Акт слепого возмездия

– Триста? – удивился Буравин. – Только за эту самую слежку за кем-то?

– Да.

– А это мне одному или с напарником вместе?

– Напарник-то есть?

– Есть, Толян Борода. Свой мужик, а за деньгу удавится. – Буравин повернулся к брату. – Да ты его знаешь, Иван.

Трунов кивнул.

– Знаю. Жадный, каких поискать, каждую копейку считает.

– Он тоже сейчас безработный? – спросил Жданов.

– Нет, Толян огурцами занимается, – заявил Буравин. – С весны уезжает в деревню. Там у него целые плантации. Есть и своя клиентура московская, которая оптом берет огурцы. Еще он их солит, жена в Москву возит и продает.

– Значит, у него сейчас самый сезон?

– У Толяна двое сыновей. Подростки, но эксплуатирует их он по полной. Хозяин, в общем. Есть на кого оставить огурцы, коли побольше заработок подвернется.

– Понятно. Ему даю сто тысяч. И на бензин вам по десятке каждому. Пойдет?

– Еще бы. Конечно, пойдет.

– Толян твой согласится за сотку?

– Он и за двадцатку согласился бы.

– Только уговор!.. Василий, твой дружок, не должен знать, на кого работает, кто платит ему деньги. Не дай бог, проговоришься! Лишишься не только денег. Это понял?

– Как не понять?

– Когда можешь увидеться с Бородой? И как его настоящая фамилия?

– Борода, это фамилия и погоняло одновременно, а увидеться нетрудно. Могу прямо сейчас поехать к нему. Деревня недалеко, в Кутовском районе.

– Хорошо. А тачка-то твоя не подведет?

– Вы не глядите, что с виду она металлолом, мост и коробка новые, движок сам перебирал. Ласточка.

– А у друга твоего что за машина?

– «Рено». В том году купил, совсем новая.

– Ладно, дом в конце тупика видишь?

Буравин обернулся.

– Это Игнатьева, что ли?

Полковник внимательно взглянул на мужика.

– Знаком с ним?

– Заезжаю иногда на его шиномонтаж. Там дешевле, чем у других, и оборудование новое. Обслуживают быстро, а главное, качественно.

– Откуда знаешь, что дом его?

– Так один раз с корешком шабашничали, у его соседа развязку труб в доме меняли. От хозяина и узнал, кто по соседству живет. Да и похороны пышные тут недавно проходили. От людей слыхал, что сынок этого Игнатьева, вундеркинд и спортсмен, от наркоты загнулся.

– Ясно. К Игнатьеву приехали два товарища. Когда-то они вместе в спецназе служили, воевали. Иван тебе передаст их фотографии, снимки машин. Вот за ними и надо посмотреть. Но очень аккуратно, все же это не наши базарные лохи, а бывшие спецназовцы. Меня интересует любая информация, куда ездили, что посещали, где долго стояли, что в это время делали. В общем, все. Доклад каждый день утром через брата. Я вас не знаю, вы меня тоже.

Буравин ухмыльнулся и заявил:

– Да вас весь город знает, а мы нет?

– Я не в том смысле. Вы никогда и нигде со мной не пересекались. Понял?

– Понял. А как насчет бабок на заправку и аванса? Я-то подождал бы, а вот Борода на слово не поверит.

Жданов достал из кармана пачку тысячных купюр, бросил на колени Буравина.

– Здесь сотка. Разделишь сам. И завтра с утра за работу. Вопросы есть?

– В какое время надо пасти знакомцев Игнатьева?

Жданов подумал и ответил:

– С восьми утра до десяти вечера. Этого, думаю, будет достаточно. Жратву с собой берите.

– И долго нам придется по четырнадцать часов пахать?

– Пока деньги не отработаете. И гляди, Толя, без дураков. Вас тоже проверять будут. Не надо искать серьезных проблем на свои задницы.

– Да понял я все.

– А понял, так езжай к Бороде.

– Ага. До свиданьица. С утра, Ваня, позвоню.

Буравин вышел из «Мазды», и вскоре его «семерка» довольно резво покатила в сторону улицы Чехова.

– Теперь куда, Алексей Петрович? – поинтересовался Трунов.

– В кафе. Игнатьев может видеть нас. Если просто уедем, он заподозрит неладное. Поэтому пойдем кофейку попьем, посидим минут двадцать, а потом двинем в управление.

– Понятно.

Игнатьев не видел ни машины начальника управления внутренних дел, ни «семерку» Буравина. Во время их разговора он подъезжал к перекрестку Московского шоссе и южной окружной дороги. Роман проехал перекресток, мост через реку Тихую, свернул направо и остановился у второго участка кооператива «Речник». Он вышел из машины, открыл ворота и загнал «Тойоту» внутрь, подальше от чужих глаз.

Игнатьев закрыл ворота, снял навесной замок и вошел в дом. Внутри стоял затхлый запах, но следов пребывания чужаков не замечалось. Обстановка примитивная, старый диван, два кресла пятидесятых годов, стол, у которого сломана одна ножка, тумбочка, на ней черно-белый «Рекорд», который отработал свое еще лет двадцать назад. Под ногами потертые половики.

Игнатьев щелкнул выключателем и убедился в том, что света не было. В принципе, ничего другого он не ожидал. Не было и воды.

Роман прошел в запущенный сад, с трудом нашел место, где была замаскирована крышка погреба, осмотрелся, поднял ее. Он включил фонарик, спустился по ступеням до двери, вошел в подвал. Здесь, в отличие от улицы, было прохладно.

Места много, где-то четыре на шесть метров. Вдоль стен полки, в углах ящики, на бетонном полу валяется рваный тулуп, еще какое-то барахло. Слева вентиляционные трубы. Все сделано основательно, по уму.