Актеры шахматной сцены

Не случайно же фигуры и пешки кажутся нам порой наделенными чертами человеческого характера, выглядят то смелыми прямо-таки до нахальства, то застенчивыми, то хитрыми, то простоватыми и т. д. и т. п. Честное слово, иногда кажется, что у той или иной фигуры в определенных ситуациях есть даже чувство юмора, а ведь, говорят, именно это чувство отличает человека от животного…

Рассуждая о шахматах, писатель Николай Атаров вспоминал:

«Я иногда так бывал увлечен, что мне снились ночами некоторые эпизоды борьбы… Просыпаясь, я не всегда умел восстановить свой сумасшедший маневр с великолепной жертвой. Но образ ферзя, ворвавшегося в тесные ряды противника, живет в моей душе до сих пор, наполняя ее чувством некоего подвига, – он точно в неравном бою дрался с мечом в деснице, мой отважный ферзь, мое второе «я»…»

Мне кажется, что два поражения от самого молодого, пусть и необычайно талантливого шахматиста, в ту пору еще мастера, больно хлестнули по самолюбию Смыслова. Что ж, значит он действительно ветеран – и по возрасту, и по силе игры – и не зря его определили в сборную старшего поколения?

Смыслов, наверное, должен быть благодарен Каспарову – именно после командного матч-турнира в нем с прежней страстью забурлило шахматное честолюбие. Он блистательно выступил в московском турнире гроссмейстеров 1981 года, а в межзональном турнире 1982 года в Лас-Пальмасе добился выхода в соревнование претендентов – такого случая, чтобы претендентом становились в 61 год, история шахмат не знает; наконец, закончил вничью матч с одним из сильнейших гроссмейстеров Запада Робертом Хюбнером, а в полуфинальном матче победил Золтана Рибли. Только тот же Каспаров преградил ему путь к борьбе за трон.

– Я не обольщаюсь мыслью о том, что играю сейчас лучше, чем в прежние годы, – сказал мне до начала претендентского цикла Смыслов. – Но с годами приходится уже бороться не со своим возрастом, а с общественным мнением, которое полагает, что мне пора бросать игру. И с этим, знаете ли, бороться труднее. Молодому шахматисту разрешается почему-то больше ошибаться…

Третьим соперником Ботвинника был Михаил Таль – пятая доска первой команды.

Таль – вечная загадка в шахматах. Он начал с феерического взлета, в пору которого ему (как некогда Ласкеру, Алехину, а позже Фишеру) приписывали некую гипнотическую силу – настолько колдовским выглядело по тогдашним меркам его умение создавать наступательный порыв, казалось бы, из ничего, на ровном месте.

Спустя годы Таль, возвративший Ботвиннику корону, оказался в затяжном спортивном кризисе (что во многом объяснялось недугом, затем, к счастью, излеченным), а также в некоей творческой депрессии. Потом – неожиданный ренессанс, Таль снова на авансцене шахматной жизни. В Монреальском турнире звезд 1979 года Таль не только разделил с Анатолием Карповым лавры победителя, но и, играя смело и энергично, не проиграл ни одной партии.

А за несколько лет до этого он удивил привыкших уже ничему не удивляться своих болельщиков. Кто бы мог подумать: сыграв в турнирах восемьдесят три партии, Таль не потерпел ни одного поражения. Когда-то Таль говорил, что его и Петросяна принято видеть на разных шахматных полюсах. Произошло непонятное: полюса сблизились! «Железный Михаил»? «Непотопляемый дредноут»?..

Увы, нет. Как автомобилист иногда попадает не на зеленую волну, а на красную, так и Таль добивался крупнейших успехов в неофициальных турнирах, но тормозил перед красным – отборочным – светофором.

На матч-турнире Таль добился абсолютно лучшего результата – 4 ¹/ ₂из 6. Приложил свою руку к этому успеху молодой гроссмейстер Александр Кочиев – он отдал Талю два очка.

Не выдерживал осторожный Кочиев талевского напора! А ведь Таль, как мы уже знаем, стал иным – увяло безумство храбрых, родилась мудрость. На вопрос репортера после победы в сильном турнире «Таллин-73»: «Специалисты утверждают, что раньше вы чаще прибегали к чересчур острой комбинационной игре, а сейчас умело сочетаете ее с позиционной, стали мудрее, что ли?» – Таль ответил: «Это, видимо, чисто возрастное».

К моменту матч-турнира сборных команд Таль стал мудрее еще на восемь лет… Конечно, палец в рот ему и сейчас не клади, но пожертвовал ли бы нынешний Таль Смыслову ладью за легкую фигуру, получи он позицию Каспарова? Не знаю, не знаю. Хотя по-человечески так понятно, что опыт, приходящее с возрастом благоразумие берут свое и с неумолимой неизбежностью заставляют пересматривать свои прежние порывы и «заблуждения». А все-таки не хочется верить в искренность заявления экс-чемпиона мира, неосторожно сказавшего как-то, что нынешний Таль растерзал бы того, прежнего Таля. Тот, прежний, даже и легкомысленно переоценивший свои силы перед матч-реваншем с Ботвинником, мне, как может быть, и многим другим почитателям талевского таланта, милее…