Актеры на мушке

– Так они ж пьяные были! – словно обиделась за прошлогодних немцев Витка. – А татарам Аллах пить не велит! И вообще, что за дела! Ты в Крыму в прошлом году была?

Я только помотала головой:

– А ты?

– Издеваешься? – Витка недобро покосилась на меня.

Я неопределенно повела плечом: действительно, глупость сказала. С деньгами у Витки еще хуже, чем у меня. Есть на то причины – паршивые такие причины. Даже паршивее моих.

– А в позапрошлом году мы в Новый Свет выступать ездили, помнишь? – продолжала Витка. – И никаких особых терок между русскими там, украинцами и татарами не было. Поминали они депортацию, это да! Но на автобусы точно никто не нападал! Откуда он взялся, мститель за весь татарский народ?

– Ну, мститель-то он за ведро тошнотиков на голову. А татарский народ уже потом приплел, для солидности, – поправила я.

– Подумаешь, ведро! Маленькое ведерко, было бы из-за чего ножиком размахивать в стиле «Отелло рассверипелло и замочилло Дездемону»! – фыркнула Витка. – И все равно не нравится мне это! Спонсор не нравится, пропускной пункт на дороге, где в жизни никакого пункта не было, придурки с ножами…

– Если тебе так все не нравится, может, по дороге сойдешь? – потеряла терпение я. – Мне бабка денег дала, как раз тебе на обратный путь хватит! А я сама отыграю.

Витка молча сунула мне под нос фигу и удалилась – Назарчику снова стало плохо. Я не пошла. Имею право в конце концов, кого тут только что убивали – меня или ее?

Глава 5 Кто выжил, тот еще попляшет

Грохот и гулкий толчок – казалось, кто-то выстрелил в днище автобуса.

Я только успела понять, что задремала, привалившись щекой к окну, – и вот проснулась… как новый толчок с силой, до звона в ушах, приложил меня лбом об стекло.

Автобус подпрыгнул. И заскакал по дороге, переваливаясь со стороны на сторону, словно водитель вдруг обезумел и решил по-каскадерски проехаться всего на двух колесах. Мелкие дружно заорали и посыпались из кресел, как перезрелые яблоки с дерева. Автобус ухнул колесом в очередную колдобину… И содрогнулся, точно раненое животное. Жалобно заскрипел металл… Привычный пейзаж за окном – голая и плоская, как пустой стол, степь с разлитыми по ней лужами слюдянисто поблескивающей соленой воды – вдруг встал на дыбы. Картинку в окне повело в сторону, крутануло вокруг нас раз, другой… Желтая пыльная равнина и выжженное голубое небо завертелись, автобус несло поперек трассы.

Со звоном обвалилась стойка с костюмами. Сорвавшаяся с груды багажа сумка с треском лопнула, выметнув шмотки на пол. Чемоданы с багажных полок сыпались в проход прямо на барахтающихся внизу мелких.

Клубы пыли вырывались из-под колес. На миг их желто-серая завеса распалась, пропуская вишневый «жигуленок», – я увидела безумные глаза водителя. Поворот руля, скрежет шин – «жигуленок» вильнул, как пес хвостом, каким-то чудом выворачиваясь из-под нашего автобуса, и снова пропал в пыли. Ручка кресла, в которую я вцепилась, вырывалась, как живая…

– А-а-а! – меня выдернуло из кресла и швырнуло вперед на перекатывающихся по полу малых.

– А-а! – свалившийся сверху чемодан долбанул по спине жестким ребром.

Многоголосый вопль наполнил салон…

Перекрывая всех, пронзительно, на одной ноте верещала Душка:

– Прекратите безобразия! Водитель, что вы делаете! Остановите, немедленно!

Автобус крутануло еще раз…

Взмывая над салоном, как атакующая змея, развернулся рулон с декорациями – и пахнущая клеем толстая бумага накрыла нас. Будто свет выключили.

Сзади снова глухо бабахнуло. В салон хлынул удушливый черный дым… Пронзительный скрип воткнулся в уши, как ржавый гвоздь.

– А-а-а! – нас снова перекатило туда-сюда по полу, ударяя о кресла.

– Хрру-у-п-бульк-бульк! – затрещала проломленная соляная корка… и автобус гулко ухнул задними колесами в маленькое озерцо.

– Бульк-бульк-хлюп! – Автобус качался из стороны в сторону, катая нас по проходу, как леденцы в жестяной коробке. Вода под колесами со звучным хлюпаньем выплескивалась из озерца. Ухнуло, хлопнуло, полыхнуло, автобус еще раз качнулся… и все стихло.

Накренившийся на один бок автобус стоял в расплесканной соляной луже. Сзади еще что-то шипело и медленно затихало. Мелкие еще орали по инерции, наконец заткнулся один, второй, третий… И воцарилась тишина.

На дрожащих, подламывающихся руках я с трудом отжалась от пола… и села, привалившись спиной к креслу. Помахала ладонью, пытаясь разогнать клубящийся в салоне дым.

Водитель продолжал сидеть, неподвижным взглядом уставившись в лобовое стекло и тиская баранку белыми от напряжения пальцами.

Душка протопала к выходу и остановилась на ступеньках:

– Дверь откройте, пожалуйста! – попросила она. Кроме кроткого упрека в ее голосе звучала некоторая доля элегантного раздражения.

Водитель по-прежнему не повернул головы. Все так же глядя строго перед собой, он протянул руку и нажал кнопку. Дверь автобуса хрюкнула, пискнула, зажужжала и отъехала в сторону.

– Благодарю вас, – сказала Душка и сползла по ступенькам.

Я схватила в охапку подвернувшихся малых и ринулась наружу.