Аккорды безумия (СИ)

В поясной сумке убитой немёртвой женщины я нашёл ключ — возможно, от той двери в зале со Стеной. Если же нет — возможно, получится какими-нибудь ещё, пусть даже варварскими методами открыть замок.

Я уверенно направился к двери, миновал догоравшую огненную ловушку, оказался на пороге этой тесной камеры. Стена больше не звала меня, голоса молчали, и я, наконец, смог разглядеть эту комнату получше. На первый взгляд — обычная камера в нордском могильнике, как и многие другие, что мы увидели в этом храме. Но, подняв глаза чуть выше, приглядевшись к светильникам, я понял — что-то с ними не так. Они напоминали головы рыб, которых некий шутник решил надуть, глаза страшно выпучились, в пасти торчали треугольные зубы.

— Фрея, мы же раньше не видели такие… статуи, верно?

Мой голос звучал боязливо, испуганно — но, бросив скаалке взгляд, я понял, что женщина пребывала в таком же недоумении, некоем страхе перед неизвестностью.

— Нет, не видели. Я даже не знаю, кого пытался изобразить тот, кто строил этот храм.

Я тоже не знал, что это за существо — но однажды я видел подобное ему. В своих снах. До сегодняшнего момента все чудовища из них казались мне порождением моего разума, измученного недосыпом, холодами и постоянным чувством надвигающейся опасности, но теперь я начинаю сомневаться даже в этом.

— Пока это неважно, — я открыл дверь и, приготовив заклинания, ворвался в следующую комнату.

На наше счастье, мертвецам, сидевшие за столом в ожидании чего-то уже не суждено было подняться — и мы смогли пройти в столовую, которая вновь казалась тупиком.

— Здесь где-то должен быть рычаг, — предположила Фрея. — Поищи в той стороне, а я здесь посмотрю.

Рычаг я заметил почти на самом видном месте, в окошке, стоило лишь немного протянуть руку. Но что-то заставило меня пройти за перегородку — очевидно, в место, бывшее кухней. Алхимическая лаборатория, множество посуды, колбы, в которых обычно хранят яды… разум отчего-то застопорил внимание на тех мертвецах, что сидели за столом возле входа, на их позу, столь естесственную и спокойную. Отчего тех людей не захоронили, как остальных их товарищей? Не отравили ли их специально за обедом, и не оставили на месте гибели? Только для чего?

— Вот он, на самом видном месте! — воскликнула скаалка.

Послышался скрежет, где-то сдвинулась каменная плита, открывшая потайной ход.

— Анкарион, ты идёшь?

Я продолжил изучать кухонное помещение: различные соли, аккуратно рассыпанные кем-то по небольшим ёмкостям, почти превратившиеся в пыль пучки трав. И снова — светильники в виде тех же чудовищ из моих снов. Чем же на самом деле является этот храм? Кто такой Мирак, и почему он заставляет нордов и данмеров Солстхейма поклоняться ему?

— Ты нашёл что-то интересное?

Женщина, казалось, была удивлена не меньше моего.

— Может, ты, наконец, объяснишь мне, кто такой Мирак?

Я надеялся, что привычные для меня жёсткие нотки в голове не отпугнут воительницу, что она не уйдёт от вопроса или просто не нагрубит мне в ответ.

— Он — Предатель, первый в своём роде, кто обладал силой драконов, но обернувшийся против них. Его замыслы раскрыли, Страж сразился с ним и пленил, а затем драконы свершили правосудие. Как видно, не до конца.

Обладавший силой драконов. Могло ли это значить, что именно Мирак, а не Алессия был первым, кого коснулся дар Ауриэля?

— Он — Драконорождённый? — решился спросить напрямую; вдруг дикарям знакомо это слово. — Благословлённый Ауриэлем?

— Да. Он Драконорождённый, если называть его по-вашему. Пошли. Здесь открылся проход, посмотрим, куда он ведёт.

Мы спускались всё ниже в глубины храма, и всё чаще мы натыкались на фигуры чудовищ. В самом храме мы не находили ни скрижалей, ни свитков, лишь остатки уничтоженных книг. Кто-то хотел сокрыть правду об этом человеке, стереть все важные упоминания о нём, оставив его в народной памяти Предателем. Было это сделано в назидание другим мятежникам, или Мирака просто-напросто так сильно боялись? Перевести бы надписи на той стене, узнать, что означают те символы — но, кажется, язык, на котором они были сделаны, давно мёртв.

— Посмотри: снова и снова эти статуи, — заметила Фрея. — Чем дальше мы заходим, тем чаще они попадаются.

Я снова промолчал, не стал говорить женщине о своих снах.

— Они выглядят так, словно в любой момент оживут, — продолжила воительница. — Не нравится мне это место. Оно… слишком тихое.

Да, тишина этих залов угнетала, зажигаемое мной пламя в каменных чашах, сделанных в виде пасти какого-то существа, разгоняло темноту, но этот свет совсем не успокаивал, а наоборот, лишь поддерживал эту зловещую атмосферу. Но у тишины и полутьмы есть одно для нас преимущество: она делает нас невидимыми и может вовремя предупредить об опасности.

— Пусть таким дальше и остаётся, — посоветовал я. — Тишина вовремя предупредит нас об опасности.