Читаем Ахматова и Цветаева полностью

Ахматова и Цветаева

Анна Андреевна Ахматова , Марина Ивановна Цветаева

И целый день, своих пугаясь стонов,В тоске смертельной мечется толпа,А за рекой на траурных знаменахЗловещие смеются черепа.Вот для чего я пела и мечтала,Мне сердце разорвали пополам,Как после залпа сразу тихо стало,Смерть выслала дозорных по дворам.

Лето 1917, Слепнево

«Белая стая»

В сентябре 1917 вышел третий сборник стихов Ахматовой – «Белая стая». Он был посвящен Борису Анрепу (Ахматова вообще посвятила ему стихов больше, чем кому бы то ни было).

…Этот сборник появился при еще более грозных обстоятельствах, чем «Четки». Он вышел в сентябре 1917 года. Если «Четки» опоздали, «Белая стая» прилетела просто к шапочному разбору. Транспорт замирал – книгу было нельзя послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Бумага грубая – почти картон.

Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от «Четок» у «Белой стаи» не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем. Как ни странно, ныне все эти обстоятельства не учитываются, и принято считать, что «Белая стая» имела меньше успеха, чем «Четки».

Через год Михайлов («Прометей») купил у меня право на II издание. Это было в 1918 году в уже совсем голодном и полупустом Петербурге.

Жирмунский В.М. О «Белой стае»

«Новый сборник Анны Ахматовой должен явиться неожиданностью для тех, кто недостаточно внимательно следил за ее поэтическим развитием после “Четок” по отдельным новым стихотворениям, рассеянным в журналах и газетах.

В “Четках” Ахматова намеренно приближала стихи к изменчивому и капризному излому художественно стилизованной разговорной речи… словарь и синтаксис “Четок” отличались богатством и свободой, обычно свойственными “прозаической” речи. Напротив того, в “Белой стае” искусство Ахматовой развивается в направлении идеализующей классической строгости. Преобладают простые, точные рифмы и правильные ямбические строки. Особенно замечательно появление шестистопных ямбов с парными рифмами “александрийского стиха”, венчающего лирику Пушкина.

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным,Но мужем дерзостным, суровым, непреклоннымТы в этот дом вошел и на меня глядишь.Страшна моей душе предгрозовая тишь…

В самом существенном, однако, Ахматова остается верной себе. Ее искусство по-прежнему противоречит поэтическим заветам символистов: она не ищет смутного, музыкально-лирического воздействия на настроение слушателей, но сознательно владеет и пользуется логической стихией речи; каждому слову сохранен его вещественный смысл и вес, и сочетание слов всегда единственно возможное, индивидуальное, синтетическое. В “Белой стае” окончательно завершается поворот новейшей русской поэзии от романтической лирики символистов к классическим канонам высокого и строгого искусства Пушкина.

Поэзия “Четок” – вся в мгновении настоящего: “Подошел ко мне, улыбнулся…”, “тронул мои колени…”, “наклонился, – он что-то скажет”… “Белая стая”, напротив того, не знает настоящего. Прошлое, лишенное жизненной спутанности и противоречивости, несогласованной яркости конкретных впечатлений, приняло теперь законченную форму, художественно совершенную, монументально неподвижную. Книга вся – о прошедшем, вся – в воспоминании…»

* * *

Когда в тоске самоубийстваНарод гостей немецких ждалИ дух суровый византийстваОт русской Церкви отлетал,Когда приневская столица,Забыв величие свое,Как опьяневшая блудница,Не знала, кто берет ее, —Мне голос был. Он звал утешно,Он говорил: «Иди сюда,Оставь свой край глухой и грешный,Оставь Россию навсегда.Я кровь от рук твоих отмою,Из сердца выну черный стыд,Я новым именем покроюБоль поражений и обид».Но равнодушно и спокойноРуками я замкнула слух,Чтоб этой речью недостойнойНе осквернился скорбный дух.

Осень 1917, Петроград