Аккадская формула

– Ладно. Обожди в общем, если хочешь заработать. Да и вот еще… Поезжай, и стань шагах в двадцати. И погаси свой фонарь. Я тебя и так найду.

– Ладно…– опять стал бубнить возница, – фонарь им теперь не нравится…

– Нравится. Внимание просто привлекать не надо. Да смотри никого кроме меня не сади, сколько бы ни предлагали!

– Да прямо там! Кто ж это мне еще талер-то предложит!?

Альфред развернулся и зашагал к таверне. За спиной послышалось, как ободья колес начали с тихим скрипом перекатываться по булыжникам мостовой. Когда Альфред толкнул дверь в таверну, коляска, видимо, уже остановилась: скрип и цоканье копыт как будто растаяли где-то во мгле.

В таверне было темно и тихо, и лишь одна масляная лампа тускло освещала довольно обширный зал. Милашка Гарри дремал за стойкой, усевшись на высоком табурете. Альфред подошел к стойке и кашлянул. Милашка тотчас подскочил, словно ошпаренный и явно машинально схватился за нож. Альфред быстро поднес палец к губам: тихо, мол! Гарри быстро заморгал и громко сглотнул. Он показал большим пальцем вниз, мол, там он.

– Играет? – шепотом спросил Альфред.

– Да какой там…– махнул рукой Гарри,– накурился с китайцами ихней дряни, и теперь без памяти валяется. Можете его прямо там и брать, по-тихому только.

– Как это? – удивился Альфред.

– Ну как… так вот… китайцы иногда приносят какую-то дрянь, с виду на дерьмо похоже, – Милашка выразительно поморщился, – и трубку ею забивают, а потом, как выкурят, так вроде как засыпают – из пушки не разбудишь. И вроде какие-то жуткие сны видят: стонут, понимаешь, мечутся… Тьфу, гадость какая!– Гарри в сердцах сплюнул прямо на пол.

– Так думаешь, если его вытащить, остальные не проснутся?

– Да какой-там! Хоть головой по ступенькам его волочите! Да, вот только, как проснется, ему обязательно попить надо, а то – может копыта отбросить!

– Да ну!– удивился Альфред.

– Точно! Так что вы уж позаботьтесь об этом, если он, конечно, вам живой нужен.

– Ладно. Обождем чуток. Еще один человек подойти должен.

– Зачем еще один? Мы так не договаривались! А вдруг он стукач?

– Да нет, Милашка, это мой человек. Вернее не бывает. Ручаюсь.

Однако, Милашка все равно не успокоился:

– Нет уж, как хотите! Когда тайну двое знают – это куда ни шло, а где знает третий, там знает и свинья!

– Ну, тогда ты помоги этого игрока вытащить, и в коляску положить. Она у меня тут рядом…

– Ну, вот еще! – Снова стал капризничать Гарри. – А вдруг увидит кто?

– Гарри, слушай!– Альфред взял его за пуговицу и заговорил шепотом, почти в самое его ухо. – Сейчас полиция окружает твою таверну. Я им строго настрого запретил заходить сюда, чтобы не испортить тебе репутацию…

– Чего не испортить? – снова возмутился Гарри.

– Ну, то самое, за что тебя твои кореша уважают. Понял? Я тебя, как видишь, тоже уважаю, и зачем-то вот думаю, как бы тебе, мерзавцу, не навредить. Поэтому делай, как я говорю, и тогда все будет, как надо. Я все продумал. Ну, а будешь и дальше переть как бык на ворота, я сейчас свисну и легавые будут тут как тут. Не дай еще бог твой притон для игр увидят… сам понимаешь… В общем, мне игрок позарез нужен, не ты с твоим заведением и китайцами, понимаешь? Поэтому, как придет мой человечек, ты уж не рыпайся, понял?

– Понял. Только я с вами в подвал не пойду. Сами его берите и вытаскивайте, а я тут как бы и ни причем. Я спать уйду к себе на второй этаж. Как уйдете, свисните не очень громко, мои окна на улицу выходят. Я выйду, дверь запру.

– Хорошо, а как же мы узнаем без тебя, игрока этого?

– Да вы что нашего от китайца не отличите?

– Там что же он один только из «наших» будет?

– Один. Я уже говорил – эспаньолка у него…

Дверь тихо отворилась. На пороге показался Маркус. Он был деловит и серьезен. Легонько кивнув, мол, все в порядке, он сел за ближайший стол, подобрав полу плаща. Гарри демонстративно задрав подбородок и не глядя в зал, стал подниматься на второй этаж.

Альфред кивнул Маркусу и они пошли к подвальной лестнице. В конце была дверь, которая легко отворилась, стоило на нее лишь немного нажать. Игорная комната была темна, и под низким потолком висел какой-то сладковатый дым, от которого немедленно стала кружиться голова. У самой двери был подвешен закопченный фонарь с наполовину выгоревшей свечой внутри. А вокруг, куда ни глянь, на полу вповалку лежали люди. Некоторые лежали с открытыми неподвижными глазами и, если бы не хрипы, время от времени вырывающиеся из их груди, можно было бы подумать, что все они мертвы. Хрипы и стоны слышались поминутно из разных частей комнаты, и это было неприятно и даже немного жутковато. Все эти люди были азиатами с бритыми лбами и длинными косицами. Альфред и Маркус, осторожно ступая между телами, двигались вперед, и наконец, уже почти дойдя до стены, Альфред увидел того, кто им был нужен. Это был жилистый худой человек, очевидно, довольно высокий. Он лежал, запрокинув голову, и его эспаньолка торчала почти вертикально. Он тихо и часто храпел. На нем был, видимо, довольно дорогой серый костюм. Во всяком случае, именно такое впечатление он производил в свете тусклого фонаря.