Актея. Последние римляне

— Я прихожу не за наградой за победы, одержанные над врагами государства, потому что сделал только то, что должен был сделать. Я прихожу к тебе с жалобой на графа Галлии, который не прислал мне подкреплений в тяжелую минуту. Отдай графа в мое распоряжение, чтобы я мог его наказать по законам, установленным для римских легионов.

— Графа Галлии вчера я послал на границы Реции и приказал усмирить варваров, — ответил Валентиниан.

Арбогаст нахмурился.

Император, без его ведома доверив непослушному графу оборону таких важных границ, унизил его, сознательно оскорбил. Значит, предостережения Кая Юлия не были предательством римлянина, в планы которого входило поссорить главного вождя с христианским правительством? Значит, Валентиниан действительно хочет устранить его от кормила правления.

— Из Тотониса были посланы курьеры в Виенну с донесениями о вине графа Галлии. Неужели их не допустили к твоей божественности? — спросил Арбогаст.

Правая рука Валентиниана, которой он опирался на подлокотник трона, начала судорожно теребить золотую бахрому. Арбогаст допрашивал его, требовал объяснения, задавал ему, императору, вопросы, а он унаследовал от отца только надменность тирана, еще не сдерживаемую правилами учения Христа, к которому стремился всей душой.

— Не твое дело разбирать проступки моих графов, — резко ответил Валентиниан.

— Проступки военных графов подлежат суду главного вождя, — сказал Арбогаст.

— Главным вождем военной силы всегда был император.

— Главным вождем всегда был тот, кто водил легионы в битву.

Жилы на висках Валентиниана налились кровью. В нем заговорила необузданная кровь его отца, а возле трона не было никого, кто бы мог остановить его разумным словом.

Вызывающие улыбки всех окружающих подбивали Валентиниана привести к исполнению то намерение, которое давно уже мерещилось его ребяческой гордости.

Какой он император? Правда, он восседал на троне, подписывал красными чернилами правительственные распоряжения, видел на знаменах свое изображение, но не он одерживал победы на поле битвы, не он командовал в лагерях, не он заключал мирные договоры, не он раздавал наградные венки. Провинциями западного государства правил Арбогаст, приставленный к нему Феодосием.

Старый вождь железной рукою держал кормило правления Италии, Испании, Галлии и Британии, не допуская к участию в делах «божественного и вечного» государя.

А грудь молодого монарха томила жажда подвигов и славы. Ему опротивели пурпур без власти, корона без блеска. Он не был уже малолетним мальчишкой, каким его считал Феодосий.

Злоба придворных, искусно раздутая Юлием и Эмилией, пала на хорошо подготовленную почву. Нашептывания членов совета и камергеров, неприязненно относящихся к Арбогасту, только ускорили взрыв давно сдерживаемого гнева Валентиниана.

— Ты говоришь, что главным вождем всегда был тот, кто водил легионы в бой? — проговорил Валентиниан сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Ты указываешь мне дорогу, по которой должен идти римский император? Хорошо. С этой минуты я сам буду предводительствовать войсками западных префектур, как делал когда-то мой великий отец. Ты не нужен мне больше. Твои почтенные лета требуют отдыха после жизни, полной славы и заслуг. Ты можешь возвратиться к кострам своего народа.

Он поднялся с трона и подал Арбогасту пергамент с большой красной печатью.;

— Читай! — повелительно сказал он.

По губам придворных снова пробежала улыбка торжествующей злобы. Они знали, что заключается в этом документе.

Он освобождал Арбогаста от всех занимаемых им должностей в государстве, лишал его власти и почестей.

Но все эти улыбки вдруг исчезли. Произошло нечто необычайное.

Арбогаст, пробежав глазами цезарский указ, разорвал его и бросил лоскутья пергамента к ногам Валентиниана.

— Не ты поручил мне правление западными префектурами, не ты и отнимешь его у меня, — сказал он спокойным голосом.

Он стоял, величественный, грозный, с рукой на мече, окруженный своими графами и воеводами, которые столпились вокруг него.

Валентиниан смотрел на него недоумевающим взглядом. Его глаза налились кровью, губы посинели.

— Дерзкий! — крикнул он и, вырвав из рук одного протектора меч, бросился на старого вождя.

Но прежде, нежели он успел сбежать со ступенек трона, между ним и Арбогастом образовалась стена людей, закованных в железо. Чьи-то руки схватили его и отпихнули с такой силой, что он упал бы, если б его не подхватили протекторы.

В зале опять воцарилась тишина, но это была тишина могилы, преисполненная страха.

В государстве, в котором войско давно уже распоряжалось императорским венцом, главным лицом был любимец легионов, а представители вооруженной силы стояли не на стороне Валентиниана.

Придворные поняли это, и смертельный страх покрыл бледностью их лица и сковал члены.

И молодой император понял, что трон под ним колеблется. Он опустился на кресло, украшенное символами императорской власти, поник головой и устремил тупой взгляд на ковер, как будто перед ним разверзалась пропасть.

Среди зловещей тишины раздался громкий голос Арбогаста: