Акт 2 - Заключительная проверка (СИ)

— Да не обижайся. Ты хорошо справился, на самом-то деле. Ты точно заслужил наше поощрение в этот раз.

— Труд надо не поощрять, а оплачивать, — резонно заметил человек.

— Так ты не хочешь еще поработать? — с надеждой спросил Папаша, звеня чем-то. — За деньгами дело не станет, такой специалист нам бы сейчас пригодился, сам понимаешь, с кем приходится работать.

— Именно поэтому я отказываюсь от дальнейшего сотрудничества, — грубо выхватывая звенящий мешочек сказал некто. — Я не так глуп, чтобы заработать в свои враги мага, хоть живого, хоть мертвого. Я не нуждаюсь в ваших деньгах, теперь мы квиты, я не хочу в это ввязываться. Прощай, и больше не беспокой меня.

Удаляющиеся шаги становились все тише и тише, последним, что мой мозг спел обработать, было недовольное ворчание старика:

— Так… А как же теперь разбудить ребят? …

Должен признать, я успел порадоваться тому, что смог причинить неприятности напоследок, ну а потом полностью отключился.

Глава 7

«Одно лишь то, что вы побили колдуна, еще не означает, что вы побили колдуна» —

Мандрейк.

Знаете, несмотря на свой юный возраст, я уже успел побывать в разных ролях: ученика, бойца, мага, путешественника, может быть даже торговца, если таскаться с Ридли считается занятием торговлей. Еще я побывал нелегальным зрителем, шпионом-разведчиком, тяжелораненным, а теперь мне пришлось примерить на себя роль пленника, и я не спешу восторгаться этим. Когда в школе у детей спрашивают, что бы вы хотели попробовать в своей жизни, почему-то никто не изъявляет желания побыть пару дней, а то и недель в кандалах. Странно, не правда ли? Кроме того, иногда дети говорят, что в этой жизни хотели бы попробовать ВСЕ, но это самое ВСЕ подразумевает, знаете ли, уйму неприятных вещей, а если учесть, что возможностей для страданий в том мире гораздо больше, чем возможностей наслаждаться, то вы, думаю, представляете, во что может вылиться осуществление подобного неразумно сформулированного желания.

* * *

Трюмное помещение вдруг озарилось светом. Дверь, а если точнее — крышка, отворилась, в мою тюрьму зашел толстый усатый кок, пропитанный жиром от пят, до кончиков своих свинских ушей. Он нес в руках чашку с похлебкой, краюху хлеба и кувшин воды. Справедливости ради скажу, что кок не был по отношению ко мне вредным или особенно грубым, даже наоборот — он, да и вся команда этого корабля относилась ко мне с умеренным почтением и неким благоговейным страхом. Несмотря на положение пленника, меня хорошо кормили и в принципе я не жаловался на условия, разве что здесь было душно, жарко, темно, а на руках и ногах висели зачарованные наручники, делавшие невозможным использование моих магических сил. Ну, а мое отношение к этому человеку исходило вовсе из другого, но об этом позже.

Так вот, этот крайне отвратительный субъект прошел ко мне, поставил обед на пол, аккуратно, чтобы ничего не пролилось. Все это происходило в абсолютном молчании, кок ничего не произносил, он даже боялся поднять на меня глаза. Когда руки его освободились, он поднялся, взял накрытое ведро, что стояло в углу и также молча вышел вон, плотно прикрыв за собой крышку трюмного люка.

Причиной его страха, кажется, было то, что Папаша наплел всей команде баек, от том, какой я страшный и опасный, и о том, что меня ни в коем случае нельзя злить, иначе, даже в наручниках, быть беде. Я по понятным причинам не спешил развеивать эту легенду — пусть уж мой путь до конечной, по всей видимости, цели, будет более-менее удобным.

Как попал на корабль не помню, я в это время все еще был парализован той странной штукой, очнулся уже в трюме, опять без оружия, но зато одежда и в особенности зачарованный плащ и браслет-переводчик остались при мне. Скорее всего плащ просто посчитали не нужным, а вот браслет остался на мне только потому, что не снимался в принципе. Нет, конечно, это было возможно, но только с разрешения владельца, а без этого он, по причине своей высокой стоимости, не передавался.

Несколько дней уже, а может и всю неделю я был здесь, в этом тесном трюме, пытаясь придумать, что делать. Всего два дня мне понадобилось на то, чтобы осознать, что ничего сделать нельзя, а значит не было смысла лишний раз напрягать свой мозг и волноваться сверх меры. Когда до меня это дошло, я большую часть времени просто спал, что, определенно, было неправильно, но я был несколько подавлен, не понимал, что делать и, до поры до времени, старался ни о чем не думать. Было странно, что я так быстро позволил себе сдаться, но без своих друзей я просто не представлял дальнейших своих действий, положившись на случай и что мне снова повезет вырваться, как только окажусь снаружи. Но все изменилось около двух дней назад, когда меня вдруг одолела бессонница.