Аккорды мракобесия. Том I

Ниточка потянулась к ленинской номенклатуре, которая сразу же показала свою беспредельную распущенность и жадность. Члены ленинской гвардии жили, как правило, в старинных особняках, занимая по 10–16 комнат, обставленных дорогой мебелью, с позолотой и серебром, а столовые на первом и втором этажах, украшали драгоценными сервизами, золотыми приборами. Старинные ковры, начиная с прихожей, украшали полы. На стенах висели дорогие художественные полотна старых мастеров в массивных золотых рамах.

Шинели и косоворотки были у них чем-то вроде спецодежды. В особняках даже был сохранен старый вымуштрованный штат прислуги, дворецкие и повара.

В подмосковном Юсуповском особняке, где обосновался второй человек ленинской синдиката Бронштейн — Троцкий, трудились адъютанты из бывших корнетов, лихо берущие под козырек, щелкающие каблуками и умевшие почтительно склонять голову с безукоризненным старорежимным пробором.

Ленин, хотя и посмеивался над соратниками и их причудами, но никого не журил, поскольку и сам купался в буржуазной роскоши. Ежедневно визируя разнарядки и требования для столовой ЦК и для различных кремлевских служб, он внимательно следил за ассортиментом продуктов, куда обязательно входили три сорта икры, разные сорта мяса, колбас, сыров, дефицитных рыб, особенно любимые им соленые огурчики, маринованные и соленые (когда не было свежих), грибы и три сорта кофе.

Ленин был гурман, и в разгар небывалого голода, уносящего в день десятки тысяч человек, выговаривал Горбунову, что «икра вчера имела странный запашок», «грибы были в безобразном маринаде» и что «неплохо бы повара посадить на крюк фонарного столба за плохое исполнение служебного долга. И эта команда тут же исполнялась, ибо никто не мог ослушаться ангела тьмы.

Имение великого князя Сергея Александровича в подмосковной деревне Горки он тут же присвоил себе, как только «осчастливил» Москву своим нашествием.

Все население было изгнано из Горок демократическим путем, а тех, кто прихрамывал, отправляли на тот свет. В опустевшие деревенские домики, с промокавшими крышами, тут же поселились охранники-интернационалисты, по имени «латышские стрелки», хотя латышей там было всего около 20 человек.

Подобно французским королям Средних веков, Ленин считал себя хозяином не только жизни, но и имущества своих рабов гопников. Но, в отличие от «королей», он действовал исключительно по личному усмотрению, поскольку никаких законов в стране не существовало, да Ленин всегда был вне закона, точнее над законом.

39

«Нет надобности преувеличивать роль, сыгранную в создании большевизма и подлинного участия в русской революции, интернациональных евреев-атеистов. Более того, главное вдохновение и движущая сила исходят от еврейских вождей. В советских учреждениях преобладание евреев более чем удивительно. И главная часть в проведении системы террора, учреждённого ЧК, была осуществлена евреями и в некоторых случаях еврейками. Такая же дьявольская известность была достигнута евреями в период террора, когда Венгрией правил еврей Бэла Кун».

Уинстон Черчилль

Эту главу можно было бы назвать «Золотые запасы клана». Кто первый предложил эту аферу, сказать трудно. Она интересна с позиции неуверенности членов синагоги, что удавшийся переворот благо для каждого проходимца, с двумя классами образования. Значит, надо сделать запас, на всякий случай. Скажем, на случай бегства в ту же Швейцарию. Тащить чемодан с валютой опасное занятие даже в мирное время. Таможенники могут проверить мошну. А вот иметь в банке свою ячейку, свою нишу, наполненную золотом — просто прелесть. Любой умный человек поступил бы точно так же.

А Ленин был не просто политическим авантюристом, приказавшим именовать его гением, но и умел хранить кошелек и заглядывать в него, и считать, сколько там чего. Роскошная, сытая жизнь, которой у него никогда не было раньше, очень нравилась, и менять ее не хотелось, а тут, как по мановению волшебной палочки, появилась возможность обезопасить себя, свою семью и родственников до седьмого колена на тысячи лет вперед.

Да и члены синагоги, достигшие роскоши и благополучия нечестным путем, теперь уже смотрели ему в рот и ждали, когда он произнесет желанные слова об экспроприации ценностей принадлежащих русскому государству.

Ленин долго мучился, не спал ночами, а если засыпал, ему тут же снился голодный пролетариат с поднятыми руками и открытыми ртами, откуда исходило одно страшное слово: хлеба!