Ахматова и Цветаева

– Нет, Лидия Корнеевна, я поняла, что на все это надо махнуть рукой. Ничего не исправишь. Переводы ужасны. Я видела “Реквием” – избави Бог такое и во сне увидать, это наглая халтура. “С морем разорвана связь” – будто бы с Балтийским. “Памятник мне” – будто памятник на могиле… И так всё сплошь. Самый точный перевод, сделанный Амандой и Питером, – прозаический. Я его авторизовала. Но ведь это всего только проза…

Анна Андреевна продолжала:

– Знаете, чему они там из моих рассказов более всего удивились? Вы, и вы, и вы (она кивнула мне, Нине и Любочке) этому нисколько не удивляетесь, для нас всех здесь это привычно. Они же делают большие глаза. Их удивило, даже потрясло, когда я рассказала, что за несколько дней до отъезда получила письмо от моряков и лесорубов. У них никто стихов не читает, кроме очень тонкого слоя интеллигенции. А тут вдруг, изволите видеть, моряки и лесорубы!»

Примечание Л.К. Чуковской. Привожу письмо моряков и лесорубов:

«12 апреля 1965 г.

Сердечный привет из Архангельска.

Здравствуйте, уважаемая русская поэтесса, Анна Андреевна Ахматова.

Мы, это группа молодежи, лесопильщики и моряки из Архангельских лесозаводов и пароходов, – познакомились с Вами на литературном вечере по радио. Вы читали, проникновенно декламировали. Мы слушали с любовью, с наслаждением. Хорошие стихи, как вино, немного опьяняют.

Стихи, цветы и музыка неотъемлемые вещи, потребность их ощущаешь [неразб.]

Мне коллектив поручил передать Беломорскую вам благодарность за стихи “Муза”.

Желаем Вам новых успехов, счастья и здоровья.

Талашов Александр Андреевич, бывший танкист».

«Бег времени», самый полный сборник стихов Ахматовой, оказался и самым последним ее прижизненным сборником. Конечно, туда вошло не все, что А.А. создала за 55 лет творчества, и даже не все из того, что она, с оглядкой на цензуру, отобрала для публикации… «Реквием» издательство «Советский писатель» не рискнуло печатать. Вторую и третью часть «Поэмы без героя» – также. Ахматовой «для ее же пользы» предлагали вставить в сборник стихи из цикла «Слава мира», но уж этого ей удалось избежать.

Лидия Чуковская «Записки об Анне Ахматовой»

«У вас с собой блокнот? – спросила Анна Андреевна. – Составим список тех моих стихов, которые мы сами из предосторожности не включили в “Бег”. Я буду диктовать, а вы добавляйте.

Мы заговорили наперебой, и я писала:

Булгакову;

Легкая судьба;

Другие уводят любимых;

Застольная;

Ты напрасно мне под ноги мечешь;

Не столицею Европейской;

И вот, наперекор тому;

С Новым годом! С новым горем!

Строфы из “Решки”…

Мы перебивали друг друга. Вспомнили, кажет-ся, всё.

– “Здесь девушки прекраснейшие спорят”, – сказала под конец Анна Андреевна.

Этого стихотворения я никогда не слыхивала. Анна Андреевна стала уверять, что она давно его мне читала. Нет. Не читала никогда.

Здесь девушки прекраснейшие спорят
За честь достаться в жены палачам.
Здесь праведных пытают по ночам
И голодом неукротимых морят.

– Не вздумайте записывать. Только первую строчку. Это, кажется, 1924 год.

Я и не думала. Я просто запомнила все четыре.

Закрыла блокнот».

6 октября 1965 года Анна Андреевна получила авторские экземпляры своей последней книги. «Стопка белых книг на полу перед зеркалом» стремительно уменьшалась:

«Лидии Чуковской – мои стихи, ставшие нашей общей книгой, дружески – Ахматова»

«Марии Петровых, большому поэту и светлому Другу. Анна Ахматова»

А.Ф. и Г.Л. Козловским: «Далеким друзьям, храня им вечную верность»

«Пусть эта книга будет памятником нашей тридцатипятилетней, ничем не омраченной Дружбы. Николаю Ивановичу Харджиеву. Анна Ахматова»

«Корнею Чуковскому. Думаю о Вас. Ахматова»

«Пушкинскому Дому. Ахматова»…

Лидия Чуковская «Записки об Анне Ахматовой»

«У Анны Андреевны нынче радость – книжка из березовой коры, прошитая веревкой. На коре выцарапаны ее стихи: “Двадцать первое. Ночь. Понедельник”. Светлое это чудо привез ей кто-то из лагеря… Чудо Анна Андреевна положила мне в раскрытые ладони, а я не то что перелистывать, я дохнуть не смела – но она и не дала, вынула мгновенно у меня из рук и положила в особую коробочку, устланную ватой.

– Отдам в Пушкинский Дом, – заявила она.

Да. Эти листки березовой коры почетнее Оксфордской мантии. И Нобелевской премии. И любой награды в мире».

12 ноября 1965

* * *