Ахиллесово сердце

Кто же и что угрожает героине поэмы? И тут возникает сатирический образ «мира навыворот». Поэт видит его различные проявления. Но особую остроту отрицания вызывает мир «обездушенных роботов», тех, кто готов ради бизнеса ввергнуть человечество в ужас и муки атомной войны. Лирическое повествование все время прерывается главами, в которых Андрей Вознесенский дает простор фантастически причудливому гротеску, рисуя деятелей и апологетов атомного «эксперимента». Одним мечталось «разрезать земной шар по экватору и вложить одно полушарие в другое... При этом, правда, половина человечества погибнет, но зато вторая вкусит радость эксперимента». Другие хотели бы уничтожить все – и «таинство творчества» – «К чему поэзия?» – и опустошить внутренний мир человека: «Будут роботы. Психика – это комбинация аминокислот...» Поэт иронически и так же гротескно рисует их мир, где «связи остались, но направление их изменилось». Здесь все перепутано, все шиворот-навыворот, словно в злой сказке: «Деревья лежали навзничь, как ветвистые озера», а «глубина колодца росла вверх, как черный сноп прожектора».

Уродлив и ненавистен герою поэмы этот «навыворотный мир», где утеряны все подлинные чувства, отвергнуты глубина и сложность человеческой мысли, затоптаны и осмеяны нежность и чистота.

...Некогда думать, некогда,

в оффисы – как в вагонетки,

есть только брутто, нетто –

быть человеком некогда!

Этому-то гротескному, обесчеловеченному миру и противопоставляет поэт юность земного шара, которая видится ему в зареве Октября, «бешеном ритме революции! Восемнадцатилетии командармов». Он говорит с гордостью о родной стране: «Мы – первая любовь земли».

Полный лиризма, острой, ранящей сердце нежности, возникает в поэме образ другого, «естественного» мира, подлинной человечности.

Край мой, родина красоты,

край Рублена, Блока, Ленина,

где снега до ошеломления

завораживающе чисты...

И тема любви в поэме делается все глубже, многограннее, сложно, причудливо переплетаясь с исторической темой противоборства двух антимиров. Поэт чувствует – плацдармом их борьбы стали нс только поля сражений, но и души людей.

В поэме развертывается острый, непримиримый спор лирика и с «зарубежным другом», и с модернистом – «разочарованным» современником. «А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны? И душу удалят, как вредные миндалины?» – раздается голос скептика. Но поэт отвергает самую возможность отказа от красоты человеческой личности и сложности ее внутреннего мира.

«А почему ж... мы тянемся к стихам, как к травам от цинги? И радостно и робко в нас души расцветают...» – страстно возражает он ироническому собеседнику. Главным оружием в споре снова является сатирический гротеск. Беспощадно нарисован в поэме портрет модернистского «битника», кичащегося мещанским нигилизмом. Ведь «в ящик рано или поздно», – цинично вещает он. Лирик спорит с ним нарочито грубо, с нескрываемой ненавистью:

Как сказать ему, подонку,

что живем не чтоб

подохнуть, –

чтоб губами тронуть чудо

поцелуя и ручья!

Лирический герой отчетливо осознает, что страну этого светлого «чуда», кристальной чистоты чувств надо защищать и от запрограммированной опустошенности, и от модернистских циников, разлагающих души людей.

История зыбкой, незащищенной любви – такой «нескладной и щемящей» – обрывается как бы на полуслове: ведь дневники, беглые записки, сделанные кем-то в забытой тетради, не закончены. Поэт размышляет над ними, чувствует себя в ответе за счастье других людей, за подлинность и глубину человеческих чувств: «...важно жить, как леса хрустальны после заморозков поутру», – говорит он, закрывая тетрадь, хранящую исповедь его современника.

Лирика у Вознесенского всегда и предвосхищает его поэмы, и дополняет их. Поэтому закономерно автор в настоящей книге не группирует поэмы в особом разделе, а перемежает их лирическими циклами. В первом разделе – «Ахиллесово сердце» – собраны им новые стихи, написанные за последнее время. Затем идет поэма «Оза» (1964). Третий раздел – «Невыносимо» – снова лирика, лирика отрицания «навыворотного мира»: антигуманизма, жестокости, равнодушия, всего, что грозит человеческой личности. Четвертый раздел – поэма «Лонжюмо» – говорит о величайшем гуманизме революции, о ее созидательных силах. Пятый – «Года световые» – биография лирического героя, хронология душевного возмужания. Шестой – поэма «Мастера» и заключительный раздел – взволнованное повествование о чуде слияния двух душ, о любви, которая включает в себя весь мир с его страстями, думами, надеждами.

Любовная лирика поэта неизменно оказывается шире и глубже прямого своего назначения. И происходит это потому, что энергия и непримиримость отрицания всегда у Андрея Вознесенского неразделимы с энергией и страстностью утверждения.

Обращение поэта к сложному и прекрасному «чуду любви» неразрывно связано для него с благоговейным удивлением перед неповторимостью человеческой личности, ее великими внутренними возможностями, ее творческими силами.