается, уже привыкла его видеть.

Как быстро человек привыкает к хорошему и как легко женщина может накрутить себя до состояния истерички. Сама себе придумала, сама с собой поругалась, но виноваты все вокруг.

Отпила кофе, поджала обожженные губы и бездумно посмотрела в потолок. Не ходит. Наверное, тоже завтракает.

Какого лешего я, вообще, о нем думаю с самого утра?! К черту!

Недопитый кофе вылила в раковину, решительно завязала на талии фартук и приступила к готовке блинов. Ваня обрадуется.

И вот, когда уже внушительная стопка горячих блинчиков была поставлена в центр стола и открыта сгущенка, в комнату вошёл Ваня со своим новым вечным спутником Лосинычем в руке.

- О, блинчики! – сонные глазки засияли. Яркая улыбка расплылась по лицу, когда сыночек присаживался за стол и устраивал на нем Лосиныча.

- Давай, позавтракаем, - придвинула ему блюдце со сгущенкой и села напротив.

- А Матвей еще не приходил? – спросил сын, жуя.

- Матвей… - поджала губы, бросив взгляд на медвежонка в рабочей перчатке. – Еще рано, Ванюш. Сегодня выходной, возможно, у Матвея есть какие-нибудь свои дела.

- Но, он же обещал, что мы сегодня с ним поиграем, - синие глаза смотрели на меня в упор с немым упреком.

- Он не обещал, Ванюш. Он просто сказал, что придёт.

- Это значит, что пообещал! – стоял на своём сын.

Чёрт! Почему всё должно быть так сложно? Единственный выходной, воскресенье, когда я могла бы позволить себе расслабиться, становится пыткой для моих, и без того, до предела натянутых нервов.

Воскресенье! Точно!

- Сегодня папа должен прийти в гости, - «изящно» съехала я с темы о Матвее.

- Папа? – на мгновение нахмурился сын, но быстро взял себя в руки. – Классно! Я буду играть и с Матвеем, и с папой?

- А только с папой играть не хочешь?

- Хочу, - дернул он плечами. Оторвал кусочек блина и стал кружить им по сгущенке в блюдце. – Но папа со мной долго не умеет играть. А Матвей умеет. Потому что Матвей в телефон не играет, как папа, когда я хочу, чтобы он играл только со мной.

Опять Матвей. Святой, чтоб его, Матвей!

- Я поговорю с папой, чтобы он играл только с тобой и больше не играл в телефон. Хорошо? - предложила я ободряюще.

- Хорошо. Но он всё равно не послушается. Я уже говорил ему.

- А я с ним очень сильно поговорю, и он сразу послушается.

- Ладно, - ответил Ваня, без капли доверия моим словам. – А можно я с папой поиграю, а потом мы с Матвеем сделаем кормушку для птичек?

- Кормушку? Так её и папа сможет сделать.

- Мама, ты чё?! – весомый аргумент из уст сына прилетел мне в лоб. – Матвей же строитель, а папа нет.

Как знать… Лично я считаю, что папа еще тот строитель, который вечно строит из себя не пойми что.

- Хорошо, - не стала я спорить дальше. – Если Матвей согласиться тебе помочь, то вместе построите кормушку для птичек. А, хочешь, я помогу тебе построить кормушку?

Молча поднял на меня взгляд и посмотрел как на умственно отсталую.

- Ты же не строитель, мам.

- Ну, и что? А вдруг я умею строить кормушки лучше любого строителя?

Снова этот взгляд, полный скептицизма.

- Поняла, - подняла я руки, сдаваясь. – Кормушки могут сроить только строители и мой сыночек.

- Да, - деловито кивнул Ваня. – Я сейчас поем, потом всё приготовлю для строительства. Поиграю с папой, а потом мы с Матвеем построим кормушку.

- Хороший план.

Но ни в обед, ни после обеда на пороге нашей квартиры не появился ни один из строителей. Лёша не брал трубку, а после вовсе выключил телефон, а Матвей попросту не приходил. Возможно, был обижен нашим вчерашним появлением в компании неизвестного ему мужчины. Хотя, с другой стороны, какое ему дело? Мы посторонние друг другу люди. И я не обязана хранить ему верность и отчитываться о своих маленьких приключениях.

Наконец, когда на часах было уже почти шесть часов вечера, а Ваня всё продолжал верить в то, что кто-то, кроме меня, поможет ему построить кормушку, в дверь позвонили. Долго и протяжно. Словно сев на кнопку звонка.

- О! кто-то пришёл! – подскочил на месте Ваня и, бросив детальки конструктора рядом с недостроенной башней, выбежал в прихожую.

Следом за ним пошла и я.

- Подожди, Ванюш. Я открою, - обошла застывшего в нетерпеливом ожидании у комода сына и приоткрыла дверь, моментально придя в ярость от увиденного.

- Привет, любимая! – едва ворочая языком, с трудом удерживая себя в вертикальном положении, за порогом стоял бывший муж. – Заждалась?

В горле застряли слова не самого приятного оттенка.

- Папа? – спросил Ваня, протискиваясь между мной и дверным проемом.

- Здорова, малой! – пьяная рожа скривилась в ухмылке. – Соскучился по папке? А мамка его не пускает домой, прикинь?

- Ванюш, - положила сыну ладони на плечи и мягко повернула в сторону квартиры. – Иди пока приготовь игрушки, а мы с папой поговорим.

- Ладно, - протянул сын задумчиво и, бросив еще один хмурый взгляд на отца, вошёл в квартиру, пройдя прямиком в свою комнату.

Прикрыла дверь и фактически загородила ее своей спиной, недвусмысленно давая понять бывшему, что сегодня он в мою квартиру не попадёт.

- А меня впустить не хочешь? – сделал шаг ко мне Лёша.

- В таком состоянии тебя могут впустить только в вытрезвитель, - смерила его брезгливым взглядом.

- Не хочешь впускать? – склонил голову на бок, выпятил нижнюю губу и кивнул каким-то своим мыслям, вероятно, строя логические цепочки отравленным алкогольными парами серым веществом. – Свято место пусто не бывает, да?

- О чем ты, вообще?

- О хахале твоем новом, - его голова, подобно болванчику склонилась к другому плечу. – Ты его любишь?

- Игнатьев, - закатила я глаза и скрестила руки под грудью. – Иди домой, проспись, а потом приходи. Пока ты в таком состоянии, я тебя к сыну, всё равно, не подпущу.

- Запланировала потрахаться с новым пихорем, а я невовремя?

- Закрой свой рот и вали отсюда, - процедила сквозь стиснутые зубы, мгновенно ощетинившись. – И не смей даже пальцем касаться моей личной жизни. Единственная общая тема между нами – это наш сын. Всё остальное – не твоего больного ума дело.

- Нет, женушка, - отрезал он с оскалом гиены и внезапно навалился на меня, вжав спиной в дверной косяк. Холодные влажные руки занырнули под подол платья, до боли и синяков сжали бедра и стали подниматься выше. – Всё, что касается тебя и моего сына – моего ума дела. Можешь сколько угодно корчить из себя гордую недотрогу, но всё равно в итоге ты приползёшь ко мне. Хрена с два у училки хватит денег на то, чтобы поднять нормального пацана. Приползёшь и будешь умолять меня вернуться.

- Ничтожество! - попыталась его оттолкнуть, но острый дверной косяк лишь сильнее впился в спину. – Не трогай меня! Я буду кричать!

- Кому ты, нахрен, сдалась, дура? Кто тебя возьмёт с прицепом? – от запаха едкого перегара закружилась голова. Еще немного и меня попросту стошнит ему в лицо.

- Мразь! – слёзы обиды неконтролируемо брызнули из глаз. В груди взорвался вулкан, выпустив наружу кипящую лаву давно копившейся ненависти и злости. Собрала последние крупицы сил и впилась ногтями в его горло, намереваясь вырвать кадык и запихнуть ему же в его вонючую пасть.

В синих глазах напротив плеснулось удивление. Периферийное зрение уловило какое-то движение рядом. В следующую секунду от меня, буквально, оторвало Игнатьева и швырнуло в стену напротив.

Непроизвольно закрыла ладонями рот, увидев, как обмяк бывший муж напротив, стекая по стене на пол.

- Исподтишка, тварина! – замямлил, силясь встать. – Давай лицом к лицу! Кишка тонка, урод?

- Хочешь проверить, проктолог? – арктический тон Матвея ударил по ушам, широкая спина закрыла мне доступ к слизняку, поднимающемуся по стеночке.

Воздух вокруг буквально наэлектризовался. Игнатьев с упорством осла продолжал скрести на свой хребет, провоцируя Матвея еще больше выйти из себя.

- Рыцарь гребаный, - держался за стену бывший, словно после удара об нее опьянел еще сильнее. Тыльной стороной ладони утёр сопли, сфокусировал осоловелый взгляд на лице Матвея и с вызовом произнёс. – Что стоишь? Бей ещё.

- Не надо, - поймала Козырского за руку раньше, чем он успел бы ею замахнуться. Преодолела разделяющие нас полшага и прижалась грудью к его спине. Матвей словно гудел изнутри: настолько он был полон эмоций. – Он пьяный и не соображает, что делает. Ты его сейчас ударишь, а завтра он побежит писать заявления. Это того не стоит.

- Мать Тереза, блин, - ехидная усмешка сорвалась с губ бывшего вместе с шумных выдохом.

- Пойдём-ка, друг. Я тебя провожу, - двинулся к нему Матвей, вынуждая моё сердце зайтись в грудной клетке бешеным поршнем.

Я была уверена в том, что Матвей не сдержится и ударит его, но вместо этого Козырский схватил упирающегося Игнатьева как щенка за шкирку и поволок вниз по лестнице. Звуки шагов и пьяных возмущений становились всё дальше. Где-то внизу хлопнула дверь и стало оглушительно тихо.

Паника подкатила к горлу. Фантазия рисовала в голове картины кровавой драки, после которой у Матвея есть стопроцентные шансы попасть за решетку благодаря знакомствам и дотошности Игнатьева.

Но не прошло и минуты, когда подъездная дверь снова открылась и по лестничным пролетам послышались уверенные неторопливые шаги, после чего Козырский, ступая по ступенькам, подошёл ко мне.

- Успокойся, - обхватил он моё лицо ладонями и мягко стёр дорожки слёз подушечками больших пальцев. – Всё хорошо.

Угольные глаза смотрели на меня сосредоточенно, между густыми бровями пролегла морщинка.

- Где он? – спросила, силясь вернуть себе самообладание.

Распустила тут нюни!

- В клумбе.

- Ты его…?

- Я его не трогал, - опередил меня Матвей. – Цветочек сам пророс. Удобрения внутри полно.

- Это дерьма-то? – усмехнулась сквозь слёзы и шумно втянула носом воздух.

- Видимо.

- Прости, что тебе пришлось в этом поучаствовать, - стыдливо опустила взгляд. Тело сотрясала крупная дрожь, пущенная выбросом адреналина.

- Перестань, - нахмурилась он еще сильнее и заставил посмотреть ему в глаза. – Тебе не за что извиняться.

Теплые ладони плавно перекочевали с лица на шею. Большие пальцы зафиксировали подбородок, словно для того, чтобы я смотрела только на мужчину напротив.

- Он тебе ничего не сделал? – спросил Матвей обманчиво спокойно.

Я чувствовала, что внутри него все еще гуляла злоба и как слон в посудной лавке ломала равновесие.

- Ничего. Всё в порядке.

- Ване?

- Нет, - слабо качнула головой. – Я не впустила его в квартиру.

- Ладно, - облегченно выдохнул Матвей. Сосредоточенный взгляд темных колодцев стал мягче и на мгновение скользнул к моим губам.

- Ой! – спохватилась я и сделала шаг к двери квартиры, потеряв тепло мужских рук на своей шее. – Ваня один дома.

- Я, как раз к нему шёл, - запусти он руки в карманы джинсов.

- Зачем? – часто заморгала, прогоняя остатки влаги в уголках глаз.

- Я же вчера сказал, что сегодня приду. Если ты против…

- Он тебя ждал.

- Да? – губ Матвея коснулась легкая улыбка.

- Да, кормушку с тобой хотел построить. Завтра в садик нужно унести.

- А я без инструмента, - усмехнулся Козырский.

- Ваня всё подготовил. Еще с самого утра.

- Ну, тогда… - Матвей нерешительно переступил с ноги на ногу, поднял руку и смущенно потёр затылок. – Я могу зайти? – указал он кивком головы на дверь.

- Да, конечно! – спохватилась я, торопливо вытирая щеки от щипающих следов слёз. – Проходи.

Открыла дверь, но Матвей придержал её, впуская меня в квартиру первой.

- О, привет! – выбежал Ваня из своей комнаты.

- Привет, старичок, - сказал Матвей и скинул кроссовки, аккуратным движением ноги, выровняв их на коврике.

Традиционный удар кулачком о кулак зародил в груди чувство того, что так было всегда. Было что-то особенно близкое в этом их приветствии.

- А папа где? – спросил Ваня.

Растерянно переглянулась с Матвеем и натянуто улыбнулась.

- А папе… папе пришлось срочно уехать по делам, Ванюш.

- Понятно, - чуть нахмурился сыночек, о чем-то задумавшись. На мгновение перевел взгляд на дверь позади нас, а затем посмотрел прямо на Матвея. – А ты кормушки строить умеешь?

- Кормушки? – изобразил Матвей удивление, забавно при этом вскинув брови. – Ну, если ты мне поможешь, думаю, у нас может что-то получится.

- Это не я тебе буду помогать, а ты мне, - деловито изрёк пятилетний важный чемодан. – Я, вообще-то, уже делал кормушки.

- Раз так, то придется тебе научить и меня, - хмыкнул Матвей и мягко подтолкнул Ваню в сторону его комнаты. – Пойдём, старичок, строить, а мама пусть пока отдохнёт.

- Да, мама сегодня рано проснулась… - начал рассуждать Ваня, входя в комнату. Конец предложения я уже не расслышала.

Матвей вошёл следом за ним и, ободряюще на меня взглянув, подарил напоследок легкую улыбку и скрылся в комнате Вани.

Только в момент, когда дверным полотном меня отрезало от сына и Матвея, позволила себе протяжный шумный выдох. Плечи поникли, опущенные руки снова задрожали от пережитого потрясения. Прислонилась спиной к стене, вжалась затылком в жесткую холодную поверхность и прикрыла глаза.

Даже в самом страшном сне я и представить себе не могла, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации с человеком, за которого когда-то вышла замуж и родила сына.

А если бы Матвей не спустился прямо сейчас? Что, если бы он до сих пребывал в том настроении, в котором был вчера?

Даже подумать об этом страшно.

Глава 35

Ещё раз проверила стопку тетрадей на своем рабочем столе. Мысленно поставила галочку о том, чтобы не забыть их завтра утром. Семиклашек ждёт большая работа над ошибками. Кое-кто в задаче про поезда умудрился в итоге получить апельсины. Теперь еще помимо математики буду учить их читать.

Выключила настольный свет и откинулась на спинку стула. Откинула голову и бездумно уставилась в потолок. Голова пухла от мыслей, растущих в геометрической прогрессии, и каждая из них приводила меня к максималистскому выводу о том, что нужно бежать. Прежде всего, от бывшего мужа. После того, что произошло сегодня, подсознание само подбрасывало мне картинки того, что теперь каждая наша встреча, каждый его воскресный приход будет заканчиваться тем, что было сегодня. Только в те разы, что рисовало моё сознание, Матвей на помощь прийти не успевал. А держать его постоянно при себе в качестве телохранителя или просить быть с нами весь день хотя бы в воскресенье – будет уже верхом эгоизма и наглости.

Поэтому нужно что-то делать самой. Можно закончить этот учебный год, уволиться, продать квартиру и переехать в другой город… План почти безупречен. Почти. Игнатьев может подать в суд за причинение препятствий в общении с ребенком.

Твою мать! Почему всё должно быть так сложно?

Тряхнула головой, скидывая морок мыслей. Уже вечер, я плохо соображаю. Утро вечера мудренее. Пора укладывать Ваню спать, выпроваживать его друга и самой постараться уснуть.

Встала со стула, задвинула его в стол и вышла из своей комнаты. В квартире показалось подозрительно тихо, даже из детской не доносился смех, звуки прыжков и падения игрушек. Война закончилась – проиграли все?

Аккуратно приоткрыла дверь Ваниной комнаты, планируя поймать тихушников с поличным и так и застыла с открытым ртом, увидев их обоих, сидящих на полу. Матвей сидел, опираясь спиной о Ванькину кровать, в одной руке держал большую энциклопедию морских животных, а другой рукой придерживал за плечи уснувшего Ваню, которого сон нагнал прямо на полу у теплого бока его нового лучшего друга.

- Привет, - произнес Матвей едва слышно.

Усталая улыбка коснулась уголков его губ. Взгляд вместе с моим метнулся к сопящему строителю, на столе которого стояло аж две кормушки.

- Давно уснул? – спросила я тихо и на цыпочках вошла в комнату.

- Минут пятнадцать, - ответил Матвей. Закрыл энциклопедию, дотянулся до края стола и оставил ее на углу.

- Давай, я его в кровать переложу.

- Я сам, - опередил меня Матвей и мягко перехватил Ваню, встав вместе с ним на руках с пола. Повернулся к кровати и выжидающе посмотрел на меня, затем бросил многозначительный взгляд вниз.

- Ой! – спохватилась я, не сразу сообразив, что нужно расстелить постель.

Сорвала покрывало, откинула одеяло и отошла в сторону, чтобы не мешать.

Матвей склонился над кроватью и аккуратно уложил в неё спящего барина, который даже ухом не повел, когда его голова коснулась подушки, а сверху накрыло одеялом.

- Умаялся трудяга, - усмехнулся Матвей, глядя на него сверху вниз.

- Он весь день ждал, что кто-нибудь придёт строить с ним кормушку, даже дневной сон пропустил, чтобы не проспать чей-нибудь приход.

- И на радостях заставил сделать две кормушки, - улыбнулся Матвей и сел на корточки, приступая к сбору «инструментов» для строительства.

- Я соберу, - присела рядом с ним, возможно, слишком нервно и хаотично собирать обрезки ДВП.

- Мне несложно, тем более, что здесь, в основном, мусорил я, - остановил меня Матвей, накрыв мои руки своими.

Застыла, боясь шелохнуться. Взгляд остановился на касании наших рук. Картина, словно выдранная из какого-то фильма.

- Я… - мягко высвободила свои руки и выпрямилась во весь рост. - …я тогда посуду помою.

- Хорошо, - ответил Матвей, на которого я так и не рискнула посмотреть.

Бесшумно вышла из комнаты, прикрыла за собой дверь и прошла в кухню. Оперлась о края раковины и опустила голову, прикрыв глаза. Нужно постараться перевести дыхание и взять себя в руки. Мне уже давно не шестнадцать, чтобы я могла себе позволить потерять разум от простых прикосновений рука к руке.

После сцены, что развернулась сегодня на лестничной площадке, почему-то, казалось особенно тяжело встречаться с ним взглядом. Словно он увидел меня в тот момент максимально обнаженной и открытой перед ним. Я доверила ему свою слабость, он воочию увидел мой страх, оказался вплетен в конфликт развалившейся ячейки общества.

Тот самый Матвей Козырский, которого двенадцать лет назад я поклялась ненавидеть всю свою жизнь, стал тем, кто меньше чем за месяц снова пророс в меня корнями, слишком близко подобрался к сердцу и тянется к зарубцевавшейся на нем ране.

Оттолкнулась от раковины и приступила к мытью лежащих в ней трёх тарелок и вилок, оставшихся после ужина. Чтобы в голову не лезли дурные мысли, иногда просто нужно занять руки.

Рядом появилась высокая тень, остановилась у окна и застыла. Света, исходящего из ламп подсветки столешницы гарнитура не хватало на её освещение, но по сгустившейся атмосфере внутри крохотной кухоньки и так было ясно, кто нарушил моё одиночество.

Сделав вид, что не заметила его присутствия, составляла тарелку за тарелкой на сушилку. Жаль, что их было всего три. Больше мне не за чем прятаться, а щеку уже жгло от пристального взгляда темных глаз.

Помыла руки, обтерла их полотенцем, и оперлась бедром о столешницу, нерешительно посмотрев на невозмутимое лицо Матвея.

Пристальный взгляд всё ещё был сосредоточен на мне. В полумраке было сложно понять какие именно эмоции выражает его лицо, да и я не до конца представляла, что он может прочитать на моем собственном лице.

- Спасибо, что пришёл, - тихим голосом разбавила молчание.

- Я не хотел приходить, - ответил он тут же с оттенком равнодушия.

В желудок упал холодный камень и своей тяжестью потянул вниз. Шумно сглотнула и поспешил отвести взгляд, чтобы он не успел прочитать эмоции, основной из которых сейчас была безотчетная обида.

- Почему? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал безмятежно. Взяла со столешницы коробку молока и поставила ее в холодильник, тем самым оказавшись к Матвею на расстоянии вытянутой руки.

- Ну… - дернул он плечами и шумно вдохнул. – После нашего свидания, где я обо всем тебе рассказал, ты стала меня избегать. Слишком очевидно избегать, Анют. А вчера приехала в компании другого мужчины вместе с Ваней, и я убедился в том, что являюсь лишним элементом в твоей жизни. Хотя, - невесело усмехнулся он, прочесав пятерней затылок. – Чего я ждал после двенадцати лет молчания, да?

- Но всё же для чего-то ты пришёл?

- Решил, что будет нечестно в отношение Вани, по щелчку пальцев стать плохим другом. Тем более, я еще вчера пообещал ему, что приду.

- Выходит, это твой прощальный визит? – спросила я, глотая досаду.

- Выходит, что так, - качнул он головой и оттолкнулся от подоконника, встав совсем близко. Теплые ладони легли на плечи, взгляд с гаснущей взрывной карамелью остановился на моём лице. – Завтра еще немного меня потерпишь?

- А что будет завтра? – голос неконтролируемо опускался до шепота.

- Отвезу вас в садик с кормушкой.

- Опять Ване пообещал?

- Ваня попросил. Боится, что в маршрутке ее сломают.

- Ясно, - выдохнула я.

Взгляд упал на губы напротив. Как-то незаметно мы оказались друг от друга на расстоянии поцелуя. Ладони оторвались от плеч и мягко коснулись щек.

- Анют, - шепот напротив.

- М? – выше губ взгляд уже не получалось поднять.

- Мне пора, - кончиком носа докоснулся до моего носа.

- Угу, - выдохнула рвано. Руки сами потянулись к его торсу в свободной льняной рубашке. – Пора.

Последовал поцелуй. Но не тот, который я ждала и подсознательно хотела, а целомудренный – в лоб. Теплые сухие губы на несколько долгих секунд припечатались к моему лбу. Глаза закрылись сами собой, импульсивно обняла его за талию и вдохнула полной грудью до боли знакомый запах, который я пронесла в своей памяти сквозь годы. Матвей обнял обняли меня за плечи, притянул к себе и пальцами запутался в моих волосах. Тяжело дыша, стал покачивать будто на волнах, окутывая коконом своего тепла.

А потом всё закончилось.

- Я пойду, - сказал Матвей, слишком быстро разжав объятия, и отступил к выходу из кухни. – Спокойной ночи, Анют.

- Спокойной ночи, Матвей, - отозвалась я тем же тихим эхом, наблюдая за тем, как он исчезает из моей квартиры, чтобы уже завтра исчезнуть ещё и из моей жизни.

Глава 36

После душа заглянула в комнату сына, чтобы убедиться в том, что он всё ещё крепко спит. Под охраной Лосиныча другой сон попросту невозможен.

В свете ночника в форме футбольного мяча неслышно достала из Ваниного шкафа комплект вещей, в которых ему предстояло завтра идти в садик. Уже по привычке готовлю ему вещи с вечера, иначе утром он приступит к поиску нужной ему одежды сам, скинув при этом всё с полок.

Подкралась к рабочему столу сына и кончиками пальцев коснулась одной из кормушек. Хоть выставку устраивай. Постарались они хорошо, даже жалко будет завтра увозить одну из них в садик.

Оглянулась на безмятежно спавшего сына с выглядывающей из-под одеяла ногой. На цыпочках подошла и накрыла. Даже если ему это вовсе не понравится и он снова высунет ногу, я, всё равно, просто обязана укрыть его так, чтобы из-под одеяла не торчало ничего кроме головы. Мать я или не мать, в конце концов?!

Боковым зрением заметила какой-то посторонний свет из-под детской кровати. Склонила голову к раздражителю и поняла, что свечение мне не привиделось.

Телефон. Кто-то забыл телефон.

Впрочем, что значит «кто-то»? Матвей, конечно же.

В груди поднялся трепет. Руки неконтролируемо дрожали, пока я поднимала телефон с пола и торопливо прижала к груди, боясь, что он затрезвонит, если Матвей не поставил его на беззвучный режим.

Чувствуя себя воришкой, выскочила из комнаты сына, плотно закрыв за собой дверь. Отошла чуть дальше и отняла от груди руку с телефоном. К счастью, телефон находился в беззвучном режиме.

Сердце бешено зашлось в груди, с гулом отражаясь в ушах.

Нужно отдать. Возможно, он ему срочно нужен прямо сейчас. Вдруг, Матвей уже решил, что у него украли этот телефон или он его потерял навсегда?

Дело нескольких секунд: подняться наверх, позвонить в звонок и отдать телефон, напоследок пожелав спокойной ночи. Но воспоминания о том, что сегодня мне нанес визит бывший и о том, чем его визит закончился, ударили по темечку и прижали к месту.

Теперь даже на пять секунд оставить Ваню без присмотра казалось страшным преступлением, которое сможет повлечь за собой миллион последствий. А что, если Игнатьев решит вернуться и завершить начатое? Что, если в столь неадекватном состоянии, в котором я его сегодня видела, он решит приступить к «воспитанию» сына, пользуясь исключительно жестокостью? Мало ли как он захочет отыграться за свой прижатый хвост.

Покрутила телефон в руках, бросила взгляд в зеркало и пришла к решению оставить телефон у себя до утра. А утром к Матвею можно будет подняться вместе с Ваней. Да и куда мне сейчас тащиться после душа в сорочке и халате? Двусмысленно всё это. Будто не телефон пришла отдать, а себя…

Будь во мне поменьше социальной ответственности, я бы сейчас вообще не задумывалась о таких мелочах.

Возвела взгляд к потолку и прислушалась. Тишина. Уснул уже, наверное. Всё-таки, почти полночь. Для работающего человека с единственным выходным в неделю уснуть пораньше – почти праздник.

Оставила телефон на краю комода в прихожей, окончательно решив, что отдам его утром.

Рука потянулась к выключателю и зависла в нескольких сантиметрах от него, когда в дверь постучали.

Тихо, но настойчиво.

Страх холодной змеей скользнул по позвоночнику и упал в трусы рогаликом. В одно мгновение захотелось вступить в бой, вызвать полицию, собрать вещи и кричать во всю глотку. Паника сковало горло, а больное любопытство подталкивало поближе к двери, чтобы узнать, кого могло принеси в полночь.

В целях возможной самообороны достала из шкафа-капе зонтик с острым концом. Если Игнатьев решил продолжить начатое им несколько часов назад, то я выколю ему яйца, затем те парные объекты, что скрыты в брюках, а потом вставлю этот зонт в его задний проход и пущу по ветру подальше от себя и сына.

Подкралась к двери и тихо, но твёрдо спросила:

- Кто там?

- Ань, прости, не хотел пугать, - знакомый голос даже через толщу металлической двери согрел и успокоил в одно мгновение. – Кажется, я оставил у вас свой телефон.

Отложила зонт в сторону, лихорадочно поправила влажные волосы, закинув их за плечи и открыла дверь.

- Да, я только что его нашла на полу в комнате Вани, - улыбнулась ему и осеклась, когда всё внимание сосредоточилось на полоске обнаженной кожи вдоль его торса. Шорты и толстовка, которая не была застегнута на молнию, не располагали ко сну. Скорее, к пробежке. – Зайдёшь?

- Поздно уже, - отрицательно качнул головой и, кажется, даже попытался отступить. Видимо, опасаясь, что я могу его затащить в свою холостяцкую берлогу.

- Как знаешь, - нарочито равнодушно повела плечами и повернулась за телефоном, который оставила на комоде.

- Хотел будильник на завтра поставить и не нашёл его, - стал объясняться Матвей, протягиваю руку к телефону. – Спустился к машине и тоже ничего. Напугал?

- Немного, - призналась честно.

- Прости, не подумал.

- Ничего. Я вооружилась зонтом.

- Слабоватая защита.

- Какая есть, - выдохнула я невесело и уронила взгляд на то, как мы оба держали телефон, словно цеплялись за последний уцелевший между нами мост. А что, если он и правда последний? Ведь сегодня был его последний визит к нам, завтра он увезет нас в садик, а потом может с лёгкостью исчезнуть. Вряд ли он прикипел к своей новой квартире и этому дому. Что его здесь держит? Я, которая выстроила вокруг себя высокую стену с колючей проволокой по периметру и боится подпустить к себе любого мужчину? Та, которая хоронит себя под холодными моральными принципами и выпускает шипы, стоит хоть одному «кандидату на мандат» приблизиться? А что, если Алёнка права? Что, если мне нужно хоть раз в жизни отпустить себя и дать себе волю, присмотреться, почувствовать, попробовать хоть раз не идти протоптанной кем-то дорожкой?

- Уже поздно, Анют, - подобно голосу моей совести произнес Матвей с буддистским спокойствием глядя мне в глаза.

- Думаешь? – спросила дрогнувшим голосом и переступил через порог, выйдя к нему на лестничную площадку босой.

Что я делаю, боже?!

- Здесь холодно, - чуть нахмурился он, глядя мне в ноги.

- А здесь? – спросила, коснувшись ладонью его груди в распахнутой толстовке.

- Анют, - словно молотом его сердце ответило мне ударом в ладонь и ускорилось. Воздух со свистом покинул его легкие и, кажется, он даже пошатнулся на месте, не ожидав от меня такого напора.

Да и я сама от себя такого не ожидала, пребывая теперь в полной растерянности, и, не зная, что делать дальше.

Одной рукой я всё ещё цеплялась за тонкий мостик в виде телефона между нами и неотрывно смотрела в его глаза, наблюдая за тем, как они наполнялись темнотой. Ладонью чувствовала, как часто вздымалась его грудь и гулко билось сердце, словно готовое вот-вот выпрыгнуть и сбежать подальше от сумасшедшей меня.

А дальше-то что? Между нами почти не осталось расстояния. Мозг мечется в поисках свойственного для меня выхода с бронёй в виде страхов и морали, но порывистое сердце азбукой Морзе выбивает свои, несвойственные мне, ритмы.

Будь, что будет! Должна же я хоть раз сделать в этой жизни то, что от меня ждут меньше всего?

Резко поднялась на цыпочках и прижалась своими губами к губам Матвея. С силой зажмурила глаза, готовясь к чему угодно, к любой его реакции, в основном ожидая, что он меня оттолкнёт.

Но ничего не происходило. Вообще ничего. На долю секунды мне показалось, что я целую пластиковый манекен и вся эта затея – чистой воды идиотизм или «бешенство матки» женщины, которая уже год не ощущала мужского тепла. Но уже в следующее мгновение широкие ладони скользнули по моей спине и с силой прижали к обнаженному торсу, оторвав от пыльного пола лестничной площадки.

***

Руки непроизвольно обвивают крепкую шею. Не сразу сообразила, что всё ещё удерживаю телефон Матвея, но уже одна. Его руки всецело заняты мной. Он словно хочет вдавить меня в себя, впитать.

Неспешное, но настойчивое касание губ перетекает в страстное переплетение языков и дыхания. Теперь и сама желаю вжаться в Матвея сильнее, оказаться настолько близко к нему, насколько это вообще возможно. Электрические разряды подобно фейерверку выстреливают из поясницы, ударяют в затылок и горячими искрами оседают на когда-то остывших углях внизу живота, моментально разжигая пламя, жар которого еще никогда не плавил меня так сильно.

Обстановка вокруг плавно меняется. Меня уносит словно на волнах и прибивает к берегу, когда дверь тихо хлопает где-то совсем рядом. Голые ступни косаются знакомого коврика в прихожей, посылая возбужденному мозгу сигнал о том, что я дома.

Сильные руки ослабевают хватку на моей спине, смещаются выше, путаются пальцами в волосах, обхватывают шею, стискивают подбородок.

- Анют, - рокочет низкий голос во время секундной передышки на то, чтобы сделать вдох и снова впечататься в мои губы.

Боюсь открыть глаза, полностью отдавшись поцелую. Казалось, стоит хоть немного приоткрыть даже один из них, как вся магия, пробудившая во мне смелость, спадёт, и я снова замкнусь в своём любимом давно обжитом панцире.

По наитию отступаю назад и тяну за собой Матвея в сторону своей комнаты. Он беспрекословно следует за мной. Чувствую, как он переступает с ноги на ногу, снимая кроссовки. По памяти кладу телефон в предполагаемое место нахождения комода и, на удивление, не промахиваюсь. Возвращаю ладони на щетину, что так невыносимо приятно щекочет мою кожу. Спускаюсь ниже, царапая его шею, забираюсь пальцами под толстовку эгоистично стягиваю её с широких плеч.

Руки Матвея лишь не несколько коротких секунд исчезают с моей талии, чтобы скинуть несчастную толстовку на пол у порога моей комнаты, а затем снова обхватывают и прижимают к горячему торсу.

- Ты уверена? – рваный шепот у самых губ.

- Просто помолчи, - тянусь к нему, но он лишь отстраняется.

И это тогда, когда мы заперлись в комнате, где нам никто не помешает?

- Посмотри на меня, - Матвей обхватывает моё лицо ладонями. Кончиком носа гладит щёку.

- Я боюсь. Вдруг это всё ненастоящее.

- Я здесь, Анют, - выдыхает уверено. – В твоей комнате и немного в шоке, - слышу улыбку в тихом голосе.

- Тем более не открою, - усмехаюсь и снова пытаюсь дотянуться до его губ.

- Посмотри на меня, - произносит он настойчивее. – Иначе я начну подозревать, что так ты представляешь кого-то другого на моём месте.

- Дурак! – распахиваю глаза и полумраке комнаты, которую освещает только луна, вижу его сверкающие глаза.

- Так-то лучше, - улыбается Матвей, тем самым подливая масло в мой внутренний костёр.

- Если утром ты убежишь без объяснения и снова исчезнешь лет на двенадцать, я открою на тебя охоту и объявлю награду за твою кастрацию, - выдаю на одном дыхании, чем вызываю на лице Матвея ещё более широкую улыбку.

- Я буду последним идиотом, если просру и этот шанс.

- Боже, как красиво ты сказал! – выдыхаю, цепляясь за широкие плечи, чтобы самовольно украсть его поцелуй и утонуть в моменте.

И Матвей поддается. Склоняется ко мне, чтобы я меньше стояла на мысках и больше отдавалась ощущениями. Тянет за пояс халата, и ещё одна деталь нашего гардероба падает холодным облаком у ног.

Не позволяю нам обоим одуматься – цепляю пальцами подол шелковой, холодящей кожу, сорочки и стягиваю её через голову, разрывая поцелуй.

Восхищенный выдох срывается с губ Матвея. В тишине комнаты слышу, как шумно он сглатывает и, кажется, застывает.

В затуманенный горячим желанием мозг врывается поток холодного ветра стыдливости. Обнимаю себя за плечи и опускаю взгляд.

- Не прячься, - шепот Матвея закрадывается в мысли пуховым одеялом. Теплые пальцы обхватывают мои запястья и закидывают руки ему на шею. – Ты очень красивая, Анют. Идеальная.

Губами скользит по губам, отчего я снова забываю обо всём на этом чертовом свете.

- Только не на кровать, - останавливаю Матвея, когда в плавном танце он подталкивает меня к кровати. – Я не хочу там.

- Понял, - бросает он коротко и подхватывает меня на руки, вынуждая обвить ногами его талию. Кожа прикипает к коже, мурашки делятся на двоих.

- К шкафу, - командую отрывисто, вплетая пальцы в волосы на его затылке.

- А что там?

- Нарния, - усмехаюсь я, затем быстро уточняю. – Пледы хочу достать с верхней полки. Поможешь?

- Конечно, - соглашается Матвей и ставит меня на пол у шкафа.

Открывает верхнюю дверцу, на которую я указываю и скидывает мягкие объемные пледы один за другим, пока в ноги ему не падает плюшевый медведь, который он подарил мне двенадцать лет назад.

Захлёбываясь в резком приливе стыда и паники, спешу поднять его и отшвырнуть в сторону, чтобы Матвей не успел заметить улику. Но мужчина оказывается гораздо быстрее. Подбирает медведя и выпрямляется, внимательно его разглядывая. Между густыми бровями пролегла задумчивая складка, жирной полосой перечеркивая всю мою смелость.

- Это тот самый? – спрашивает он глухо.

- Жалкое зрелище, да? – обнимаю себя за плечи и дела. шаг назад. Хочется вернуться в свой панцирь.

- Ты даже не представляешь, как много это для меня значит, - тихий хриплый голос щекочет нервы.

- Это хорошо или плохо?

Осмелившись, поднимаю на него взгляд и утопаю в черных омутах, манящих утонуть в них.

- Иди ко мне, - шепчет Матвей и сам же сокращает между нами расстояние, чтобы в обнимку с медведем оторвать меня от пола и закинуть в иную реальность, в которую я сама несмело сделала первый шаг.

Глава 37

Пелену крепкого сна разорвал внезапно сорвавшийся истеричный звон будильника. Рефлекторно вздрогнула телом, желая вырубить его раньше, чем проснётся сын, но в то же мгновение оказалась обездвижена и зажата в тёплые тиски сильных мужских рук.

Твою мать!

Глаза распахнулись, догоняя мысли. Он всё ещё здесь! Козырский всё ещё в моей комнате и самым наглым образом сгребает меня в охапку, не позволяя даже шевельнутся.

Снова дернулась в попытке дотянутся до будильника и снова оказалась поймана и прижата спиной к обнаженному груди. Сама я, впрочем, тоже не отличалась одетостью.

- Матвей! – шипела, через плечо. – Отпусти!

- Нет, - пробормотал он сонно и зарылся носом в волосы на затылке, глубоко вдохнув.

- Сейчас Ваня проснётся, всё увидит и будет тебе такой «нет»…

Тело позади напряглось. Голова резко дернулась и подбородком воткнулась в моё плечо.

- Уже утро? – будоражаще промурлыкал, обдувая горячим дыханием истерзанную за ночь кожу плеча и шеи.

- А ты не слышишь, что будильник сейчас лопнет? – знаю, что походила на старую ворчливую бабку, но лучше так, чем тотальное смущение, в которое мне сейчас хотелось погрузиться с головой.

Матвей приподнял голову, посмотрел в сторону и потянулся рукой к прикроватной тумбочке, на которой разрывался будильник. Один ловкий удар по нему и наступила тишина.

- Предлагаю устроить выходной, - выдохнул он едва слышно и снова завалился, притянув меня к себе.

- Размечтался, - фыркнула я, как штопор проворачиваясь в его руках, чтобы оказаться лицом к лицу. – Сегодня понедельник - садик, работа и прочие атрибуты тяжелого дня.

- Может, останемся здесь и займёмся активной половой жизнью?

- Козырский! – выдохнула возмущенно, но оказалась лишь уткнута носом в трясущуюся от сдержанного смеха грудь.

- Вообще-то, я имел в виду сон на полу. А ты о чём подумала?

- Шутник, блин, - потянулась довольной кошкой и обняла его за шею.

Мягкий поцелуй коснулся моих губ. Костёр, всё ещё щекочущий языками пламени внизу живота, разгорелся с новой силой и, судя по всему, это не осталось без внимания лежащего рядом со мной Матвея.

Широкие ладони приступили к исследованию уже исследованных за ночь участков моего тела, что в его руках было подобно горячему воску. В одно мгновение я оказалась опрокинута на спину и прижата к вороху разноцветных пледов, на которых мы провели сегодняшнюю ночь.

- Ещё пять минуточек, - шепнул Матвей, спускаясь поцелуями к шее.

- Ох! – выдохнула я блаженно, когда глаза закрылись сами собой.

- Пятнадцать минуточек, - уточнил тут же Матвей, чем вызвал улыбку.

Где-то в пределах квартиры послышался шорох, а затем неспешные шаги.

- Чёрт! – встрепенулась я, отталкивая Козырского. – Быстро в шкаф!

- В смысле? – встав на колени у моих ног, обалдело уставился на меня.

- Ваня проснулся! – шипела я, заворачиваясь в один из пледов. – В шкаф! Быстро!

Швырнула в его лицо плед, распахнула шкаф, в котором висели мои платья, и фактически запихала в него всё ещё не до конца проснувшегося Козырского.

- Серьёзно?! – выпучил он глаза, плохо сдерживая откровенное веселье.

- Сиди молча. Приду – освобожу, - пригрозила ему пальцем, закрыла шкаф и прочесала руками волосы, смахивая их за плечи. Пошарила взглядом по полу в поисках халата и, обнаружив его, торопливо скинула к ногам плед.

- Я всё вижу, - ехидничал голос из шкафа.

- Заткнись, - шепнула, не оборачиваясь и быстро накинула халат.

Дверь в комнате сына открылась, что сигналом для того, чтобы я тоже как можно скорее выскочила из своей комнаты, иначе Ваня может увидеть абсолютный бардак и хаос в ней, чего раньше никогда не бывало.

- Доброе утро, Ваня! – излишне жизнерадостно поприветствовала сына, выйдя из комнаты.

Он даже вздрогнул, очевидно, не ожидав от меня столь громкого и резкого приветствия.

- Доброе утро, мама, – чуть нахмурился он и проследил за тем, как я подняла с пола вещь, быстро её скомкав, чтобы никто не успел понять, что это и кому принадлежит.

Взгляд метнулся к входной двери, где у порога стоял кроссовки Матвея.

В голове красным цветом загорелся сигнал тревоги.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

- Ваня, - заставила сына смотреть только на меня и загородила собой обзор в прихожую. – Я тут подумала…

Что я подумала, боже?! Что?!

- А давай, ты вырежешь из картона две цветных карточки и напишешь на них своё имя. Ты же умеешь…

- Зачем? – непонимающе нахмурился сын, удерживая в опущенной вдоль туловища руке Лосиныча.

- Эм… Чтобы… Чтобы птички знали, кто построил им кормушки.

Какой же бред!

- Точно! – округлились глаза сына. – А фломастерами можно подписать?

- Нужно, Ванюш! – поддержала его идею, возможно, излишне театрально и громко. – А я пока… завтрак нам приготовлю.

- Хорошо, - отозвался сыночек, возвращаясь в детскую комнату.

Едва за ним закрылась дверь, я метнулась обратно в свою комнату, где распахнула шкаф и застыла на месте, подавившись словами.

- Я чертовски хорош, - кокетничал Матвей, обмотав бедра пледом, а шею моим галстуком.

Аполлон, блин! Позирует мне тут еще, будто я картину с него писать собралась.

- Быстро к двери! – схватила его за запястье и потянула на себя. – Пока Ваня занят…

- Ты меня гонишь? И это после всего, что между нами было? – притворно хныкал он, находясь в максимально игривом настроении.

- Ты ещё скажи, что беременный от меня, - ворчала я, подбирая его трусы и шорты. Всучила ему в руки подтолкнула в сторону выхода из комнаты. – Сейчас очень быстро покидаешь квартиру. Кроссовки у входа, телефон на комоде. Через час жду тебя девственно чистым у порога своей квартиры.

- Девственно, говоришь? – подцепил он прядь моих волос и пропустил между пальцами.

- Иди, говорю, - прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться вместе с ним, пока выталкивала его из комнаты в сторону прихожей. – Всё, иди! Через час, запомнил?

- Запомнил, - кивнул он, блаженно улыбаясь.

- Кроссовки, телефон, - шипя, указала пальцами за его спину. – Иди уже!

Вместо того, чтобы двинуться к двери и покинуть мою квартиру, Матвей рывком приблизился ко мне и впился в губы, запечатлев на них ещё один поцелуй.

- Теперь я смогу прожить этот час.

- Дурак! – усмехнувшись, закатила глаза и торопливо отпрянула от него, снова указав на дверь. – Иди.

Махнула рукой и проскользнула в кухню, чтобы приготовить обещанный сыну завтрак. Дверь в прихожей тихо закрылась, свидетельствуя о том, что Матвей, наконец, вышел, прихватив с собой мой плед и галстук. А я осталась улыбаться сахарнице.

Глава 38

- Сгущенки подлить? – спросила я, зависнув с жестяной банкой над блюдцем сына.

- Да, - кивнул он резко и подставил оладью под поток сгущенки. – Мам?

- М? – прервала поток и кончиком пальца собрала сладкие капли.

- А почему Матвей с нами завтракать не захотел? – пристальный взгляд синих глаз вперился мне в самую глубь души.

Так и застыла с пальцем во рту, слизывая сгущенку.

- Ну-у… - отвернулась к холодильнику, чтобы убрать сгущенку и заодно придумать варианты ответа. – Он ещё спит, наверное.

- Но он же был у нас утром. Я видел его кроссовки и телефон.

- Это был мой телефон.

- Твой телефон зеленый, а у Матвей черный.

Мистер юный детектив раскалывал моё вранье как орехи кувалдой.

- Просто… - заняла руки мытьём своей кружки, так и не допив кофе. – Матвей заходил ненадолго, чтобы спросить, во сколько мы сегодня едем в садик с твоими кормушками.

- А-а, - протянул Ваня. – А я думал, что он ночевал у нас. Ну, как я у Маши.

Руки с кружкой в пене дрогнули и замерли. На языке сам собой закрутился вопрос, который Ваня пробудил своим любопытством.

Теперь любопытство овладело и мной.

- А если бы Матвей остался у нас с ночевой, то ты… - прикрыла на мгновение глаза, подбирая нужные слова. В голове вопрос таким идиотским не казался. – …как бы ты на это отреагировал? То есть… - ударила по крану, заглушив поток воды, поставила кружку на сушилку и повернулась к жующему сыну. - … ты бы не был против, если бы Матвей вдруг остался у нас с ночевкой?

- Нет, - слишком просто и буднично ответил сын, наблюдая за тем, как с оладьи тянулась сгущенка. – Матвей же твой друг. Ты же мне разрешаешь, чтобы Маша оставалась у нас с ночевкой. А Маша – мой друг.

- Ну, да, - хохотнула я нервно. – Логично.

- А что можно птичкам в кормушку насыпать? – резко перескочил Ваня на другую тему, что стало для меня колоссальным облегчением. – Ну, на ту, которую во дворе сегодня повесим?

- А в эту? Можно пшено насыпать. У нас как раз немного осталось.

- А птички его едят?

- Едят, конечно.

- Тогда дадим им пшено, - деловито кивнул не менее деловой паренёк и зажевал последний кусочек оладьи.

- Ну, что, Ванюш? Давай, умываться и собираться в садик. Скоро Матвей за нами зайдёт.

- Хорошо, - обтёр он руки кухонным полотенцем и спрыгнул со стула, чтобы затем исчезнуть в ванной комнате.

С облечением выдохнула и уставилась в потолок, чувствуя, как напряжение, сковывающее меня последние минут сорок, начало медленно вытекать через кончики пальцев и волос, наконец, меня покидая.

Можно, конечно, обо всем подумать. Предположить, как поднести Ване новость о том, что Матвей теперь не только его друг, но еще и мой «друг». Но так не хочется нагружать себя всем этим. Не хочется думать о том, что будет завтра или уже сегодня вечером, как я делала на протяжении последних двенадцати лет. Наконец-то, мне хочется простого человеческого «насладиться моментом».

Похоже, бессонная ночь на полу комнаты в компании мужчины (после воздержания длиной в год) способна превратить мозг женщины в бесформенное розовое желе. Во всяком случае, сегодня и прямо сейчас прагматичная и рациональная сторона моего сознания обнялись и спрятались в чулане мозга. Осталось только понадеяться на то, что к вечеру способность мыслить здраво снова ко мне вернется.

Глава 39

- Рюкзак из комнаты взять не забудь, Ванюш, - сориентировала сына, который взглядом рыскал по прихожей нашей квартиры, словно что-то забыл, а вспомнить что именно не мог.

- Да, точно, - быстрый топот маленьких ног скрылся в комнате.

Кормушки уже ждали своего звёздного часа и Матвей на комоде од зеркалом, глядя в которое я подкрашивала ресницы тушью.

Нет, ну, это чистой воды преступление – идти в школу и вести уроки с такими сияющими глазами. Я будто накатить с утра успела для храбрости и настроения.

- Так, Ань, соберись! – сделала глубокий вдох и очищающий выдох.

Поправила на голубом платье-пиджаке воротник и закинула распущенный волосы за спины, решив, что сегодня вполне достаточно закрепить их заколками над ушами. Зря они после душа так красиво закудрявились, что ли?

Звонок в дверь в одно мгновение разогнал крови, раскрасил щеки красным румянцем и усилил сияние в широко распахнутых глаз.

- Матвей пришёл! – без малейшего сомнения заявил Ваня, вперед меня выскакивая из комнаты к двери. – Я сам открою.

- Как скажешь, - отступила я от двери и подхватила своё пальто и сумочку.

- Привет, Матвей! – едва открыв дверь, Ваня потянул ему свой кулачок.

- Привет, старичок! – не менее жизнерадостно ответил ему Козырский и подставил свой немаленький кулак под приветственный удар. – Привет, Анют, - тягучий взгляд темных глаз перетек на меня и словно прикоснулся к каждому миллиметру кожи, оставляя мурашки.

- Привет! – излишне наигранно и пискляво выдала я, теряясь от смущения. – Кхм, идём?

- Идём, - кивнул Матвей, ни на мгновение не стирая с лица улыбку довольного, сытого котика.

Перестань, пожалуйста! Мне некуда больше краснеть!

Во дворе кормушку установили дольно быстро. Оказывается, за этот час Матвей успел присмотреть ветку на дереве недалеко от детской площадки, поэтому, выйдя из подъезда, целенаправленно повел нас к ней. Правда, отойти от кормушки нам было позволено только тогда, когда Ваня собственными глазами убедился в том, что его труд не был пустым, а первый смелый воробей соизволил отведать зерна.

- Всё, теперь поехали, - довольный собой сыночек повел нас к машине Матвея так, словно делал это ежедневно. Маленькое личико засияло счастливой улыбкой, когда машина со свистом ответила на разблокировку и щелкнула замками.

В салон, что я, что Ваня самостоятельно взобрались с трудом. Я – из-за боязни задирать ногу слишком высоко, будучи в платье, а Ваня - из-за коротких ног и маленького роста. Поэтому, сначала усадив Ваню, Матвей помог мне. Первое касание рука к руке после часовой разлуки искрами пронеслось по телу и снова согрело.

Только убедившись в том, что мы оба пристегнуты, Матвей устроился за рулем, пристегнулся сам и вырулил с придомовой парковки в общегородской поток.

До садика ехали под сопровождение бесконечной Ваниной болтовни. Он рассуждал обо всём: о рекламных баннерах, о других машинах, стоящих рядом с нами на светофорах, о том, что скоро станет совсем тепло и можно будет ездить на самокате… Обо всём, о чём нам, взрослым, даже не пришло бы в голову.

И, кажется, мы оба были благодарны Ване за то, что он разбавлял напряжение между нами. Не знаю, как Матвей, а я снова ощутила себя шестнадцатилетней девчонкой, влюбленной по уши в местного хулигана. Только сегодня в его глазах, мимике, в каждой морщинке и улыбке я видела отражение собственной реакции. Он, ровно так же, как и я, не мог долго смотреть в глаза без улыбки. Иногда, переключая скорости, словно случайно касался мизинцем моих пальцев, удерживающих сумочку на коленях, и снова улыбался как дурачок, отвечаю на мою не менее дурацкую улыбку.

Только у ворот садика легкая розовая паутина между нами стала чуть меньше натянутой. Все занялись процессом вылазки из высокой машины с минимальным риском повреждения ног и кормушки.

- Я подожду тебя, - сказал Матвей, когда мы подходили к калитки главного входа.

- Зачем? – непонимающе моргнула.

- На работу тебя подвезу. Или тебе не нужно?

- А, это? – улыбнулась, вспомнив, что отпуск еще на начался. – Нужно. Спасибо.

- Я жду, - ответил он мне теплой улыбкой и опустил взгляд на Ваню, который уже ждал с кулачком наготове. – До вечера, старичок.

- А ты вечером за мной приедешь?

- Посмотрим, - повел Матвей плечами. – Если успею с работы освободиться до шести, то приеду.

- Ну, ладно, - было слышно, что Ваня немного расстроился тем, что никто ему не дал конкретных обещаний, но настаивать на них он не стал.

Войдя в группу, сразу наткнулись на «тётю лошадь» и сразу захотелось пойти прочь и дождаться её ухода в свой кабинет.

- Здравствуйте! – первым с ней поздоровался Ваня и сразу пошёл дальше, увидев свою воспитательницу. – Здравствуйте, Елена Владимировна! А я кормушку принёс!

- Здравствуй, Ваня! Какая красивая! Пойдем, пока поставим ее на выставочный стол к другим кормушкам, – сразу поприветствовала его воспитательница в отличие от заведующей, которая ограничилась холодным кивком сразу нам обоим.

- Здравствуйте, Виктория Викторовна, - решила тоже с ней поздороваться, ибо ещё нужно было дождаться Ваню и помочь ему переодеться.

- Здравствуйте, Анна Витальевна, - выдавила она надменно, осмотрев скользящим как слизняк взглядом с головы до ног. Эдакий специфически мерзкий взгляд и задранным острым носом, когда в движении находятся только глаза и сочащееся со всех щелей отвращение к стоящему напротив. – Неплохая кормушка. Неужто, отец помог?

- Это принципиально? – спросила я, поведя бровью.

- Просто, далеко не многим деткам помогают отцы, только и всего. Некоторых, и вовсе, не заставишь, - протянула она, словно маскируя какой-то подтекст, который я, вероятно, должна была понять из чувства женской солидарности.

- Не знаю. Я не посвящена в отношения других отцов с их детьми, - бросила ей небрежно и поспешила к Ване, который уже начал расстегивать куртку напротив своего ящичка.

- У меня самая крутая кормушка! – прошептал он по секрету на всё помещение.

- Я даже не сомневалась, - усмехнулась я, складывая его джинсы и кофту на полку.

Проводила Ваню взглядом в группу и только тогда, когда он влился в игру с другими детьми, вышла из садика, у ворот которого меня всё ещё ждал Матвей.

Весь такой довольный, чистый, свежий и до невозможности красивый. Как же ему идёт эта белая толстовка! И я рядом с ним как приличная девочка в строгом платье.

Как хулиган и его тихоня.

- Кто-то успел тебе испортить настроение за пять минут? – спросил он, чуть сощурившись от яркого утреннего солнца.

- Да нет, - выдавила я неопределенно и приняла его руку, которой он поддерживал меня, помогая взобраться в его высокую машину. – Просто мне иногда кажется, что у заведующей какая-то лютая ненависть в матерям-одиночкам.

- С чего ты взяла?

- Когда я была замужем, она, вообще, могла не обратить на меня внимание, а последнее время не упускает ни одной возможности, чтобы ковырнуть меня на тему отцов и детей.

- Может, весеннее обострение? – предположил Матвей.

- Не знаю. Но, если честно, после окончания этого учебного года я хочу перевести Ваню в другой детский садик. Может я паранойю, но иногда ловлю себя на мысли о том, что она может отыгрываться ещё и на моём сыне.

- Так, давай, его прямо сейчас заберём, - с легкостью предложил Матвей.

- Не так быстро, - хохотнула я.

- Понял, - привычным жестом прочесал затылок. – Слишком сильный напор, да?

Черные брови сложились домиком. В глазах цвета горького шоколада впервые прочиталась нерешительность.

- Ну-у, - протянула задумчиво. – Я не хочу торопиться. Давай, не будем загадывать наперёд, хорошо?

- Как скажешь, - согласно кивнул Матвей. А затем серьёзность мгновенно сменилась игривостью. – А я могу рассчитывать на поцелуй? Хотя бы один? Или все поцелуи я украл ночью?

Румянцем опалило щёки, улыбка сладким мёдом растеклась по лицу.

- Может, отъедем подальше? Тут дети всё-таки.

- Я видел у школы очень густые кусты черемухи, - подмигнул он мне и торопливо обежал свой пикап, чтобы прыгнуть на водительское сиденье и с рёвом сорваться с места.

Глава 40

- Васёв, если я не смотрю в твою сторону, это не значит, что я не вижу, как ты пользуешься шпаргалкой, - протянула я, не отрываясь от заполнения классного журнала.

Шорох с задней парты стал свидетельством того, что листок с нацарапанными на нем формулами исчез в кармане брюк мальчишки.

- До звонка осталось две минуты, - взглянула на наручные часы. – Заканчиваем решение и сдаем тетради. Васёв, телефоном тоже пользоваться нельзя.

- Я просто время посмотрел, - возмущенный голос с задней парты.

- Калькулятор время не показывает, - бросила ему небрежно Самойлова, за что я мысленно пожала ей руку.

Уела пацана. Ему даже ответить нечего.

Со звонком дети успевали дописывать на ходу решения, пошептаться и даже немного списать. Сделала вид, что не заметила маленькой диверсии, будучи увлеченной приведением рабочего стола в порядок.

- До свидания, Анна Витальевна, - попрощались со мной девочки, выходя из кабинета.

- До свидания, - ответила я им и проводила взглядом Васёва, который шёл до моего стола в сопровождение Самойловой, которая успевала ему на ходу указывать пальцем в тетрадь и шептать правильные ответы. Видимо, им достался один вариант.

Отошла от стола, чтобы дать мальчишке возможность успеть хоть немного вытянуть себя на тройку не без помощи Самойловой, конечно. Мне иногда казалось, что она взяла своего хулиганиство одноклассника под опеку: она вытягивает его по учёбе, а он из чувства благодарности или страха потерять такую опору защищает её от нападков сверстников. По крайней мере, иногда в школьных коридорах можно заметить, как Васёв не подпускает к Самойловой других мальчишек, давая им понять, что место хулигана рядом с хорошей девочкой уже занято. Или, говоря иными словами, «тронешь эту девчонку, получишь от меня по башке».

Р – романтика школьных коридоров.

Закончив с созерцанием старой таблицы квадратов, стала медленно, но громко приближаться к своему столу, где Васёв спешил дописать последние цифры. Прочистила горло, спугнув сначала прилежную Самойлову, а затем и самого мальчишку, который успел захлопнуть тетрадь, положить её не сверху стопки других тетрадей своих одноклассников, а затолкнуть куда-то в середину.

Можно подумать, что там она пропитается знаниями успехом, и принесет ему пятерку с плюсом.

- Это… Самойлова, слышь? – грандиозный подкат мальчишки. – Давай, я тебя провожу? На одной улице же живём. Дай портфель свой.

- Отвали, Васёв, - высокомерно-скучающе выдала ему Самойлова и, гордо махнув длиной косичкой, двинулась в сторону выхода из кабинета.

В её голосе так и слышалось: «Да, я только что вытащила тебя из самой глудокой задницы, но это ничего не значит».

Деловая колбаса, - хохотнула я сама с собой, наблюдая за тем, как мальчишка поскакал за ней следом, продолжив что-то наговаривать.

Девочки такие девочки…

Собрала свои вещи, пробежалась взглядом по кабинету, чтобы убедиться, что их детей никого не осталось и заперла дверь на ключ. По бесконечному длинному школьному коридору, который к этому часу почти опустел, еще разносили детские голоса, доносящиеся с этажей пониже. Заглянув в учительскую, попрощалась с коллегами и оставила стопку тетрадей на одном из рабочих столов, за которым обычно сидела, если выпадало «окно».

Плащ надевать не стала. Судя по тому, что пробегающие мимо меня дети заправляли свои куртки под лямки портфелей и мчали так, сломя голову, на свободу вне школьных стен, на улице было по-летнему тепло.

Телефон в джунглях сумки привлек к себе внимание. Незнакомый номер. Нахмурилась, пытаясь вспомнить, звонили ли мне раньше с этого номера, но ничего не вспомнив, всё же, решила ответить. Вдруг кто-нибудь из садика звонит?

- Да? – бросила неуверенно.

- Прогуляем уроки? – по ту сторону звонка донесся знакомый мужской голос.

От солнечного сплетения в одну секунду растеклось тепло по всему телу.

- А кто это? – изобразила я дурочку, замедлив спуск с лестницы. Непроизвольно прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть дурацкую улыбку, которая весь сегодняшний день являлась моим навязчивым спутником.

- Сегодня ночью я узнал расположение каждой родинки на твоем прекрасном теле, - промурлыкал Матвей чуть приглушенно.

Покраснела до кончиков ушей и воровато осмотрелась, боясь, что нас кто-то мог услышать.

- Ночью? – решила я подыграть. – Уточните, пожалуйста, в каком, конкретно часу это было, чтобы я сориентировалась.

- Литвинова! – из мурлыкающего голос перерос в нарочито грозный. Боюсь-боюсь. – Выходи из своей гранитной башни. Займусь твоим воспитанием.

- Ты уже подъехал?

- Еще полчаса назад.

- А почему сразу не позвонил?

- Увидел, что у тебя по расписанию еще один урок и решил подождать.

- Хорошо, уже выхожу.

- Жду, Анют, - снова эти мурлыкающие нотки пёрышком прошлись по коже.

Убрала телефон обратно в сумку и, стараясь идти не вприпрыжку, спустилась на первый этаж. В холле остановилась у зеркала, чтобы поправить платье и прическу, и только после этого, расправив плечи, летящей походкой выпорхнула из школы, чтобы в одно мгновение попасть в личную клетку, сотканную из страха и обиды.

Дежавю двенадцатилетней давности ударило топором по нервам и кувалдой пригвоздило к каменному школьному крыльцу, у которого стоял Козырский в компании смутно знакомых смеющихся мужчин. Стоило мне появиться, как вся их компашка затихла и с легкими улыбками уставилась на меня.

Нет. Этого не может быть. Только не снова…

Двенадцать лет назад был поцелуй, после которого мне сказали, что просто на меня поспорили.

Сейчас, когда мы стали взрослыми и дело зашло гораздо дальше невинных поцелуев, мне страшно знать, что стояло на кону.

Хотя, что тут знать? На кону стояла всё та же дура, которая не просто наступила на старые давно знакомые грабли, а отплясала на них чечетку.

Идиотка! Боже, какая же я идиотка!

Рука непроизвольно попыталась нащупать рядом хоть что-то: руку Алёнки или камень. Хоть что-нибудь, что поможет мне защититься и не дать себя снова в обиду. Но в этот раз я осталась со своими страхами один на один.

Матвей смотрел на меня снизу вверх, улыбка на его лице постепенно меркла, пока не угасла совсем. Продолжали улыбаться только стоящие рядом с ним четверо мужчин, которых я когда-то знала еще совсем парнями. По крайней мере, Маслова я точно узнала.

Все они почти не изменились. Разве что стали старше, выше и шире в плечах. В остальном, всё те же смеющиеся после уроков у школьного крыльца пацаны.

Я понимала, что нужно к ним подойти, заглянуть каждому в глаза и плюнуть в лицо, если понадобится. Но внутренний ступор оказался таким обширным, что лишил меня возможности даже просто моргать.

Словно сквозь туман увидела, как от компашки отделилась знакомая фигура в белой толстовке. Молча пронаблюдала за тем, как Матвей поднялся на крыльцо, встал напротив, заслонив собой свою компашку друзей и с волнением заглянул в глаза.

- Что с тобой, Анют? – бархатистый голос забрался под кожу и плавно, как тает сливочное масло на сковороде, забрался в сознание. Тяжесть мужских рук легла на плечи. – Анют?

С трудом сфокусировала взгляд на глазах напротив. Обеспокоен, надо же! Как натурально выглядит!

- Что в этот раз? – выдавила я сухо. – На что теперь ты спорил? Кому проиграл?

- Ань! – темные глаза шокировано расширились. Актерское искусство за двенадцать лет он прокачал на отлично. – О чем ты? Я не… - осекся и торопливо бросил взгляд себе за спину, снова вернув внимание моему лицу. Секундное промедление и его глаз коснулось что-то похожее на осознание. – Придурок! Прости, Анют. Я не подумал, что это станет для тебя таким триггером. Всё совсем не так, как ты видишь. Абсолютно не так, - бормотал он, мягко поглаживая мои каменные плечи, пока я мысленно готовилась зарядить ему коленом туда, куда двенадцать лет назад попала своим коленом Алёна. – Я собрал парней для игры. Через час тренировка. Иван Степанович предложил устроить соревнования между старой сборной и новой. Парни согласились. Вот и всё. Масёл с семьёй даже из другого города приехал на неделю, чтобы сыграть. Анют, маленькая, - мягко тряхнул он меня, чтобы я снова сфокусировала на его лице взгляд. – Я же говорил тебе, что не просру этот шанс.

- Они всё знают, - собственный голос казался механическим.

- Они знают и вторую сторону. И от некоторых из них я когда здорово получил по шапке за ту сцену у этого же крыльца, - его губ коснулась лёгкая улыбка, но тут же померкла, когда я не ответила ему взаимностью. – Пойдём, - потянул он меня за руку.

- Куда? Зачем? Я не хочу, - вполголоса, едва шевеля губами, говорила ему, стараясь сохранять на лице невозмутимость. Сегодня я не дам этим парням повода для злорадной улыбки. А еще, возможно, сегодня дети узнают пару новых матерных слов от своей учительницы.

- Все помнят Аню Литвинову? – спросил Матвей, подведя меня к кругу своей сборной. Демонстративно переплел наши пальцы и притянул меня к своему боку.

- Анька! – лицо Маслова озарилось широкой неподдельной улыбкой. Внезапные объятия выбили из-под моих ног почву и, если бы не Матвей, стоящий рядом, я бы точно рухнула на асфальт сразу после того, как ручищи его друга перестали меня сжимать до хруста ребер. – Как её можно не узнать? Ты же нам всем плешь выел своей Анькой.

- Пошёл ты, - усмехнулся Матвей, привычно почесав затылок ладонью, что свидетельствовало о его неподдельном смущении.

- А чё это пошёл я?! – возмущался Маслов, руки которого были украшены татуировками, уходящими под короткие рукава футболки. – Если бы не тот спор, что я тебе предложил когда-то, ты бы так и пускал на Анютку слюни со стороны.

- Спор, - дернула я бровями и невесело хохотнула, с силой сжав ремешки сумочки.

- Кстати, об этом, Ань, - в миг стал серьёзен Маслов. – Я знаю, что Козырь уже наверняка извинился как мог, и ему до сих пор стыдно, но хочу еще попросить у тебя прощения лично за себя. Я хотел как лучше для друга, чтобы у него, наконец, был повод тебя куда-нибудь пригласить, но я не думал, что его старик решит всё так переиграть и вправит пацану мозг задом наперед. Короче, все мы желторотые дебилы. Особенно он, - указал мужчина пальцем в сторону Матвея.

Другие мужчины активно закивали и стали трепать Козырского по плечами – типичная мужская поддержка. Видимо, ему и правда не сладко пришлось, либо сейчас его лицо показывает гораздо больше, чем моё.

- Ладно, парни, - начал он. – Я свожу Анюту в садик за сыном, а потом вернусь. Как раз Степаныч должен скоро подойти.

- За сыном? – округлились глаза одного из так называемых парней. – Ты когда успел, Козырь?

- Это мой сын, - вклинилась я, как ни странно, уже не чувствуя какого-либо раздражения или страха перед всеми ними. Похоже, волшебным успокаивающим образом на меня действовал тот факт, что Матвей всё ещё держал меня за руку и мягко поглаживал пальцем тыльную стороны ладони.

- Твой? – выпучил глаза Маслов. – Поздравляю, Ань! Красава! – а затем обратился к Матвею. – Я думал, ты со своими тормозами Анькиных внуков дождешься, а тут…

- Заткнись, Масёл! – протянул Матвей и возвёл глаза к небу. – Просто заткнись.

- Да, молодца, дружище! Поздравляем! Со свадьбой не затягивайте, – подбодрил его друг, шлепнув ладонью по плечу.

Да, чтобы быть мужчиной нужной иметь титановый скелет, иначе подобные физические проявления мужской дружбы и поддержки могут проломить несколько десятков костей.

- Нам пора, - потянул меня за собой Матвей к своей машине. – Через час вернусь, постарайтесь не сдохнуть от разминки Степаныча.

- Пока, Ань! – окликнул меня голос одного из мужчин.

- Приходи с малым болеть за своего, - добавил другой.

- Ему нужен его любимый талисман, - с хитрой улыбочкой произнес Маслов, чем вызвал на моём лице улыбку, а у Матвея тяжкий вздох, при котором его секреты раскрывались один за другим.

- Засранцы! – из-за куста черемухи вышел всеми нами любимый физрук Иван Степанович со спортивной сумкой наперевес. – Вы куда такие вымахали? В зале высоты потолков для ваших бестолковок не хватит.

- О-о, Иван Степанович! – загалдели те, переведя всё внимание на мужчину, двинувшись ему навстречу с распахнутыми объятиями.

- Поедем? – спросил Матвей, удерживая для меня открытой дверь своего черного пикапа.

- Поедем, - согласна кивнула и с его поддержкой устроилась на сиденье.

Дверь захлопнулась, Матвей обошел машину и устроился за рулём, заведя двигатель.

- Всё хорошо? – спросил он. Мягко подхватил мою руку, сжимающую ремешок сумочки, снова переплел наши пальцы и поднёс к своим губам, мягко коснувшись губами тыльной стороны ладони.

Темные глаза смотрели выжидающе и с робкой надеждой на лучшее.

- Ну, - выдохнула я, наконец, спокойно, позволив плечам расслабиться. – Если честно, мне очень не хватало сейчас какого-нибудь кирпича или камня потяжелее. Или Алёнки… Дежавю было неслабое.

- Прости ещё раз, Анют, - прижал он мою ладонь к своей щеке с легкой щетиной. Приятная щекотка вызвала шквал мурашек по коже.

- Всё хорошо, Матвей. Поехали за Ваней.

- Поехали, - облегченный выдох и почти невесомый поцелуй в ладонь. Снова переплетение наших пальцев, словно он больше не мог ко мне не касаться, и наши руки опустились на рычаг переключения скоростей.

- Всегда хотела так сделать, - вырвалось из меня маленькое откровение.

- Я тоже.

Глава 41

Пикап Матвея остановился недалеко от главных ворот, ведущих в садик. Двигатель оказался заглушен, а чувство неловкости во мне вновь включилось.

- Ты, наверное, поезжай в школу, - начала я, робко бросив на него взгляд. – Раз там тренировка, то капитану не мешало бы тоже на ней присутствовать.

- Забей, - отмахнулся Матвей. – Я их капитан, а не нянька. Побегать по залу во время разминки они и сами могут. Тем более, с ними Иван Степанович.

- И когда игра?

- В субботу, скорее всего. Но еще посмотрим, как сборные других школ отреагируют на наше приглашение.

- Ого! – выпучила я удивленно глаза. – Всё настолько масштабно.

- Ну, - качнул он головой. – Мы со Степанычем решили не мелочиться и обзвонили всех. Давно не было хорошего спортивного духа. Якобы, он покинул школу вместе с нашим выпуском, вот я и решил вернуть его в стены родного спортзала, чтобы Степаныч не скучал.

- Я бы не сказала, что Ивану Степановичу знаком такой термин, как скука, - хохотнула, вспомнив, что один из любимых учителей и коллег даже в школьных коридорах во время перемен мог позволить себе быть просто мальчишкой, иногда дразня дежурных по этажам показушной пробежкой перед ними. То еще щекотание нервов – сделать физруку замечание «не бегать!».

- Это точно, - согласно закивал Матвей.

- Ну, я пойду за Ваней? – коснулась рычага открывания двери и застыла.

- Я открою, - быстро бросил он, уже выскочи из машины. – Прошу, мадам, - протянул мне руку ладонью вверх.

Смущенно улыбаясь, вложила пальцы в его ладонь и снова почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

Так будет от каждого нашего прикосновения друг к другу?

- Чёрт! – выругался себе под нос Матвей.

- Что случилось? – непонимающе нахмурилась, встав рядом с ним на старый потрескавшийся асфальт.

- Надо было сначала тебя поцеловать, а потом уже открывать дверь, - проговорил он вполголоса и заговорщицки мне подмигнул, когда мимо нас прошла одна из мамочек с ребенком.

- В следующий раз будешь умнее, - закинула прядь волос за плечо как в рекламе шампуня и двинулась ко входу в садик, стараясь идти так, чтобы бёдра не вихляли с большим трамвайным заносом.

- Девушка! – окликнул меня голос Матвея. – Вашей маме зять не нужен?

- Тихо ты! – шикнула на него, чувствуя, как в один миг покрылась румянцем и едва не столкнулась с еще одной мамочкой, выводящей своего сына из садика.

- Ладно, попозже ответишь, - веселился Матвей, оперевшись локтем о морду своего пикапа.

Пацан пацаном. Белая толстовка, такого же цветы кроссовки и синие джинсы. А с этой прической с вечно торчащими во все стороны волосами, можно было решить, что пацан только что явился с грандиозной вечеринки.

Зашла в главное здание и, миновав небольшой коридор с несколькими дверями, вошла в просторный холл, где все мамочки встречали и собирали своих деток. После уличной жары прохлада внутри садика отлично освежила и позволила перестать чувствовать себя тающим мороженым в компании одного известного мне мужчины.

- Добрый вечер, Анна Витальевна, - скрипучий голос «тёти лошади» заставил мелко вздрогнуть. Обычно, из своей коморки она высовывается только утром, будто для того, чтобы показать, как всех нас ненавидит уже с самого утра. Видимо, сегодня один из тех редких случаев, когда она решила продемонстрировать нам это ещё и вечером.

- Добрый, Виктория Викторовна, - улыбнулась ей уголками губ и поспешила отойти чуть в сторону, поближе к основному залу, в котором, обычно играли дети, дожидаясь прихода своих родителей.

- Похоже, ваш сын не очень-то торопится домой, - снова этот скрипучий голос совсем рядом. – С чего бы это?

- Да, с чего бы это вас так активно стала интересовать моя личная жизнь? Сериалы кончились и нечем стало заняться на работе?

- Странно, что вы доверяете своего ребенка, как вы говорите, заведующей, смотрящей в рабочее время сериалы.

- Странно, что вы решили, что я доверяю своего ребенка именно вам. К счастью, у него есть замечательная воспитательница.

Так мы с ней и продолжили бы обмениваться тонкими уколами с мерзкими улыбочками и приторно сладким тоном, если бы не другой женский голос, раздавшийся совсем рядом с нами.

Резко повернула голову на звук и в одно мгновение вернулась в ту гостиницу, где год назад видела эту же девицу в одних только трусах, болтающихся на одной ноге, прячущейся за моим, теперь уже бывшим, мужем, который уверял меня, что я всё неправильно поняла.

Сейчас эта же девица пряталась за «тётей лошадью», называя её мамой, и удерживала в руках совсем ещё крохотного младенца, глядя на меня так, словно я вот-вот его отберу, угрожая пистолетом.

А я уже второй раз за последние полчаса пожелала, чтобы под моей рукой было хоть что-нибудь, с чем можно пойти в бой. Напольный торшер, например…

Молчание затянулось. Две пары глаз смотрели на меня не моргая, а я понимала, что мне хочется смеяться. Громко, в голос, согнувшись пополам, упереться ладонями в колени и просто смеяться как умалишенная. Секундная агрессия в адрес девицы растворилась так же быстро как появилась. Осталось только понимание комичности сложившейся ситуации, приправленное выражением их лиц.

Если в глазах девицы читалась паника и даже страх, словно она тоже только что словила флешбек с гостиницы, то в глазах «тёти лошади» и, как теперь стало известно, ее матери, читалось высокомерие с задранным к потолку острым носом и даже угроза.

- Раз уж мы все здесь собрались, - начала заведующая, остановив мою внутреннюю истерику с диким смехом. – То я хотела бы поговорить с вами наедине, Анна Витальевна.

- О чем? – повела я бровью, неконтролируемо издав смешок. – Мне с вами разговаривать не о чем. Разве что, вам есть что сказать по поводу моего сына, которого я, похоже, больше сюда не приведу?

- Разговор пойдёт о вашем муже, - ей бы судьёй работать с такими интонациями, а не в детском садике.

- У меня нет мужа. Ваша дочь вам разве не рассказывала? – иронично вскинула я брови.

- В том-то и дело, что даже после развода вы его не отпускаете, - пискнула из-за материнской спины нимфетка с ребенком на руках.

Теперь мои брови вполне естественно поползли на лоб.

- Что, простите? – выдавила я относительно сдержанно.

- Да, - снова пришла очередь «тёти лошади» устраивать судьбу дочери. – Мы знаем, что вы названиваете ему вечерами, зовёте обратно в семью, давите на жалость, шантажируя сыном и алиментов, назначенных судом, вам тоже мало…

- Стоп! – подняла руку и как дирижер заткнула её лживый фонтан. Желание опуститься до уровня истерички и повыдирать обеим их редкие волосы, чтобы затем воткнуть их же острыми носами в стену, буквально застилало здравый смысл. Если диалог продолжится в том же духе, то, скорее всего, детский сад станет свидетелем первой в мире драки между одной из мамочек с заведующей и ее дочкой. – Во-первых, меня не касается и никаким образом не интересует личная жизнь моего бывшего мужа, - проговорила я на удивление спокойно и хладнокровно, глядя обеим поочередно в глаза. – Во-вторых, если вы не можете уследить за своим мужчиной и не можете отличить ложь от правды, то это исключительно ваши проблемы, которые, повторюсь, меня не касаются и не интересуют. Разбирайте в отношениях со своим мужчиной и зятем сами, меня к разборкам чужой семьи приплетать не нужно. В-третьих, на этой омерзительной ноте пребывание моего сына в вашем, с позволения сказать, заведении я считаю оконченным. Завтра утром я приеду за документами, которые, вы подготовите, и рассчитаюсь за не проплаченные дни. Всего доброго.

Подарив фальшивую улыбку их вытянутым лицам, крутанулась на каблуках и вошла в игровой зал, где сразу взглядом нашла Ваню и облегченно выдохнула. Мой сын улыбался, о чем-то увлеченно рассказывая воспитательнице.

- О, мама, привет! – увидев меня, Ваня забыл про свой же разговор и подбежал ко мне. – Уже пора домой?

- Пора, Ванюш, - привычно взлохматила его челку и зачесала ногтями на один бок.

- На маршрутке поедем, да? – его настроение заметно поползло вниз.

- А вот сейчас выйдем из садика и узнаешь.

- Матвей приехал? – синие глаза увеличились до размера планеты.

- Это секрет. Пойдём скорее, - качнул головой в сторону выхода. Оставаться здесь еще хоть на минуту казалось чем-то тошнотворным.

- Сейчас я быстро переоденусь, - маленький кипиш поспешил к своему ящичку.

- Сегодня можно не переодеваться. На улице тепло, можно прямо так идти. Только кепку накинь на голову, а то солнышко сильно ярко светит.

- Можно прямо в этих сандаликах идти? – спросил Ваня так, словно уточнял, насколько я уверена в своем решении.

- Можно, Вань, - кивнула я, улыбнувшись. – Давай, соберем твои вещи в пакет и пойдём на улицу. Нас там ждут.

В счастливом предвкушении Ваня помог мне скидать свои вещи из ящика в пакет, накинул на плечи лямки своего рюкзака, прихватил трактор и вперед меня направился к выходу из садика.

Чувствуя на себе взгляд «тёти лошади», вышла вслед за сыном с гордо поднятой головой. Не хватало ещё быть отчитанной сухой старухой, которая, плюс ко всему, является матерью любовницы моего бывшего. Такой сюр в моей жизни мне точно не нужен.

Ваня по-джентльменски открыл для меня дверь и терпели дождался, когда я выйду, щурившись от яркого весеннего воздуха. Легкие наполнились свежим воздухом и вытеснили кажущуюся затхлость недавнего помещения. Запах цветущей черемухи пощекотал нос и опутал тяжелые мысли приятной лёгкостью.

- Привет, Матвей! - с кулачком вперед Ваня подбежал к ждущему нас у капота своей машины Козырскому. – А я знал, что ты приедешь.

- Привет, старичок! – бодро ответил ему мужчина. – А откуда ты знал, что я приеду?

- А ты маму мою боишься, - деловито завил сыночек, заставив меня удивленно выпучить глаза.

- Ну, я твою маму не только боюсь, старичок, - многозначительно протянул Матвей, с лукавой улыбкой на меня взглянув.

- А что ещё? – спросил Ваня.

- А об этом я тебе потом скажу по секрету.

- Чтобы мама не услышала, да? – легендарный шёпот пятилетки, который можно услышать на другом конце улицы.

- Мама об этом узнает попозже.

- Я чувствую зачатки заговора против себя, - выгнула я бровь и подошла поближе к заговорщикам.

- Любой наш заговор может быть только ради тебя, - щурившись от солнца, Матвей смотрел мне прямо в глаза: тепло, открыто и так, словно насмотреться не мог.

Глава 42

- Так, нет, стоп, подожди! У меня сейчас башка лопнет!

Полчаса назад Алёнка позвонила мне с целью «поболтать между делом» и вот она уже сидит в моей кухне, обхватив руками голову и выпучив глаза так, что они грозили вывалиться в кружку с давно остывшим чаем.

- Да ладно тебе, - усмехнулась я, зажевав печеньку. – У меня же не лопнула, хотя я была активным участником всех этих процессов.

- То есть… подожди! – опёрлась Алёнка локтями о стол и придвинулась ближе. Чуть сощурив глаза, стала активно жестикулировать, что свидетельствовало о крайней степени эмоционального накала. – То есть ты хочешь сказать, что этот кобелина у тебя в воскресенье синий в ноль, наговорил тонну мерзости, приставал, а потом в понедельник выяснилось, что он обрюхатил дочку заведующий садиком, в который ходит Ванька? Я всё правильно поняла? Мне ничего не послышалось? Факты в моей башке не смешались?

- Всё именно так, - кивнула я утвердительно, снова откусив печеньку.

- Значит так, - выхватила она из кармана джинсов телефон. – Сейчас я позвоню своему Петрушке, узнаю, где лежат ключи от танка и перееду эту гниду вдоль и поперек, пока на асфальте от него не останется даже пыли.

- Ну, и зачем? – выгнула я брови. – Ты хочешь сесть за убийство этого бесхребетного туловища?

- Я хочу его уничтожить. Последствия, на данный момент, меня вообще не волнуют, - секунду поразмыслив, она, всё же, отложила телефон на стол и снова продолжила свою активную, сверхэмоциональную жестикуляцию. – И, всё-таки, я в лютом шоке! То есть, сначала он к тебе подкатывает, потом требует уменьшить алименты, потом, вообще, пристает, а потом выясняется, что он всё это время пёр дочку заведующей и она от него родила? А где её мозг был год назад? Или она думала, что он прикола ради приходит в садик, чтобы забрать себе домой первого попавшегося пацана? Она с башкой дружит, нет?

- Честно говоря, не знаю. Но раньше я пыталась её даже оправдать, думая, что девчонка могла быть просто не в курсе, что он женат и стала, по большому счёту, такой же обманутой, как и я. Я даже торшером ее тогда в номере била вполсилы, а оно вот как оказалось.

- Надо было от души ей навалять и торшер этот в задница засунуть, - ворчала Алёнка, шумно и резко перебирая конфеты в вазочке. – И вообще! Где, мать вашу, женская солидарность? Ну, видишь ты, что мужик женат, да не просто женат, а даже ребенок есть, то какого лешего лезешь в семью? Нафига, спрашивается? Что ты там забыла? Предположим, Игнатьев подбивал к ней клинья… Так отшей ты его! Это чужой мужик! Чужой! Фу, кака! Пошли его к жене и ребёнку, а не к себе в койку! Меня сейчас порвёт просто! - швырнула она конфеты, так ни одну не выбрав. – Я не понимаю! Я просто не понимаю таких баб! И вот из-за таких куриц никто не верит в существование женской дружбы, солидарности и взаимовыручки.

- Вывод, конечно, впечатляющий, - хохотнула я, и синхронно со мной рассмеялись и дети, играющие в Ваниной комнате в машинистов.

- И эта тоже хороша… лошадиная сила! Не могла своей дочке мозги вправить? Хотя, - махнула она рукой. – О чем я? Если она же начала качать права, требую отпустить Алёшеньку. А этот индюк, конечно… То есть, получается, что он помимо лошадиной дочери ещё кого-то «полюбливает»?

- Не знаю, - повела я плечами. – И мне, вообще, всё равно, если честно. Пусть у него там хоть гарем будет. Это посторонний мне мужик.

- По-любому, полюбливает, если придумал легенду и прикрытие для вечерних звоночков и утечки денег. Я точно перееду его на танке. Немного. Только голову.

- Ну, да. Он даже не почувствует, - веселилась я её коварству.

- И эта курица на что надеялась, когда ложилась под мужика, прекрасно зная, что он женат? Что у неё какая-то волшебная… звезда? Типа, это только своей жене он изменяет, а мне не будет? Нимб, блин, у него сразу вырастет! А он оказывается, этот нимб вертел, - продолжала подруга округлять глаза всё больше, снова приступив к выбору конфет, чтобы хоть чем-то занять нервные руки. – Так ей и надо. Карма не дура – видит на чью голову нужно нагадить.

Не стала ей ничего отвечать. По большому счёту, Алёнка права. Да и страшно подкидывать дрова в её костёр возмущения. Думаю, волнений и пищи для ума после того, что она узнала, ей хватит ещё на месяца два. Так что подобный разговор я услышу еще раз двести.

- Ну, ничего, - закивала она сама с собой. – Завтра поедем в садик, в который ходит Машка, и выбьем место нашему Ваньке.

- А если места нет? – спросила я, наконец, заметив, что она выбрала себе конфету и приступила к ее распаковыванию.

- Я сказала «выбьем», а не «спросим», - взглянула она на меня исподлобья.

- На танке в садик поедем?

- Естественно. А по пути переедем конюшню с тётей лошадью.

- Страшный ты человек, Алён. Там же дети.

- А мы подгадаем так, чтобы она там одна паслась. Овса подкинем…

- Ой, не могу! – запрокинула голову, громко смеясь.

- А я не поняла, - сощурила она глаза, глядя на меня с максимальным уровнем подозрения. – А ты чего такая веселая и цветуще-пахнущая? Будто это не с тобой случился весь этот пипец. Я чего-то не знаю?

- Ну… - пропела я загадочно.

На самом деле, я тянула время, ожидая, когда Алёнка отправит в рот распакованную конфету, чтобы огорошить её ещё одной новостью и немного поколотить, спасая подавившуюся подругу.

- Говори уже, - бросила она требовательно и закинула в рот конфету. – Меня, после всего, что ты рассказала, уже ничем не удивишь.

- Я переспала с Матвеем, - выдала я на одном дыхании.

Из открытого рта подруги выпала конфета и громко ударился об пол в образовавшейся тишине кухни.

- Ч-чё? – выдавила она сипло.

- Ты слышала, - расплылась я в довольной улыбке, наблюдая за калейдоскопом эмоция на ее ошарашенном лице.

- С Матвеем? С Козырским? Ты? Переспала? – каждое слова вырывалось из нее со змеиным шипением.

- Ты всё правильно поняла, - согласно кивнула ей в ответ.

- Это… - заморгала Алёнка часто-часто и сошла со стула. Нагнулась, подняла конфету и закинула её в рот. – Это обалдеть можно!

- Ты только что зажевала конфету, поднятую с пола, - чуть поморщилась я.

- Пять минут не повалялась… - отмахнулась от меня подруга, снова вернувшись на свой стул. – Прям переспала? Прям как взрослые? Без одежды и даже трусов?

- В скафандрах через аквариум, - с каменным лицом ответила я, понимая, что она не приняла мои слова за шутку. – Ты серьёзно сейчас?

- А я откуда знаю, как оно делается у бывших и вновь влюбленных? – развела та руками и сразу подалась вперед, глядя на меня огромными заинтересованными глазами. – Рассказывай.

- Ничего я тебе не буду рассказывать.

- Сработал Владик, да? Я знала, что Матвейка его увидит, ревностью изойдётся и сам на тебя нападёт с рёвом «моя!». Тётя Алёна знает как голубков счикчирикать.

- Ну, вообще-то, я первая на него напала. Прям в подъезде.

- Сама? Фигасе, тебя срикошетило, мать! Как так-то?!

- Ну-у, - дернула плечами и смущенно улыбнулась. Взгляд невольно упал на утренний яркий букет в вазе, который я забыла унести в свою комнату.

- Это от него букет, да? От Матвея? А я-то думаю, откуда такая красота? Думала, от Влада, а оно вона как!

- С Владом не сложилось. Он меня подвёз тогда с шашлыков и на этом всё. Больше я его не видела, и он никак себя не проявлял.

- Да фиг с ним, с этим Владом! – махнула Алёнка рукой куда-то в сторону дверного проёма. – Найдёт себе кого-нибудь. Большой мальчик. Ты мне лучше расскажи, как ты себя проявила? Как ты, вообще, умудрилась САМА наброситься на Матвея? Ты кто, блин, такая и где моя любимая тихоня?

- Не знаю, о ком ты, здесь есть только я.

- Ой, какая кокетка! Какая прелестница у меня тут цветет и пахнет! Дай-ка я тебя обниму, - резко встав из-за стола, обошла его с распахнутыми руками и навалилась на меня с объятиями, не позволив хоть немного встать.

- Задушишь, блин! – усиленно смахивала со своего лица её волосы и старалась сместить на удивление сильные руки подальше от шеи.

- Я так за тебя рада, подруга! Ты не представляешь! Сейчас расплачусь, - отстранившись от меня, Алёна торопливо промокнула уголки глаз пальцами, на самом деле расчувствовавшись.

- Ты чего, Алён? – грудь сдавило тревогой.

- Я тебя такой счастливой и сияющей последний раз лет двенадцать назад видела, - всхлипывала подруга, уже плача.

- Я сейчас тоже разрыдаюсь, - торопливо достала из ящика стола пачку салфеток и протянула ей. – Всё, собери себя в руки и хватит мне тут заливать кухню.

- Ой, что-то я не рассчитала эмоции. Прости, Анют, - утирала Алёна слёзы. Затем, смачно высморкавшись в салфетку, скомкала её и снова повисла на моей шее. – Меня столько всего переполняет, что я хочу визжать!

- Детей напугаешь.

- Ладно, - отстранилась она. – Ну, что?

- Что? – нахмурилась я непонимающе. Хитрое выражение её лица заставило насторожиться.

- У нас товар у вас купец? – потирала она ручки. – Товар лицом мы видели, теперь рассказывай какой у него купец?

- Алёна! – нарочито строго выронила я и, не сдержавшись, рассмеялась. – Таких подробностей я тебе точно не стану рассказывать.

- Ладно. По улыбке и румянцу вижу, что купец хорош.

- Отстань, дурёха.

- Так хочется всех вас потискать и на свадьбе уже погулять. Ване уже рассказали?

- Ой, нет. Я не хочу торопится. Первый раз в жизни я хочу просто насладиться. Мне так всё нравится, всё так воздушно и легко, как в сказке. Я даже сама не верю, что так бывает. Ваня, наверное, и сам обо всем уже начинает догадываться. Мы же с Матвеем, как два идиота, не можем не касаться друг друга, когда находимся рядом. А ещё мне кажется, что Ваня успел однажды увидеть, как мы с Матвеем целовались в кухне.

- А как вы с Матвеем это…? Ну… - потерла Алёнка указательные пальцы друг о друга. – Ну того самого, если Ванька не в курсе?

- Матвей уходит вечером, потом снова приходит, но уже позже, когда Ваня уснёт, а рано утром уходит, пока Ваня спит. А вчера я на весь день оставляла Ваню у родителей, и мы с Матвеем… В общем, ездили загород, - смущенно ответила я.

- Он пришёл к тебе с рассветом, показать, что утром встало?

- Ой, всё! Отстань!

- Да шучу я, моя прелесть! – снова удушающие объятия обрушились на меня. – Я за тебя рада, как ни за кого другого. Наконец-то ты по-настоящему счастлива, Анют. Ведь счастлива? Моё зрение и чуйка меня не подводят?

- Счастлива, Алён. Я счастлива.

Эпилог

В полудрёме провела рукой по простыне рядом с собой. Пальцы коснулись холодной пустоты. Привычно тёплого, мирно спящего тела рядом не оказалось.

Разлепила глаза, зрительно убедилась в том, что одна в комнате и перевела взгляд на часы, испугавшись, что проспала.

К моему удивлению, до будильника оставалось ещё десять минут. И где его носит в такую рань?

Раскидывая в тишине мозгами, не сразу сообразила, что услышала бормотание из детской.

Уля, похоже, проснулась.

Скинула с ног одеяло, села в постели и неторопливо встала. Накинула халат и завязала пояс. Чем ближе подходила к комнате дочери, тем отчетливее слышала бормотание двух голосов. Не Улин. Так связно, ровно и долго бормотать ребенок, которому только недавно исполнилось два месяца, точно не станет.

Значит, утечка мужа из постели произошла прямиком в детскую и в компанию к нему присоединился ещё и Ваня.

Остановилась у приоткрытой двери и затихла, прикусив большой палец правой руки, чтобы не рассмеяться.

Матвей и Ваня в домашних клетчатых штанах, нависали над Ульяной, пытаясь поменять ей подгузник. При этом они затыкали носы и себе и друг другу, торопливо и почти беззвучно передавая друг другу салфетки, чистые подгузники и ползунки.

- По-любому, ты навалил сестрёнке, - шептал Матвей насмешливо. – Она мелкая и столько не смогла бы.

- Ага, конечно, - фыркнул Ваня, брезгливо подавая ему влажные салфетки. – Вообще-то, когда я сюда пришёл, ты уже был здесь. Так что это ты столько навалил и подкинул ей.

- Кто раньше встал, тот и нас… нагадил, - поправил себя Матвей, смеясь. – Да, малявка?

Тонкий нежный голосок, отдаленно напоминающий «ага», донесся с пеленального столика.

- Чур, ты сворачиваешь подгузник! – протараторил Ваня. – В прошлый раз сворачивал я.

- Вообще-то, я.

- Нет, я! – стоял на своём Ваня.

- Камень, ножницы, бумага? – предложил сразу Матвей, протянув в сторону сына кулак.

- У тебя какашка на пальце, - чуть отступил Ваня назад.

- Это на удачу, - невозмутимо ответил Матвей. – Погнали?

- Давай! Раз, два, три… Блин! – топнул Ваня ногой. – Ты всегда выигрываешь!

- Я же говорил, что на удачу, - веселился Матвей, застегивая на дочери подгузник. – Так, мы молодцы, но маму, всё равно, надо будить. Уля сейчас, по-любому, кушать захочет, а тут мы маму заменить не сможем.

- Можно я Улю маме унесу? – робко спросил Ваня.

- Конечно. Только аккуратно, хорошо? Держи крепко, - Матвей обтёр руки влажными салфетками, мягко подхватил дочку на руки и чмокнул в носик.

- Я знаю, - Ваня подставил руки, в которые Матвей положил Ульяну, с розовой пустышкой во рту.

Каждый раз, когда они брали на себя заботу об Ульяне, моё сердце трепетно заходилось в груди. Столько заботы в них двоих, обращенной одному маленькому комочку, не переполняло даже меня. Словно тонкий хрусталь они передавали её друг и, казалось, даже дышать рядом с ней боялись. Первые недели после роддома могли часами лежать по сторонам от неё, разглядывая крохотные пальчики, смеясь над маленькими носочками и шутливо надевая на головы розовые чепчики.

Мелкими шажочками Ваня шёл к выходу из комнаты, не сводя пристального взгляда со своей младшей сестренки.

Вспомнив, что он несет её мне для кормления, бегом на цыпочках вернулась в нашу с Матвеем комнату в новой квартире и завалилась под одеяло, сделав вид, что всё ещё спала.

Тихие шаги становились всё ближе.

- Мама, - шёпот сына у постели. – Мама, просыпайся.

- Да, Ваня? – актриса из меня никудышная. Так быстро просыпаться и садиться в постели, готовясь принять ребенка, не будет ни одна даже самая кипишная мамочка.

- Уля, наверное, голодная, - уже в голос проговорил сын. – Мы с Матвеем поменяли ей подгузник. Она там столько навалила! – прикусила нижнюю губу, подавив усмешку от его вытаращенных в тихом ужасе глаз. – Мы ее переодели, короче. Держи.

- Спасибо, сыночек, - приняла я розовый свёрточек из его рук. – Ты у меня молодец. Что бы я без тебя делала?

- Матвей тоже помогал, но я больше молодец, чем он, - деловито заявил сын.

- Я всё слышу! – со стороны коридора донесся голос Матвея, вызвавший злорадную улыбку на лице сына. – Иди-ка сюда, первоклашка. Нам пора завтракать и на линейку выезжать.

- Иду! – бегом выскочил Ваня из комнаты и протопал куда-то в глубь квартиры. Должно быть, в кухню.

Этого дня Ваня ждал с момента окончания детского сада. Я думала, что он перестанет спать после того, как мы вместе с ним ходили подавать документы в школу и прошли по всем её этажам, чтобы он мог познакомиться и понять масштаб того, что его ждёт.

Каждый кабинет приводил его в полнейший восторг. Да даже простой школьной коридор вызвал в нём бурю эмоций, когда он по нему пробежался, представляя, как будет бегать по нему со своей верной боевой подругой Машей.

И вот, этот день настал. Сегодня, первого сентября, мы, наконец, провожаем его в первый класс. Даже его поведение стало другим. Он словно повзрослел, поняв грядущую ответственность. Хотя, он ещё два года назад оказался взрослее нас с Матвеем.

Пока я откладывала важный разговор с сыном о нас с Матвеем, Ваня решил сам пойти тараном в лоб, спросив, почему Матвей постоянно от нас уходит. Позже выяснилось, что он, всё-таки, видел нас целующимися и обнимающимися. Затем был наш общий серьёзный разговор, в середине которого меня попросили оставить мужчин наедине, ибо у них есть отдельный мужской разговор, после которого было решено, что все мы дружно переезжаем в новую большую квартиру.

***

- Галстуки все завязали? Букет не забыли? Портфель? – паниковала я в прихожей, надевая серьги. Поправила прическу, разгладила ладонями подол платья и повернулась в сторону выхода из квартиры.

Застыла, раскрыв рот.

Ваня и Матвей стояли уже полностью готовыми: от начищенных сверкающих туфель, наглаженных брюк и белоснежных рубашек, поверх которых были надеты жилетки, до рекламно зачесанных волос на обеих головах. В руках Вани был букет хризантем и портфель, а Матвей держал в одной руке дочь, а в другой её автолюльку.

- Мы уже давно готовы, - гордо оповестил Ваня.

- Только без сырости, - нарочито строго проговорил Матвей, заметив, как на мои глаза навернулись слёзы.

- Вы такие красивые! – выдохнула я дрогнувшим голосом.

- Красивые из нас только Уля и ты, Анют, - произнес Матвей.

- Да, - поддакнул ему Ваня. – А мы крутые.

- Вот! – согласно кивнул Матвей. - И мы круто опоздаем, если не поедем прямо сейчас.

- Всё-всё. Я уже готова! – схватила специальную сумку для мам и свою сумку, и вышла вслед за своей семьёй из квартиры. Закрыла дверь и нагнала их уже у машины, где Матвей закреплял автолюльку на заднем сидении рядом с автокреслом Вани.

Когда дети были закреплены, а кипишующая я прижата к пассажирскому месту долгим успокаивающим поцелуем мужа и пристегнута ремнем, мы, наконец, выехали с околодомовой парковки в школу.

- Папа сказал, что тоже приедет на линейку, - напомнил Ваня, когда мы выгружались из машины на школьной парковке. – О, вот его машина!

Перевела взгляд на авто, стоящее неподалеку и узнала в нем машину бывшего мужа. Судя по автокреслу внутри него, приехал он сюда с женой и ребенком.

- Ну, старичок, идём? – спросил Матвей, достав для Ульяны коляску, в которую я поспешила аккуратно положить спящую дочку.

- Идём, - резко выдохнул Ваня и прижал к груди букет. Похоже, настоящее волнение нагнало его только сейчас, когда он увидел масштаб мероприятия и толпу детей, которые озирались вокруг с такими же ошарашенными лицами.

- Первый «А»! Кто первый «А», подходим ко мне! – кричала первая учительница моего сына, с табличкой «1А» созывая к себе всех своих деток. – Первый «А»!

- Ваня, нам сюда, - указала сыну на учительницу, около которой уж стояла Алёнкина семья и мой бывший муж со своей новой семьёй. Не хватало только его лошадиной тёщи…

- Привет, пап, - первым поприветствовал его Ваня, скупо пожав руку. То же самое сделал и Матвей. Я ограничилась сдержанным кивком. – Здравствуйте, - поздоровался сын с новой женой своего отца, удерживающей своего ребенка, и встал туда, куда ему указала учительница.

- Родители! - обратилась она ко всем нам. – Пройдите, пожалуйста вот в ту линию ко всем родителям. Сегодня главные звезды – не вы.

Послушно отошли туда, куда нам было указано.

- Уронишь мою дочь и через год встретимся с тобой на весеннем призыве, - это Петя давал наставления одиннадцатикласснику, которому выпала честь нести его дочь Машу на плече для подачи первого звонка. – Понял?

- Понял, - шумно сглотнул парниша и с красными щеками и испариной на лбу поспешил ретироваться, когда мы подошли.

- Что ты к нему пристал? – одёрнула своего мужа Алёнка. – Он сейчас всю линейку будет смотреть на тебя глазами обделавшейся собаки, а не радоваться последнему школьному году.

- Пусть знает, что нужно быть аккуратнее с моей дочерью, - стоял на своём Петя, обмениваясь крепкими рукопожатиями и объятиями с Матвеем. – Здорово! Волнуешься, папашка?

- Ну, - прочесал Матвей густую бровь большим пальцем. – Есть мальца.

- Нормально всё будет. Нормально, - похлопал его по плечу Петя.

- Смотри, - склонилась к моему плечу Алёнка и шепотом добавила. – Так говорит, будто сам только что не носился по дому с воплями о том, что бантики у Машки разной длины.

- Ладно тебе, - усмехнулась я и взглядом указала на наших впереди стоящих мужей. Оба они заложили руки за спины и сжимали и разжимали кулаки, то и дело поправляя ремешки часов. – Совсем не волнуются.

- Папаши! – рассмеялась Алёнка. – Кстати, - склонилась она снова к моему плечу с еще более тихим шепотом. – А ты заразная.

- В смысле? - непонимающе вытаращилась на неё и бросила обеспокоенный взгляд на коляску, в которой мирно спала Ульяна.

- Это залёт, боец, - хмыкнула она и с хитрой улыбочкой стала выжидающе на меня смотреть.

Зависла я основательно, пока память не подкинула мне тот факт, что эти же слова Алёна говорила, когда забеременела Машей.

- Серьёзно? – округлились мои глаза и по лицу растянулась улыбка. – Правда?

- Тихо ты! – шикнула она на меня и бросила быстрый взгляд на мужчин, стоящих впереди. – Я еще никому не говорила. Даже родителям.

- Поздравляю, Алён! Это же прекрасная новость! – бросилась ей на шею и обняла так крепко, что могла придушить на радостях.

- Что за новость? – обернулись к нам Матвей с Петей.

- Наши дети в первый класс пошли, - нашлась с ответом Алёна.

- Проснулись, - усмехнулся Матвей, указав на нас головой.

Гул голосов затих, по линейке прошлась волна шёпота, которую заглушила торжественная музыка из колонок.

- Началось! – припрыгнула Алёнка на месте и вышла в первый ряд родителей.

Матвей повернулся ко мне и жестом пропустил вперед, чтобы я тоже встала в первом ряду и имела лучший обзор на сына. Вместе с коляской прошла чуть вперед и с волнением смотрела на то, как и без того большие синие глаза сына округлялись с каждым вступительным словом директора школы.

Теплые руки нежно обвили мою талию. Матвей обнял меня сзади и мягко притянул к себе, почти невесомо поцеловав в висок.

Облегченно выдохнула, почувствовав надёжную опору рядом.

Удивительно. Когда-то давно я стояла на подобной линейке и проклинала Козырского, на чем свет стоит. А сегодня стою с ним в обнимку с его фамилией и дочкой, и наблюдаю за тем, как наш сын волнуется на своей первой в жизни школьной линейке.

Может, оно к лучшему что обстоятельства когда-то нас разлучили? Что если, будучи зелеными юнцами, мы не сберегли бы и не осознали глубину чувства, в котором пребываем сейчас?

Прожитые годы и набитые шишки здорово учат ценить то, что действительно дорого.

Конец