Ахиллесова пята

Был понедельник. До официального начала рабочего дня оставалось еще около четверти часа, но Василий Иванович Ахаян уже находился в своем кабинете. Он сидел за широким дубовым письменным столом добротной старой конструкции, покрытым сукном ярко-изумрудной, или, как ее еще называли по аналогии с традиционным цветом соответствующего рода войск, «пограничной» окраски. Василий Иванович любил этот стол – массивный, основательный, сделанный из цельных блоков натурального дерева, еще чуть ли не полвека назад, на самом излете сталинской эпохи, хотя он довольно резко контрастировал с предметами мебели и интерьера современного производства и дизайна, которыми были оснащены остальные кабинеты этой части здания, занимаемые оперсоставом подчиненного ему отдела. Стол попал сюда из старого лубянского кабинета (в ту самую пору, когда Служба внешней разведки, тогда еще Первое главное управление КГБ, сменив свой адрес, переехала в просторный комплекс, обосновавшийся в непосредственной близости от Окружной московской автодороги, в нетронутой части ясеневского леса) и как некая драгоценная реликвия или символ передавался по наследству своим преемникам сменяющими друг друга хозяевами этого кабинета. Он придавал всему внутреннему пространству помещения немного величественный, торжественно-монументальный вид и не случайно на нем располагались лишь три телефонных аппарата: один внутренний, другой городской и третий, так называемая «вертушка», для связи с самым большим начальством, а также самый минимальный набор офисных, а точнее – письменных принадлежностей; какой-нибудь предмет из реалий современной компьютеризованной жизни смотрелся бы на нем не только абсолютно неестественно, но и даже как-то неприлично.

Сидящий сейчас за столом нынешний хозяин кабинета был сосредоточен, задумчив и хмур. Практически все то время, что прошло после его возвращения из Парижа, голова у него была занята этой странной, дурацкой историей, которая так некстати приключилась именно в тот самый момент, когда ему вполне реально засветило повышение в должности и переход на новый качественный уровень, как в плане объемов и масштабов работы, так и с точки зрения своего персонального служебного статуса. К слову сказать, история эта прибавила головной боли не только ему самому, но и руководству Службы, которое на следующий день после прибытия Ахаяна из командировки сразу же, соответствующей служебной запиской, было поставлено им в известность об информации, полученной от агента под несколько странным псевдонимом «Мармон».

Людям, знакомым с деятельностью разведки очень мало и поверхностно и судящим о ней в основном понаслышке или по произведениям беллетристов (которые, отчасти по незнанию, отчасти ради усиления художественного эффекта, стараются как-то приукрасить или романтизировать истинное положение вещей), наверное, не очень хорошо понятно, почему оброненная кем-то в полемическом задоре достаточно туманная фраза, тем более дошедшая из вторых рук, от источника, чья надежность тоже еще вызывает весьма и весьма большие сомнения, может так взбудоражить и потом еще долгое время лихорадить широкий круг людей столь серьезного ведомства, причем на различных его уровнях, вплоть до самого высшего. Но человек, хоть немного поварившийся во всей этой каше, знает, с каких порой микроскопических зацепок начинались самые серьезные и громкие дела, разработки и операции и к каким подчас печальным последствиям приводила недооценка каких-нибудь на первый взгляд самых незначительных мелочей.

Поэтому информация, полученная Парижской резидентурой и привезенная в Москву Ахаяном, была воспринята в Центре с самой повышенной степенью серьезности и внимания. И хотя имеющихся сведений об интересующем объекте было явно недостаточно (а может быть, как раз именно поэтому), резидентурам в Вашингтоне и Оттаве (а точнее, в силу особого, немного щекотливого характера дела, весьма ограниченному контингенту этих резидентур) было дано задание использовать все имеющиеся у них возможности для установки личности некоей Хелен Мэтью, приблизительно тридцати пяти лет, предположительно гражданки Канады, предположительно уроженки Торонто, предположительно имеющей какое-то отношение к американскому информационному агентству «Ассошиэйтед Пресс».