Аконит

– Лгуны и лгуньи, Натан.

Натан Миллер, как позже узнал Аконит. Алхимик. С ним 5897 встречался всего пару раз. Обычно его вел другой алхимик, дряхлый старик, имя которого было бесполезно – тот скончался после суда по делу о лаборатории.

– Что ж, знаете, что бывает с плохими кирпичами? – оскалился Миллер. – Их выкидывают. Вы же не хотите оказаться на мусорке? Вы же хотите быть полезными?

– И что мне с ними делать? – вздохнул Шарп, поглядывая на коридор, в котором скрылись посторонние. – А тут и господин основатель, чтоб его…

– Наказывать кирпичей. Ты как первый день, – фыркнул Натан. – Я облегчу тебе задачу, заберу девчушек.

Шарп кивнул облегченно: придумывать наказание теперь нужно было только четверым, а не шестерым.

– Дорогой, – миссис Шарп отлипла от подруги и прилипла теперь к мужу, – а вот это ограждение для чего?

– Для спаррингов, Огюста, – устало оповестил он.

– Тогда пусть подерутся!

– Это не наказание, они делают это постоянно.

– Но я хочу взглянуть! Это так захватывающе!

Шарп сдался. Он поставил 5897 в пару с 1229, а 9888 с 5578. Шансов у младших не было. Первый спарринг закончился тем, что 1229 упал без чувств. Его утащили люди в сером. Тогда 5897 думал, что в целом все как обычно: 1229 всегда притворялся, что теряет сознание, и его всегда уводили. Но в этот раз его не вернули… 5897 увидел 1229, когда тот значился уже как 0229, или Джеймс Роуз-младший…

Следующий спарринг тоже закончился быстро. Неожиданным стало то, что миссис Шарп потребовала продолжения.

– Он притворяется! – воскликнула она, указывая сложенным веером на отплевывающегося кровью 5578. – Ударь сильнее!

9888 моргнул растерянно, но послушно ударил 5578 под дых. Тот сложился пополам, охнув.

– Почему ты не сопротивляешься! Это так скучно!

– Может, не стоит? – миссис Фитсрой, в отличие от подруги, удовольствия от драки не получала.

– Я могу заставить его! – услужливо вскрикнула 4716, решив, кажется, выбить себе выходные от ядов на двое суток минимум.

– Какая милашка! Давай!

– Очень смело, но ты слишком слабый кирпич, – заметил жестко мистер Шарп.

– Я помогу! – вызвался еще один любитель похвалы. 8322 с готовностью вышел вперед.

Огюста Шарп была навеселе и радовалась такому повороту. 9888 сняли, а затем начался не спарринг, а избиение. Гостья была счастлива, а 4716 и 8322 получили свой интер славы. Только 9888 и 5897 стояли, напряженно прислушиваясь к замедляющемуся сердцебиению товарища. Яды, введенные утром, внешние повреждения… Его регенерация едва справлялась.

Вечером 5578 умер. А Шарпа больше не видели.

Их группа превратилась из шестерки в четверку. Очень странную. Потому что, когда девочки вернулись от Миллера, они держались рядом и долгое время не подпускали мальчиков. 8998 стала очень нервной, даже злой. Она огрызалась. Первая из кирпичей. А потом ее надолго заперли в Коробке. И 5897 с 9888 тряслись над 1923, потому что той приходилось заглядывать к Миллеру «по делам», хоть он ее и не вел. Она стала бояться прикосновений, даже от группы, а без 9888 напоминала вовсе бледную тень.

– Перестаньте ходить за ней, – как-то не стерпела 6866. Она обычно держалась особняком, но, кажется, заметила изменения в 1923, потому что в их редкие встречи вела себя чуть мягче обычного.

– А что? – 9888 с любопытством подался вперед. Он давно искал объяснения происходящему, но не мог найти их даже после долгих размышлений с 5897.

– Просто отстаньте. Она сама придет, когда нужно будет.

Люди в сером начали коситься на кирпичей, и им пришлось разойтись по столовой в разные углы. В какой-то мере это подействовало. 1923 действительно начала сама иногда подходить к ним, но ненадолго и не слишком близко.

– Я скучаю по ним, – шепнул как-то 5897, когда они низко склонились над тарелками с вязкой кашей. – Жаль, что так выходит…

– C`est la vie, – вздохнул 9888.

– Что? Я не понял тебя…

– Правда? – удивился 9888, подняв голову. – Но я же ясно выразился: такова жизнь.

– Ты сказал что-то другое. Совсем не так, как мы.

Позже Аконит понял, что 9888 в тот момент всего лишь говорил на родном языке. Но 5897 не знал еще, что другие языки вообще существуют.

Кроме ежедневных мучений от ядов, боли от драк и отношений людей кирпичам жилось весьма неплохо. Какое-то время. Потому что потом и драки прекратились, и яды перестали давать, зато у них начали даже не брать кровь, а выкачивать ее и раз в несколько дней увозить в Белую комнату, оставляя их там по одному. Внутри был только кирпич и Голоса. Несмолкаемые. Вечные. Они заставляли терять даже приобретенное. Потому что в какой-то из дней 5897 не вспомнил своих цифр, пока человек не пнул его, назвав по имени.

Это было куда страшнее физической боли. 5897 терял себя среди Голосов. Он рыдал, он боялся и смеялся, но не мог объяснить почему. Ему приходилось цепляться за спасительный образ рыжей богини, чтобы не потеряться в Голосах. Он звал ее иногда даже в Белой комнате, но там она никогда не появлялась. И 5897 забывал имя из цифр снова и снова, но никогда не забывал свое сокровище. Это было то, что не смогли отнять ни люди, ни Голоса.