Ахиллесова спина

Мы не раз встречались раньше, потому обошлись без паролей и прочей ерунды в виде свернутого в трубочку журнала «Вопросы кролиководства» за март тысяча девятьсот шестьдесят второго года в левой руке, тирольской шляпы с перышком на голове и замороженной курицы под мышкой.

– Как тебя называть в этот раз? – осведомился я.

– Рамоном. По-моему, звучит неплохо.

Тут зазвонил телефон. Этот самый Рамон чертыхнулся, схватил трубку и затарахтел с пулеметной скоростью на испанском с явным аргентинским выговором. Год назад, если мне память не изменяет, его звали Энрико. Тогда он изъяснялся на португальском как самый настоящий, бог знает в каком поколении, бразилец.

Он закончил беседу, отключил телефон, забросил его в карман и сказал:

– Извини, брат. Бизнес, понимаешь…

– Бизнес – дело святое.

– Чай, кофе, что-нибудь еще?

– Щи по-уральски и сто пятьдесят первача. – Я хмыкнул, присел за стол и вытянул ноги. – Как дела-то?

– О драконах ни слова. – Рамон извлек из кармана пачку сигарет, предложил мне и угостился сам. – На финансах, блин, экономят, а задачи ставят!.. – Он махнул рукой. – Да что тебе говорить.

– Догадываюсь.

– Анекдот хочешь?

– Смешной?

– Паскудный. – Рамон скривился. – Зато жизненный.

– Давай.

– С нас потребовали откат.

– Это как?

– Как везде. – Он подавился дымом и закашлялся. – Приехала, понимаешь, комплексная проверка из центра. – Рамон с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть на пол. – Как в знойные восьмидесятые. Застал?

– Бог миловал, – отозвался я. – Можно сказать, повезло.

Сам я с этим не сталкивался, но старшие товарищи пару раз под стакан рассказывали мне о том, как в обстановке глубокой секретности где-нибудь за рубежом высаживался десант из чиновников ГРУ. Тут-то и начиналось страшное.

Особенно запал мне в душу эпизод с одним политработником, отчаянно рвавшимся на встречу с недавно завербованным банкиром. Когда они увиделись, красный комиссар первым делом затребовал для проверки конспекты классиков марксизма, а потом принялся гонять буржуина по материалам недавно завершившегося съезда КПСС. В результате тот проникся глубочайшим уважением к мировой системе империализма и галопом поскакал в местную контрразведку сдаваться.

– А нам – не очень. – Рамон подлил нам обоим кофе. – Три дня сопели над документами. Потом их главный по бухгалтерии сообщил нашему шефу, что тому пора на нары.

– За что? – Я отхлебнул из чашки.

По вкусу кофе был так себе, но крепкий.

– Оказывается, мы только и делали, что нарушали инструкции. – Мой собеседник грустно усмехнулся и принялся загибать пальцы. – От одна тысяча девятьсот двадцать шестого года, тридцать девятого и, не поверишь, шестьдесят восьмого!

– Ты серьезно?

– Куда серьезнее. – Он загасил сигарету. – Ко всему прочему, говорит, у вас сплошь и рядом отсутствуют счета и другие подтверждающие документы из магазинов, отелей…

– Борделей, – подсказал я.

– Их тоже. Короче, мол, мы вас закапываем по самые гланды, либо, наоборот, входим в ваше непростое положение. А вы нам за это откатываете сущую мелочь, какие-то двадцать пять процентов от всех средств, которые вам присылает центр.

– Круто.

– Это точно. И вообще, говорит, проявите гостеприимство, отвезите на денек-другой куда-нибудь к воде, а то мы здесь совсем вспотели.

– Отвезли?

– Еще как! – Рамон расхохотался.

– Куда?

– На природу. – Он помотал головой. – В Подмосковье это называется лесополосой, а у нас…

– И как, искупались?

– Раздумали. – Рамон допил кофе и спросил: – Ты кайманов когда-нибудь видал?

– Имел счастье.

– Впечатлило?

– Более чем.

– Вот и этих тоже. Глянули наши дорогие гости, как они пасти разевают, и сразу сильно загрустили.

– В общем, отбились вы?

– Да. С тех пор больше не наезжают. Пока. А штаты все равно подсократили.

– Переходи на солнечную сторону, – посоветовал я.

– Мордой не вышел.

К сведению романтиков: разведка в России, Монголии и Гондурасе – совсем не то, что вы себе представляете по лживым книгам и плохим фильмам. Это обычная, насквозь и по диагонали бюрократическая контора типа министерства здравэкономсельхозфизкультуры или управления какими-нибудь на хрен никому не нужными делами. Плащи и кинжалы, правда, имеются, но это, скорее, знаки принадлежности к самой что ни на есть непривилегированной касте, что-то типа спецодежды дворников, грузчиков или ассенизаторов.

Потому что все приличные люди трудятся в офисе. Неважно, где именно, в Москве на Ходынке, на улице Бэйаньдэли в Пекине или в Лэнгли, штат Вирджиния. Они определяют стратегию, разрабатывают планы, рассылают директивы на места с указаниями, как жить и работать всякому там быдлу. Милуют редко, карают гораздо чаще.

А вот у тех, кто «в поле», жизнь, доложу вам, не сахар с медом. Что в резидентурах при посольствах, что в нелегалах, как мой давний знакомец Рамон.

Не каждый доживает до пенсии, а те, кому повезло, насладиться ею, как правило, не успевают. Уж больно работа нервная. Надо быть последним идиотом, чтобы согласиться на нее. Мы как раз такие и есть. В разведку, как известно, никого на веревке не тянут, сюда приходят исключительно добровольцы.