Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Нина у Анны Михалковой прежде всего абсолютно естественный человек. Но безжалостно включенный в обыденную жизнь обстоятельствами, загнанный ими, обреченный все время существовать по скучным правилам игры. Игры для всех, пусть в разных вариантах. В Нине скрыт запас громадной жизненной силы… которая, в общем, никому не нужна. Может быть, нуждаются в малой толике ее муж, художник-неудачник, и их сын-подросток. Но опять-таки в определенных пределах, узаконенных и нерушимых.

Этот запас лавиной вырывается наружу после встречи с Ильей, владельцем оружейного магазина. Илья живет в Москве. Нина — в Петербурге. Илья, как и она, замкнут неписанным регламентом повседневности, заранее очерченными буднями. Даже поездки за город, на охоту, в сугубо мужской компании, они тоже «запротоколированы». И приятели его, как и он, застыли в этом «протоколе».

Внезапно вспыхнувший роман — как отдушина. Роман вырывает Илью и Нину из скудной в чувствах, эмоционально обнищавшей жизни. Им кажется, что они очутились в давно забытой молодости, они бунтуют против размеренности, повседневности, скуки, выцветших тонов окружающего мира.

Интересен, думается, комментарий самой актрисы к этой роли: «Я очень благодарна ей (Авдотье Смирновой. — Э.Л. ) за то, что она дала мне возможность сыграть роль, для меня не предназначенную.

Вы думаете, я не понимаю, что мой образ не для таких историй? В понимании нашего времени это сюжет не про меня. Он для такой тонкой, нервной, изломанной женщины вроде Ренаты Литвиновой. Но, может быть, для фильма и лучше, что Дуня взяла меня, потому что Рената — исключение, а таких, как я, — большинство».

Актеры с каким-то счастливым упоением играют любовные сцены. Одна из лучших в гостинице, когда из двух кроватей они сооружают общее ложе. «Будь готов!» — «Всегда готов!»… шутливые пионерские команды резонируют их душевному состоянию, как и желтые носочки, которые Нина вплетает в косички. Юность, счастье, полет… Но в глубине души Нина знает, что все это разом оборвется.

Великолепен драматический выплеск неосознанной боли в танце Нины, в полетной легкости ее стройных ног, в зазывных движениях, в почти физическом блаженстве от того, что она любима, любима, любима… Эту высоту Михалкова берет, кажется, без особых усилий. С необыкновенной простотой и правдивостью, данной ей природой.

Меж тем любовь уходит, истекает. Поначалу незаметно. Но вот уже раздается слабый звук капель, он становится звучнее, чаще. Параллельно встречи Нины и Ильи обретают некий ритуальный оттенок, предвещая ту самую жесткую очерченность, от которой оба бежали. Это поездки друг к другу, безликие гостиничные номера, ночь и утро, когда надо спешить домой, там лгать, таиться, причинять боль близким. И все уже так привычно в любимом Илье: перепады от ласки к агрессии, внезапные уходы в себя. Все возвращается на круги своя, только с другим партнером.

Нина не уйдет от мужа. Совесть не позволит бросить его, у которого и без того жизнь не сложилась. Михалкова приближается к одному из своих любимых мотивов: мужчина для ее женщин сродни их взрослому ребенку. Она напоминает об этом, когда стрижет ногти мужу — осторожно, бережно, словно своему дитяти. Стрижет, сдерживая рыдания, потому что с неумолимой ясностью понимает в эти минуты: все кончается у нее с Ильей.

«Любовь — тема вечная, — говорила она о своей работе в картине «Связь». — Мне кажется, что фильм Дуни Смирновой по настроению напоминает хорошее кино семидесятых-восьмидесятых годов. Как «Осенний марафон» или «Отпуск в сентябре». Речь идет о любви, которая в Дунином понимании — страдание для всех, как о большом несчастии…

Это история об адюльтере двух женатых людей, о том, как случайно начавшаяся связь превращается в катастрофу».

Картина Смирновой снималась вскоре после того, как Анна родила второго сына, Сережу. «Все это, — сказала актриса, имея в виду роли, карьеру, — становится абсолютно незначительным по сравнению с тем ожиданием, в котором ты находишься. И тем счастьем, которое приносят дети. Никто не переубедит меня в том, что рождение ребенка и перерыв в карьере можно поставить на одну чашу весов.

Меня Бог миловал: я беременность переносила легко. Это не было ни обузой, ни тяжелым бременем. Когда я была уже беременна Андрюшей, я заканчивала сниматься у Ильи Хотиненко в фильме «Лицо французской национальности». На шестом месяце я озвучивала роль. И мне ничто не мешало это делать. Я родила с перерывом в год и один день. Четвертого мая мы отпраздновали первый Андрюшин день рождения и вечером я попала в роддом…»