Аксенов

что городские — венозные — реки нас отразили?

О венценосное имя — Василий.

Тело мое, пробегая по ЦДЛу,

Так просвистит твоему мимолетному телу:

«Ваш палец, Вас. Палыч! Сидите красиво».

О, соловьиное имя — Василий.

Глава двадцать первая

Василий Павлович и его друзья

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:Кто лучший друг Аксенова?

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:Вопрос довольно суровый, потому что сейчас лучших друзей Аксенова развелось до хрена и больше. Но думаю, что правильный ответ имеется. Это — Анатолий Тихонович Гладилин, писатель, с которым они вместе начинали, причем Толя прославился первым, несмотря на то что был моложе Василия ровно на три года. Два красавца, два плейбоя, две знаменитости. Друзья. Хотя и стали очень разными людьми к старости. Толя ведет образ жизни, подобающий пожилому человеку, а Вася… Васи уже нет. Они когда разговаривали, то друг друга понимали даже не с полуслова, а с жеста. А ведь, как известно, писатель писателю волк! И они были в молодости прямыми конкурентами! Работали, как теперь принято говорить, на одной поляне. Молодежная исповедальная проза — это Аксенов и Гладилин. Юрий Казаков, допустим, работал в совсем другом каком-то жанре. И Анатолий Кузнецов — совершенно другая поляна. Ничего похожего на «Бабий Яр» не могло прийти в голову ни Гладилину, ни Аксенову. Гладилин и Аксенов толкались на одном пятачке, и при этом никакой вражды — абсолютная глубокая дружба. Это, конечно же, во многом зависело от Толи, надо ему отдать должное. Он ведь очень хороший, добрый человек. Он — в свои юные годы всесоюзная знаменитость — встретил робкого новичка Васю даже не то что не в штыки, а по-братски. Хотя, если уж говорить откровенно, мог бы сделать его своим вторым номером. Я, дескать, гений, автор «Хроники времен Виктора Подгурского», но вот появился еще один парень, который работает в моемнаправлении, Васек его зовут, из Казани он родом. Но ему это и в голову не пришло. Наоборот, он был инициатором того, чтобы Вася стал первым. И оставался первым до смерти. Эта дружба прошла через всю их жизнь и продолжается даже после Васиной смерти. Я имею в виду то, как Гладилин остро воспринимает все, связанное с аксеновским литературным наследием.

Е.П.:Да, например, эту таинственную историю с романом «Таинственная страсть», публикацией которого он был столь раздражен, что напечатал об этом статью в журнале «Казань». Да… Ну а другие? Вот человек, которого ты знал прекрасно. Володя… забыл его фамилию… по прозвищу Стальная Птица. Смешной мужик, который, кстати, научил Васю машину водить. Пил изрядно. Я помню, когда была свадьба у Васи и Майи и на второй день заночевавшая в Переделкине публика опохмелялась, Стальная Птица настолько всем надоел своей пьяной болтовней, что Алена хотела его прогнать, а он на полном серьезе говорит: «Не вздумайте меня выгонять, если Вася узнает, что вы меня, его лучшего друга, выгнали, он повесится!» Еще мне Василий рассказывал, что когда они с Гладилиным поехали в Дубулты и вели там… ну, можно сказать, рассеянный образ жизни, Стальная Птица оказался тут как тут и плотно сел им на хвост, сам, разумеется, не имея по своему обыкновению ни копейки денег. Славный был человек, царство ему небесное! В новые времена незадолго до смерти вдруг разбогател, мне Вася рассказывал. А тогда — Аксенов с Гладилиным идут в ресторан, он бежит следом и кричит: «Я знаю, куда вы пошли! Вы в ресторан идете! Возьмите меня с собой». Одним словом, Стальная Птица! Как в одноименной аксеновской повести про суперхалявщика.

А.К.:Ты прекрасно знаешь, что у Васи знакомых было на порядок больше, чем друзей… Его «вся Москва» знала, и он ее знал.

Е.П.:Хорошо. Давай, пройдемся по именам. Анатолий Найман — друг?

А.К.:Несомненно друг.

Е.П.:Андрей Андреевич Вознесенский?

А.К.:Друг, многолетний друг.

Е.П.:А, может, мы неинтересно тему разговора определяем — «Аксенов и друзья»? Может, лучше «Аксенов и близкие»? Или — «Аксенов и люди ему близкие (неблизкие)»…

А.К.:Вот обидная для нас обоих вещь: разговоры наши подходят к концу, и любому, кто с ними ознакомится, станет ясно, что мы с тобой без Васи не совсем самостоятельны. Нам его не хватает, вот как не хватает отца, руководителя, пусть он нами и не руководил никогда. Он меня никогда ничему не учил, хотя я и считаю, и объявляю себя учеником Аксенова. Единственный литературный наказ, который он мне дал — я вспоминал уже, — весьма странный: никогда не писать по свежим впечатлениям. Так я только и делал постоянно, что этот наказ нарушал…

Е.П.:Он и меня никогда не учил. В смысле… это… передачи мастерства…

А.К.:И тем не менее мы входили в некий «аксеновский ближний круг». Нечего важничать — мол, мы сами по себе. Ну, как Найман, Бродский, Рейн, Бобышев всю жизнь числились «ахматовскими сиротами». Ты вот такого писателя — Володю Мощенко — знаешь?

Е.П.:Слышал.