Аксенов

Этот опыт, в частности, состоял в том, что, общаясь с литераторами и издателями, Аксенов убедился: задача написать бестселлер разрешима. Просто надо попасть в список создателей бестселлеров. Так устроен здесь читатель — он доверяет списку. И часто берет книгу потому, что имя ее автора на слуху, как продаваемого. Да-да, необязательно как мастера, а как писателя, чьи тексты хорошо идут на рынке. Это же так понятно, — думает он, — вкладывать с трудом заработанные деньги не в абы что, а в доходное дело.

Попасть в такой список нелегко. И попав, важно в нем удерживаться. Поэтому нужно регулярно публиковать то, чего ждет рынок. А он, похоже, не ждал «исповедальней прозы» Аксенова, сдобренной иронией и сарказмом. Это смущало.

И Аксенов говорил об этом прямо. Вот фрагмент интервью. На вопрос, всё ли ему нравится в стране, оказавшей ему гостеприимство, он ответил:

«— …Я люблю эту страну. Возможно, США — это модель будущего человечества. Это уникальная страна, созданная сравнительно недавно из многих этнических групп… Но, похоже, в ней не хватает того, что на одном конгрессе ПЕН-клуба назвали…

— Конгрессе ПЕН-клуба?.. — удивленно переспросил ведущий теле беседы, будто бы не поняв сперва, о чем идет речь… А может, и в самом деле — не поняв?..

— Конгрессе ПЕН-клуба в Нью-Йорке в 1980 году.

— О! Писатели?.. — как бы догадался ведущий, но в голосе его звучал вопрос.

— Да. Так вот, там один из выступающих сказал: „На самом деле Америка выполнила все обещания, которые она дала людям, кроме тех, что касаются культуры…“, и я бы с ним согласился.

— Почему?

— Потому что есть трен к производству так называемой массовой культуры, к превращению искусства в товар. Книги — в объект маркетинга. И пьесы. И фильма… С оглядкой на вкус среднего потребителя. С ориентацией на максимальную прибыль.

— То есть прибыль — это не всегда благо?

— Да, конечно. Хотя извлекать прибыль — например, из фильма — отнюдь не плохо. Однако окупаемость и рентабельность не должны быть главными критериями и приоритетами в подходе к созданию произведения искусства, литературы.

— А как насчет книг, которые вы написали и продали здесь — в США, а также — в СССР? Много они продают книг там — в СССР?

— Если бы в СССР издали эту (тогда в беседе речь шла о публицистической книге „В поисках грустного бэби“ и о романе „Скажи изюм“. — Д. П.) — то продали бы миллионы экземпляров. А здесь для нее хороший результат — тридцать тысяч.

— А почему там — миллионы, а здесь тридцать тысяч? — вопросил изумленный ведущий.

— Начнем с того, что — понимаете? — советские читатели всё еще „голодны“ до чтения. Им его не хватает. И еще они до сих пор рады искать ответы на многие вопросы. А здешняя публика выглядит немного, ну, что ли, пресыщенной заголовками.

— Каждый месяц выходит около трех тысяч книг. А сколько в Советском Союзе?

— Не знаю. Там публикуют много мусора, который никто не читает. Но люди знают, как… найти бриллиант в куче дерьма».

Трудно сказать, сколь сильно задача американского читателя отличалась от задачи советского. Но критерии бриллиантовостиотличались точно. Впрочем, издательство Random Houseимело свой взгляд на то, что следует публиковать. Как и продавцы. Ведь три тысячи издаваемых ежемесячно заголовков нуждаются в распространении.

Пожалуй, книгам Аксенова, написанным в Штатах, американская пресса посвятила больше статей, чем текстам любого русского автора, если не считать нобелевских лауреатов — Бунина и Бродского и, может быть, Пастернака.

То, что Аксенова издавали Random Houseи «Ардис», само по себе говорило о признании. Кроме того, его печатали «Глагол», «Континент», «Время и мы», «Третья волна» и другие эмигрантские издания. Но в Америке и Европе он остался известным писателем для узкого круга, столь широкого в СССР, — интеллигенции. Которая жила-поживала, шпроты на кухнях жевала, базарила, выпивала, самиздат с тамиздатом читала и не знала, что ей предстоит жить в другом обществе. Переход в которое станет сродни переходу из советского общества в американское.

Удивительно, как всего за несколько лет до перемен на родине жизнь в ней виделась совсем беспросветной, парализованной, не оставляющей надежд и на самые скромные смягчения, не говоря уже о возвращении.

А американская жизнь и в своем самом простом — пищевом — измерении дарила море надежд. Войдешь в супермаркет — необъятное море надежд. А если — в лавочку по соседству? Чуть меньше. Но тоже — полно. Мудрено ли, что тогда Аксеновы на время увлеклись американскими завтраками: стаканище свежевыжатого сока, поджаренный бекон, тосты, яйца, свиные сосисочки, блинчики с патокой, кофе со сливками — пальчики оближешь!.. Гой ты, Русь моя, родина кроткая…