Аксиома подлости

– Слышь, Машка, – Валя поудобней устроилась на лавке, – может, тогда пойдём купим чего похавать? У меня со вчерашнего утра во рту крошечки не ночевало. А, Маш?

Мэй похлопала себя по карманам. У неё вроде была сумочка, где же она? Не обнаружив ровным счётом ничего, Мэй начала вспоминать.

– Нету? – Валя обрадовалась и огорчилась одновременно, – небось, мусора, козлы сраные, вытащили? Ладно, заработаем, детка. Я уже два года на улице, и живу ведь. Не подохла сегодня, и завтра не подохну. А ты держись со мной, и тоже не помрёшь. А много-то денежек было?

Мэй что-то пробормотала в ответ на непонятном русской бомжихе языке. Валя снова отшатнулась от неё, как в обезьяннике, но всё равно спросила:

– Слышь, девка, ты что, нерусская?

– Я понимаю по-русски, – ответила Мэй, как отвечала очень давно, когда отец только начал обучать её новому языку.

Подошёл Славик:

– Мать твою через колоду! Замётано! – он хлопнул Валю по плечу, – разгрузят свою коляску и подойдут.

– Сколько? – глаза Вали загорелись.

– По стольничку на рыло. А этой сами заплотят!

– Что? – встрепенулась Мэй.

– А то! – Славик хмыкнул, – сдал я тебя двум чучмекам. Спасибочки должна сказать, молодуха!

Мэй вернулась в реальность. Смысл происходящего, наконец, дошёл до неё. Резко оттолкнув Валю, она бросилась бежать, но не очень резво. Через каждые десять-пятнадцать метров она оборачивалась и смотрела, нет ли погони.

Между бомжами началась перепалка. Славик с кулаками накинулся на Валю, мол, «кого ты тут привела?» А Валя, защищаясь, оправдывалась: «Банжиха с виду, я-то тут причём?»

Мэй приземлилась на лавочку в сквере на Чистопрудном бульваре и отдышалась. Её мысли путались в голове, наскакивая одна на другую, но главное Мэй уже осознала: она сбежала от похитителей и совершила убийство. И теперь ей грозит тюрьма в лучшем случае, а в худшем – тот бандит просто-напросто убьёт её. А значит, нужно где-то прятаться от бандитов и милиции. Мэй не понимала, почему милиционеры отпустили её и почему бомжи её продали, как какую-то проститутку!

Она обернулась. Двое кавказцев быстро шли от памятника в её сторону. Мэй не отреагировала, думая, что они спокойно пройдут мимо. Но не тут-то было: они остановились напротив неё. По внешнему виду кавказцы мало чем отличались от бомжей.

– Пайдём! – первый схватил её за руку.

– Я никуда не пойду! – Мэй встала, но держали её крепко.

– Пайдём, пайдём! – ухмыльнулся второй, – ми тэбэ купили!

Мэй видела, что сквер в такой ранний час пуст, и звать на помощь бесполезно. Она решила подыграть:

– Ладно, я пойду. А куда?

Кавказцы повели её обратно, к ларькам и метро. Бомжи Валя и Славик прекратили цапаться и дымили папиросами на лавочке. Проходя мимо них, Мэй крикнула:

– Верните им деньги! Я заплачу вам больше!

Но Славик, как и любой человек, познавший цену жизни на собственной шкуре, предпочитал синицу в руках. Бомжи опять начали пререкаться, а кавказцы завели Мэй в небольшой магазинчик. Она оказалась в тесном проходе между коробками с продуктами и ящиками с бутылками. Кавказец пихнул ногой какую-то дверь в ещё более тесное помещение. И тут из торгового зала вышел третий кавказец, одетый в костюм и не воняющий смесью пота и перегара. Мэй ничего не поняла из их перебранки, пока третий не обратился к ней по-русски:

– Ти кто такая?

Мэй захлопала глазами и назвала своё имя. Третий кавказец протянул первым двум несколько купюр, а затем прикрикнул на них. Мэй вспомнила русскую народную мудрость про то, что хрен редьки не слаще. Кавказец завёл её в другое помещение – со столом и компьютером:

– Садыс. Будыш атвэшат на вапросы. Тэбэ сколко лэт?

– Двадцать.

– Чито с тваим лэцом?

– Меня избили, – Мэй опустила глаза.

– Вай-вай-вай! – кавказец покачал головой, – какой щакал поднал свой парщивий рука на такой красывый дэвушка! А гиде же были твой папа и мама?

– Мама и папа умерли, – неожиданно ляпнула Мэй.

Кавказец снова покачал головой:

– А гиде тваи дакумэнты?

– У меня ничего нет. На меня напали бандиты и всё отобрали.

– Бандыты? Какие бандыты?

– Русские.

– Вай-вай-вай! Знатщэт, эта бандыты тэбя избыли? А патщему ти нэ идош дамой? Затщем пашла с мущинами за дэнги?

– Я не знаю, я не хотела… Я не хочу! – и Мэй заплакала.

– Слэзами горю нэ паможищ! – кавказец выставил вперёд руки, на одной из которых сверкнул дорогой перстень, – я памагу красывый русскый дэвушка Маша. Будищ работат на Анзора.

– На кого? – не поняла Мэй.

– На Анзора. Мэна завут Анзор. Вот ми и пазнакомилысь! – улыбнулся кавказец золотыми зубами.

* * *

Олега Денисовича Мартынова Наташа видела всего один раз, и то случайно. Как-то Мэй заезжала к нему, и Наташа ждала её на пороге квартиры. И хотя Мэй много рассказывала о своей жизни и о нём, знакомить Наташу с отцом принципиально не хотела.

Улизнув от Вакурова, Наташа отправилась в Северное Чертаново, и уже битый час торчала возле единственного подъезда высотного дома. Строгая консьержка, видимо, получившая навыки вахтёрства в контрразведке, не пропустила её к лифту, несмотря на предъявленное ей в качестве пропуска обаяние.