Ах, война, что ты сделала...

Как-то приехав из отпуска, офицер батальона поделился новостью: при первой близости с женой он почувствовал себя беспомощным. И хоть он не был ранен, контужен, ничего не получилось. Прошло несколько мучительных дней, прежде чем он снова почувствовал себя в норме.

— Брось волноваться! Это все ерунда. Не бери в голову, — успокаивали его сослуживцы. — Самолет, дорога, разница во времени, климат, устал, вот и все. Не может такого быть, если раньше все было в норме!

Но вскоре вернулся из отпуска другой офицер, и снова разговор о том же. Мы не могли понять, в чем была причина их неудач. Молодые, крепкие, мы считали тогда, что наше здоровье вечно и нас хватит на всех и на долгие годы. Правда, мы не знали еще, что война для нас бесследно не пройдет даже в этом вопросе. Не обязательно было остаться с ногами, руками, головой. Были еще раны душевные, а они подчас оказывались сильнее физических.

В кандагарском госпитале, видя дикие от ужаса и полные слез от сострадания к очередному раненому или погибшему глаза девушек-медичек, с болью думалось: «А вас-то кто принуждал ехать сюда, в это пекло? Неужели вы не знали, что такое Афганистан и что здесь творится?»

Хотя действительно, об этой стране как о театре военных действий в те годы не писали и даже не говорили. О том, что здесь происходило и как здесь страшно, девушки, конечно, не знали. Ну а самое главное — абсолютное большинство их было бессовестно обмануто работниками военкоматов. Им, желающим служить или работать в армии, обещали Кубу, Германию и другие страны. Глупые, они подписывали все необходимые бумаги, зачастую не читая их, веря в порядочность работников военкоматов, и потом оказывались в Афганистане.

А обратной дороги уже не было. Захочешь убежать, и то не убежишь. Это — заграница со строгим пропускным режимом. И потом, ведь никто не заставлял их идти в армию, они сами пошли служить, добровольно приняли военную присягу. Ну а если приняли, то нужно и служить, как того требуют воинские уставы. И, наконец, чтобы вернуться назад, нужно было рассчитаться с государством за то, что оно потратило на тебя деньги, и к тому же немалые. Поэтому многие из приехавших сюда девушек первое время были просто в шоке от того, как их ловко обманули с работой, и от всего увиденного здесь. Но жизнь брала свое: нужно было выполнять свои служебные обязанности, лечить раненых и больных. Хандра, страх понемногу отступали, напряженная работа втягивала в свой круговорот.

— Помните случай, когда солдатику осколком член оторвало? — спрашивала своих подруг-медичек одна из девушек, рассказывая нам, ставшую уже занятной легендой историю. — Короче, сделали ему операцию, хорошо, что вторую половинку сразу подобрали. Пришили. На днях сняли швы. Начальник нас всех и озадачил: проверить, все ли у него с этим делом нормально.

— Проверили?

— Работает как надо. Сбоев нет. Он такой радостный!

— А кто проверял? — задали мы им нескромный вопрос.

— Все! Весь наш вагончик, — смеясь, отвечали девушки.

После возвращения в батальон обсуждали первую встречу с девчатами и их разговоры.

— Девушки такие откровенные и даже не краснеют. И не понять: не то все они шалавы, не то бравируют друг перед другом, чего-то при этом просто недопонимая. А может, напросимся к ним в гости — с водкой, закуской? Интересно, примут или нет? Наверное, примут. Только вот как бы чего не получилось, а то сами же и засмеют потом.

Конечно, все девушки были уже давно заняты, но при желании можно было найти и для себя. Хотелось, но что-то удерживало.

Из разговоров с медсестрами стало ясно, что большинство из них приехало сюда еще и по нужде. Чаще всего это были одинокие женщины, у которых в Союзе остались дети или больные родители, не было своего жилья. Поэтому здесь они мечтали заработать хорошие деньги и тем самым решить свои материальные проблемы. Многие их решили. Но, купив кооперативную квартиру, хорошие вещи, освободившись от одних тисков, они попадали в другие: тиски памяти, боли, унижения и разочарования, обманутых надежд и растоптанной молодости, от которых они никогда уже не смогли освободиться и откупиться заработанными ими чеками. Слишком дорогой ценой досталось им видимое материальное благополучие и место под солнцем в этой проклятой жизни.

— Валя, ты скоро освободишься? У меня очень мало времени, уходим на боевые, — постучав в тонкую фанерную дверь комнаты общежития, громко, не скрывая своих намерений, спрашивал сержант знакомую подругу.

Их разговор был слышен по всему коридору щитового модуля и во всех комнатах.

— А деньги принес?

— Принес, принес!

— Сейчас, немного подожди.