Актея. Последние римляне

Осматриваясь вокруг, император составлял план битвы. Его сухое, бритое лицо точно окаменело от напряжения. Он был так занят своими мыслями, что не слыхал даже замечаний вождей. Только изредка его черные большие глаза сверкали живее да вздрагивали тонкие губы.

Вдруг его высокий лоб покрылся гневными морщинами.

— Юпитер? — спросил он, указывая рукой на белую статую, которая светилась на вершине соседней горы.

— Флавиан осквернил все вершины Юлийских Альп статуями этого демона, — отвечал Фабриций.

Феодосий закашлялся, точно его что-то душило, потом обратился к своим подчиненным и сказал:

— Завтрашний день будет днем молитвы и отдыха. Послезавтра Фабриций с гуннами и сарацинами обойдет горы и очистит вход в долину. С воеводой пойдет граф Гайнас с своими готами. Если Арбогасту удастся расстроить ряды готов, то граф Бакурий пополнит их иберийцами.

— А римляне?

Вожди в изумлении переглянулись друг с другом.

Вопрос этот выкрикнул молодой Аларих, который стоял, прислонившись спиной к скале.

— Я спрашиваю, какую часть ужасного дня ты предназначаешь для своих легионов, римский император? Ведь послезавтра должны решиться судьбы Римского государства?

Лицо Феодосия покрылось румянцем.

— Ты еще не имеешь права голоса в совещании вождей. Ты еще не король, — проговорил Феодосий беззвучным голосом.

— Ты хочешь, чтобы это случилось еще сегодня? — воскликнул Аларих, поднимая гордо голову.

Феодосий побледнел.

Князь не хвалился бы без основания. Готы уже не сколько раз предлагали ему корону, но он ее не принимал, щадя старого короля. От него самого зависело протянуть руку за короной и скипетром и расторгнуть союз, заключенный с императором. Присяга предшественника не была обязательной для его преемника.

— Князь, — отозвался теперь Фабриций. — С неба на нас глядит Христос и во второй раз умирает на кресте, измученный раздорами своей паствы. Не забывайте, что в ваших руках находятся судьбы нашей святой веры. С Арбогастом идут языческие демоны, нас же ведет истинный Бог.

Воевода стал на колени перед князем.

— Не задерживайте торжества Христа! — умолял он.

Аларих колебался. И он был христианином, хотя придерживался ереси Ария, занесенной к готам священниками, которых сторонники святого Афанасия изгнали из пределов Империи.

Наконец он вздохнул и сказал:

— Послезавтра кровь моего народа обильно оросит эту несчастную долину, но пусть свершится воля Бога.

Солнце как раз в эту минуту заходило за горы, окруженные венцом пурпурных облаков. Розовый отблеск окрасил все выступы скал и разлился над долиной в зеркале реки.

XIII

В глубине долины стоял Арбогаст, окруженный своей свитой. С верха палатки свешивалась длинная красная полоса — знак войны; над головой короля развевалось красное знамя — знак битвы.

Опершись правой рукой на меч, старый вождь молча и сосредоточенно в последний раз пытливым взглядом окидывал боевой строй.

Ни одна морщина не хмурила его чела. Он был вполне доволен.

Пехота франков, вступивших в союз с Римом, расставленная двенадцатью рядами в шахматном порядке, перерезала всю равнину, начиная от реки Фригида, вплоть до подошвы гор; перед ним, на той же самой линии, направо и налево, на высоких насыпях, сверкали гигантские баллисты; за ним, охраняя лагерь и обоз, расположилась галльская конница. Правое крыло прикрывали аллеманы, левое — свободные франки.

Римского императора не было в долине. Арбогаст приказал Евгению занять с римскими легионами ближайшие холмы и следить за битвой издали. Римляне должны были прийти на помощь только в случае, если бы неприятель расстроил ряды франков.

Арбогаст осматривался вокруг со спокойным сознанием силы, уверенный в победе. Более ста больших и малых битв он выиграл с своими франками и до сих пор еще ни разу не убегал с кровавого поля битвы.

Почему же ему теперь следует уступить пока еще сомнительной силе противника? Он сделал все, что требовала опытность старого вождя. Он выбрал превосходное место, дал солдатам время отдохнуть, снабдил машины достаточным количеством метательных снарядов. Правда, Феодосий привел с собой такие толпы, каких не видели со времени Траяна, но и он усилил свое войско наемниками. С ним пришли свободные франки и аллеманы, более полезные в бою, чем гунны и сарацины.

По опыту великих полководцев Рима он поставил свою пехоту в тройном порядке. Если неприятель сломит первый ряд, то его заменит второй, а битву в самом безысходном случае решит третий. Так поступали Сципион, Эмилий, Юлий Цезарь и всегда оставались победителями.

Арбогаст поднял руку кверху. По этому знаку трибуны вынули из-за пояса восковые таблички.

— Если авангард Феодосия откроет проход в долину, — то пусть его удержат лучники и пращники, — диктовал Арбогаст. — Копейщики не тронутся с места, даже если неприятель приблизится к ним на длину меча. Кто выйдет из шеренги до сигнала, тот будет изменник. Одновременно с первыми сигналами конница свободных франков начнет развертываться вдоль гор, а аллеманская — вдоль реки, двигаясь вперед полукругом. Вспомогательная пехота останется на месте.