Аксель (ЛП)

— Что случилось? — спрашивает он. Я знаю, что его интересует. Он хочет знать, что случилось с нашим ребенком.

Я глубоко вздыхаю и решаю покончить с тем, что должно быть сказано.

— У меня только-только закончился первый триместр, когда произошел выкидыш. Всего три месяца и я потеряла нашего малыша, — шепчу я, глядя ему в глаза. — Врачи сказали, что я бы ничего не смогла сделать; на все воля божья, — я качаю головой и, склонив ее, прижимаюсь к его сильной груди. — Это произошло в мой день рождения, — непроизвольно вырывается из меня.

Он замирает, обдумывая мои слова. Я практически слышу вращение шестеренок в его голове, пока кусочки вырисовывающейся картины, наконец, не встают на свои места.

— Ночной клуб? Так вот, что не договаривал Грег. — Утверждение. Он все понял.

Расспрашивать о той ситуации в клубе ни к чему. Из всего многообразия дней, он вернулся в мою жизнь именно в тот, который был для меня самым тяжелым.

— Да. Ночной клуб, — отвечаю я.

Мы сидим на полу, он держит меня в своих объятиях. Мои ноги плотно прижаты к груди, а руки крепко обвиты вокруг его тела. Его руки сомкнуты на моей шее, а ноги вытянуты по обе стороны от моего свернувшегося в комок тела. Мы просто сидим и молча отдаем друг другу единственное, что можем.

Себя.

Мне трудно поставить себя на его место. Я не сомневаюсь, что он чувствует всю тяжесть ситуации, ведь у него не было времени осмыслить то, что у нас был малыш. Что у нас бы мог родиться малыш, созданный нашей любовью. Даже несмотря на наши юные сердца, мы оба знали, что любой ребенок, который у нас будет, станет нашим величайшим достижением. Мы бы радовались, невзирая на то, что сами были детьми.

— Бьюсь об заклад, она бы выглядела как ты. Такое кругленькое красивое личико с нежной кожей и самыми светлыми глазами, которые ты когда-либо видела. Волосы, которые бы ослепительно сверкали на солнце, когда она пробегала бы по двору, смех, который бы заставлял даже самых хмурых ублюдков улыбаться. Воплощение гребаного совершенства, — говорит он мне на ухо. Легкость в его голосе все равно не может скрыть печали. Он пытается утешить меня, хотя на самом деле утешать его должна я.

— Нет, он был бы точной копией своего прекрасного отца. Самое решительное личико, которое ты когда-либо видел у ребенка. Волосы такие черные, что составили бы конкуренцию непроглядной тьме, а глаза такие зеленые, что ты бы не усомнился в том, что мы ограбили ювелирный магазин. Он был бы самым храбрым и сильным. Просто идеальным. И я бы любила его так же, как люблю его отца, — шепчу я, заканчивая на чуть заметном прерывистом вздохе, который выдает меня с головой.

Мы можем попытаться облегчить наше горе, но нам не изменить то, что мы оба понесли утрату, тяжелую утрату.

— Я больше никогда не допущу ничего подобного, Иззи Уэст. Я больше никогда и никому не позволю забрать тебя у меня, или забрать что-то у нас, — его слова повисают между нами, как обещание и угроза.

В этот момент я знаю одно – этот мужчина будет бороться до смерти, чтобы держать меня поблизости, защищая от всех проблем и невзгод.

— Я не хочу быть в другом месте, только здесь и сейчас, — я отвожу голову от его груди и оставляю на его губах несколько нежнейших поцелуев. Пройдут считанные минуты до того момента, как мы поддадимся влечению друг к другу, чтобы унять боль, которую мы все еще прочно удерживаем в наших сердцах.

— Ладно, Принцесса, идем спать, — он помогает мне подняться с пола, а затем, к моему несказанному удивлению, подхватывает на руки и направляется в спальню.

— Знаешь, я умею ходить? — шучу я, прильнув к его шее и вдыхая его опьяняющий аромат.

Его руки напрягаются, и он еще крепче прижимает меня к себе, а затем отвечает:

— Я знаю, но сейчас мне это нужно. Просто помолчи и позволь мне отнести тебя.

Я могу ему это дать.

Я приподнимаю голову с его плеча и смотрю на его выразительный профиль. Этот человек, этот удивительный мужчина, которого я уже и не надеялась увидеть, страдает от боли. Это заметно по стиснутым зубам и очевидной решимости в его напряженных чертах. Ничего удивительного, ведь не каждый день мужчина узнает о том, что был отцом, даже если ребенок никогда не был запечатлен на таком желанном и расплывчатом ультразвуковом снимке. Снимке, который Аксель никогда не видел, но тем не менее смог создать образ нашего малыша всего пять минут назад. Резкая боль пронзает мое сердце, когда я думаю о том, как сильно он бы любил нашего ребенка. Мы часто говорили с ним о том, как много детей хотели бы завести в будущем.

— Ты в порядке? — шепчу я, когда мы достигаем второго этажа.

Он какое-то время игнорирует меня, а когда я уже практически убеждаю себя, что он не расслышал вопрос, отвечает:

— Нет. Но, я буду. Мы будем.