Акселерандо

—О, действительно… Я просто еще не…— Он пожимает плечами. Чувство, что в его жизни чего-то не хватает, еще не прошло, однако он уже не ощущает, что нехватку срочно требуется восполнить. Так вот, значит, какое оно, равенство во взаимоотношениях?.. И действительно ли это оно? И в детстве, чрезмерно огороженном стараниями родителей от опасностей и вообще от внешнего мира, и во взрослой жизни, он всегда был так или иначе — и часто добровольно — подчинен всем, с кем имел дело. Возможно, кондиционирование от склонности к подчинению наконец заработало. Но если так, откуда же творческий кризис? Почему уже неделю подряд к нему никак не приходят оригинальные идеи? Может ли так быть, что его особенный вид творческой деятельности — это отдушина, и высокое давление любовного порабощения необходимо, чтобы распускаться алмазными брызгами воображения? Или ему все-таки действительно не хватает самой Пэм?

Аннетт поднимается и медленно идет к нему. Он глядит на нее, он ощущает влюбленность и страсть, но он не уверен — считается ли это любовью? —Когда они появятся? спрашивает она, прижимаясь к нему.

—А кто их знает…

Дверной звонок звонит.

—О. Пойду-ка, встречу. Она шествует к двери и открывает ее.

—Ты!

Голова Манфреда поворачивается рывком, как будто он на поводке. Ее поводке, хоть он и не ожидал, что она явится лично.

—Ага, я — просто говорит Аннетт. —Проходи. Добро пожаловать.

Памела в сопровождении своего ручного адвоката входит в комнату, сверкая глазами. —Посмотрите-ка, что сюда притащила робокошка — цедит она, пригвождая Манфреда взглядом, в котором гнева гораздо больше, чем юмора. Эта открытая враждебность на нее не похожа, и Манфред удивляется, откуда она взялась.

Манфред встает. До чего же странно видеть жену-повелительницу и любовницу (возлюбленную? соучастницу в заговоре?) бок о бок. Контраст разителен: в глазах Аннетт — ирония и ожидание развлечения, Памела — воплощенный гнев и искренность. Где-то за их спинами занял позицию лысеющий человек среднего возраста в костюме и с чемоданом документов — именно так мог бы выглядеть усердный слуга, в которого Манфреду, по видимости, суждено было превратиться рядом с Памелой. Манфред выдавливает улыбку. —Могу я предложить вам кофе? — спрашивает он. —Представители третьей стороны, кажется, опаздывают.

—Кофе был бы замечательным, мне покрепче и без сахара — чирикает адвокат. Он кладет папку на столик, возится с чем-то, скрывающимся в одежде, и в его очках появляется мерцание. —Включаю запись, я уверен, что вы все понимаете.

Аннетт фыркает и идет на кухню — там надо готовить вручную, что не очень эффективно, зато добавляет уюта. Пэм пытается вести себя так, как будто Аннетт не существует. —Так, так, так… — она качает головой. —Я ожидала лучшего от будуара твоей французской девки, Мэнни. И, пока чернила на разводных документах выцветать не начали, ты не подумал, что промедление тоже стоит денег?

—Удивительно, что ты не в больнице — говорит он, разворачивая плоскость разговора. —Неужели в наши дни задачу послеродового восстановления можно отдавать на внешний подряд?

—Работодатели! Она выскальзывает из своего пальто и вешает его за широкой дубовой дверью. —Когда достигаешь моего уровня, они субсидируют все, что угодно. На Памеле очень короткое и очень дорогое платье — оружие такого класса не следовало бы выпускать на войну полов без обязательного лицензирования. Но, к удивлению Манфреда, оно не возымело над ним никакого эффекта. Он понимает, что совершенно не способен воспринимать ее пол — будто она принадлежит другому биологическому виду. —Будь ты повнимательнее, ты бы понял.

—Я всегда внимателен, Пэм. Внимание — единственный вид валюты, который я ношу с собой.

—Очень смешно. Ха-ха-ха — вмешивается Глашвитц. —Вы понимаете, что пока что вы платите мне только за то, что я стою тут и наблюдаю это замечательное представление?

Манфред разглядывает его. —Вы прекрасно знаете, что у меня нет никаких денег.

—Ах — Глашвитц улыбается. —Но Вы неправы. Разумеется, судья согласится со мной, что Вы неправы. Отсутствие бумажной документации означает просто, что Вы замели свои следы. И все-таки есть эти нескольких тысяч корпораций, которыми Вы неявно владеете. Вряд ли все это просто так, согласитесь. Там на дне что-то припрятано, верно?

Из кухни доносится могучий звук, шипящий и булькающий, как сотня ящериц на сковородке. Он возвещает о том, что перколятор[89] Аннетт почти готов. Левая рука Манфреда шевелится, извлекая невидимые аккорды на воздушной клавиатуре. Избегая любой возможности быть замеченным в этом, Манфред выпускает сводку своей текущей активности, и та вступает в игру на рынке репутаций. Памела исчезает на кухне; Манфред усаживается на диван. —Ваша атака была весьма элегантной — комментирует он.

Глашвитц кивает. —Это было идеей одной из моих практикантов — говорит он. —Я не понимаю все эти штучки с DDoS[90], но Лиза выросла на них. Не совсем наши методы, но ведь работает!