Аккорды мракобесия. Том I

— Мало! — вскричал Ленин. — Товарищ Ганецкий, почему так мало денег в партийной кассе? Где Парвус? Как идут переговоры с немцами? Что вы на это скажите, товарищ Ганецкий. А где Коба? как там Тифлисские банки? Надо их заново подчистить или ограбить… повторно. Мы, революционеры, грабим награбленное.

— Владимир Ильич, у нас только свои, только евреи, ни одного русского, а тут грузин в наши ряды лезет. Как же так?

⌐ А так. Русских мы не привлекаем в наши ряды. Русские — дураки. А грузин Коба…, он доказал, что может быть полезным нашей революции. Парвус…хоть и сволочь порядочная, но он нам нужен. Отправляйся к нему, Ганецкий. Надо просить у немцев. Пусть Парвус скажет, что Ленин просит. Надо начинать с разведки. Там есть полковник…я не могу назвать его фамилию. Парвус знает. И пусть вагон выделит… бронированный, пуленепробиваемый, пломбированный. Это архи важно.

Ганецкий (Фюстенберг) растерялся, однако тут же пришел в себя. Он понял, что из всей словесной белиберды вождя, главное все-таки деятельность Парвуса. Только он может достать миллионов двадцать, если постарается.

— Владимир Ильич, я предлагаю сосредоточиться на деятельности нашего замечательно стратега Александра Лазаревича Гельфанда или Парвуса. От него много зависит. Можно даже сказать: от него зависит судьба революции или большевистского переворота.

— Почему, товарищ Ганецкий? Я могу договориться и с Францией, в Италию поеду на Капри, и там договорюсь — вытаращил глаза Ленин.

— Нет, господин Бланк, − изрек Ганецкий фразу и осекся. − Прошу прощения, товарищ Ленин. Только Германия может выделить двадцать миллионов марок на русскую революцию. Только Германия может предоставить нам бронированный вагон, в котором все мы беспрепятственно проедем через ее территорию и очутимся в России, без единой царапины как говорится. Переговоры, по моим сведениям, уже идут, они на стадии…, на средней стадии… Немцы в качестве компенсации требуют сепаратного мира и больших русских территорий по сепаратному миру.

— Передай Парвусу, пусть он напечатает в своих газетах, что мы, большевики, против сепаратного мира, а когда будет договариваться с немцами, пусть пообещает, что мы на самом деле подпишем сепаратный мир и пойдем на уступки, даже на территориальные уступки. После прихода к власти в России, разумеется. Да я пол-России уступлю, лишь бы ми…овая…еволюция победила.

— Но как же отдавать территорию немцам, ведь Россия — это наша страна, что о нас скажут потомки? — чуть слышно произнес Луначарский.

— Наплевать на Россию и русских дураков. Нам нужно изменить мир. После завоевания России мы двинемся в Польшу, Германию, Францию, а там и до Америки доберемся. Трудящиеся массы нас поддержат, в этом нет, и не может быть сомнения. Я начал работать над книгой «Государство и революция», где изложу свои мысли, как нам править огромной страной, страной дураков. Это будет мой самый выдающийся труд. Потерпите, товарищи: начало здесь, а окончание в России. Все, товарищи, за работу. А вы, товарищ Ганецкий, задержитесь.

Все великие революционеры отправились паковать чемоданы, а Ганецкий, как только они остались тет-а-тет с вождем, с радостью как это он делал всякий раз, доложил:

— В нашей партийной кассе не пять, а восемь миллионов, Владимир Ильич. Парвус, этот великий стратег, прислал недавно три миллиона. Мне кажется, вы его недооцениваете. Ну что там Дзержинский по сравнению с Парвусом? Дзержинский может только стрелять, он террорист, а Парвус — неиссякаемый денежный мешок. Это денежный мешок революции. Народные массы со штыками в руках, а эти штыки надо не только национализировать, но и закупить, пока мы еще не у власти, все равно массы нуждаются в пище, ночлеге и прочем. Им не чужда и клубничка, Владимир Ильич, сами знаете. Если мы обеспечим революционеров всем тем, что я только что перечислил, они будут хорошо воевать с мировой буржуазией.

— Хорошо, убедил ты меня, Ганецкий, будущий министр финансов.

— Да мне портфель министра финансов не нужен, Владимир Ильич, мне достаточно должности кассира, вашего кассира, Владимир Ильич. Пока я буду рядом с вами, вам не придется беспокоиться, где взять деньги и я надеюсь, не буду обижен, не так ли?

— Не болтай, Ганецкий. Срочно отправляйся к Парвусу и без реализации наших идей, не возвращайся. Помни: момент настал и этот момент упустить нельзя. Народы не простят нам этого. Промедление смерти подобно.

Ганецкий почесал бородку, потом вскочил, будто под ним загорелось кресло, и выскочил, оставив широкополую шляпу, которая немного скрывала пейсы. Ильич расхохотался, взял широкополую шляпу и выбросил в мусорное ведро.

* * *

Парвус не сидел, сложа руки. Он выдвинул еще один привлекательный аргумент перед Германским руководством: большевики во главе с Лениным обязуются расчленить Россию на маленькие отдельные княжества, то есть, республики и тогда эта страна никогда не будет представлять опасность для Германии. С этим доводом согласились не только в генеральном штабе, но и сам кайзер Вильгельм Второй.