Ах, Вильям!

Как-то раз — в год перед нашей свадьбой — Кэтрин наняла мне тренера по гольфу. Она отвела меня в магазин при клубе и купила мне юбку для гольфа, короткую, красного цвета, и еще она купила мне туфли для гольфа, и мне было не по себе, ой как не по себе. А затем «профи», как его называли, начал меня учить, и я чуть не расплакалась, так это было невыносимо. Я все равно старалась ударить по мячу, но получалось у меня неважно, и, когда за мной пришла Кэтрин, думаю, она заметила мое отчаяние. Потому что, когда мы пошли в клуб обедать, она шепнула Вильяму: «Похоже, для нее это чересчур».

Близился мой день рождения, и Кэтрин спросила, что бы я хотела получить. Я сказала, что хотела бы подарочный сертификат в книжный магазин. Меня будоражила сама мысль о том, чтобы пойти в книжный и что-нибудь там купить. В день моего рождения она отвела меня в гараж и показала штуковину с клюшками для гольфа. Ее лицо так и сияло. «С днем рождения, — сказала она, хлопнув в ладоши. — Теперь у тебя есть свои клюшки».

Я больше никогда не играла в гольф.

Но Эстель в гольф играла; они с Вильямом вместе играли в Монтоке, а еще в Ларчмонте, когда навещали ее мать. И даже Джоанна играла в гольф, это всплыло у меня в памяти через несколько дней после ужина у Вильяма, когда я сидела в кресле и смотрела в окно.

* * *

Где-то через неделю я позвонила Вильяму проверить, как у него дела, и он сказал: «Нормально», и еще он сказал, что Бриджет приехала на пару дней погостить, и на этом мы попрощались. Ладно, подумала я, больше не буду ему звонить — он как будто от меня отмахнулся.

Но как-то вечером, пару недель спустя, — август был уже почти на исходе — он позвонил и сказал, что все думает об этой женщине, Лоис Бубар, его единоутробной сестре, и о том, чтобы с ней связаться. Мы стали обсуждать эту идею; Вильям хотел познакомиться с ней, потому что они родственники и уже не молоды, но с другой стороны — вдруг она его ненавидит? Она точно ненавидит его мать.

— Что мне делать, Люси? — спросил он. — Девочки знают?

— Я им не рассказывала, а ты?

— Нет, я думал, ты расскажешь.

— Я решила, это твое право.

— Ладно, — сказал он.

И повесил трубку.

Через пять минут он перезвонил:

— Люси, поехали со мной в Мэн!

Предложение меня удивило, я ничего не ответила.

— Ну же, Люси, — настаивал Вильям. — Давай просто съездим в Мэн на пару деньков. На следующей неделе. Давай просто возьмем и съездим. Посмотрим, как выглядит место, где все произошло. Я знаю, где живет Лоис Бубар, давай просто посмотрим.

— Просто посмотрим? Я не совсем понимаю.

— Я тоже, — сказал он.

* * *

О поездках.

На отдых нас возила Кэтрин. Я про такой отдых, где люди загорают вокруг бассейна на Карибах. В первую поездку она взяла нас, когда мы были молодоженами. Она все организовала сама; мы втроем полетели на Каймановы острова. До этого я лишь раз летала на самолете — в последний год учебы в колледже. Я поверить не могла, что сижу в небе, но нужно было не подавать виду, и я старалась. Но это было невероятно.

Хорошо, что, когда мы отправились на Кайманы, у меня уже был этот перелет за плечами: я могла вести себя как все и чувствовать себя более-менее как все. Но когда мы сошли с трапа, на слепящее солнце, когда маленький автобус доставил нас в отель, меня охватил тихий ужас. Я понятия не имела — просто понятия не имела, — что делать: как пользоваться ключом от номера, в чем спуститься к бассейну, как сидеть у воды (плавать я не умела). А все вокруг были такими искушенными, все вокруг в точности знали, что делать; господи, я просто оцепенела! Повсюду на шезлонгах были распростерты тела, намазанные чем-то жирным и блестящие на солнце. В воздух поднималась рука, и появлялась официантка в шортах и с хвостиком на затылке, чтобы принять заказ, — откуда все знали, что делать? Я уже говорила, что чувствую себя невидимкой, но в тот миг на моем невидимом лбу словно загорелась табличка: «Эта девушка ничего не знает». Ведь я и правда ничего не знала. А Вильям с матерью составили рядом шезлонги и устроились лицом к океану, затем Вильям обернулся посмотреть, где я, и помахал мне рукой. «Что с тобой, Люси?» — спросила Кэтрин, когда я подошла. На ней была широкополая холщовая шляпа. Ее солнечные очки смотрели на меня. Я сказала: «Ничего». Я сказала, что скоро вернусь. И пошла обратно в номер — только по пути заблудилась и долго бродила не в том крыле, — а добравшись наконец до номера, плакала и плакала. А они, наверное, даже и не догадывались.

Хотя, когда я вернулась (они по-прежнему лежали на шезлонгах), Кэтрин была ко мне очень добра, и взяла меня за руку, и сказала: «Похоже, для тебя это чересчур».