Актеры шахматной сцены

Он был не просто чемпионом, с которым всегда играют особенно старательно, он был еще и очень молодым, энергичным претендентом на шахматный престол. Таль, наконец, был еще и адептом нового подхода к шахматной игре, казавшегося многим крамольным и дерзким. И, наверное, каждый участник турнира лелеял в душе тайную мечту – призвать к порядку этого слишком уж напористого молодца.

Настроения своих коллег Таль почувствовал уже в первой партии – с Юхтманом. Партия эта игралась во втором туре, так как из-за болезни Таль к началу турнира опоздал.

Юхтман – это узкий специалист в шахматах. Его главное оружие, которым он безупречно владел, – тактика. Игрок такого плана вполне устраивал Таля: скучать он не даст. В то же время где-то подсознательно Талю не должно было нравиться, что Юхтман вторгся в его владения – стихию комбинационной игры и чувствует себя там как дома.

Может быть, поэтому Таль кинулся на соперника с открытым забралом. Но именно с Юхтманом такая игра была крайне опасной; обычно столь тонкий психолог, Таль на этот раз слишком поддался влечению темперамента и был наказан.

В следующих трех турах Таль набрал два с половиной очка и поправил свои дела. В пятом туре он встретился с Кересом. В один из моментов Керес сделал ход и прогуливался по сцене. Таль сделал ответный ход, подошел к Кересу и сказал:

– Ваш ход.

Керес сел за доску, задумался, а потом сказал Талю:

– Ну что ж, я согласен.

Таль в изумлении уставился на партнера: оказывается, Кересу показалось, что Таль словами «ваш ход» предложил ему ничью. Таль посмотрел на доску: у него было чуть-чуть похуже. В таких случаях предлагать ничью неудобно. Тогда он извинился и объяснил, что не предлагал ничьей. Не зная, что это вызвано щепетильностью Таля, Керес нахмурился, и в заключительной части партии Талю еле удалось спастись.

К девятому туру Таль уже находился в лидирующей группе. В этот вечер в Тбилиси прилетела Ида Григорьевна: Миша сказал по телефону, что чувствует себя неважно. В вестибюле Театра имени Руставели, где проходил турнир, ее встретил гроссмейстер Флор.

– А, мама приехала! Вовремя, а то Миша расклеился и сегодня проигрывает Нежметдинову.

– Что? Я приехала, и он ради этого не выиграет партию? Быть этого не может!

И мать вошла в зал. Увидев, что Миша энергично ходит по сцене, она улыбнулась: по походке сына мать всегда безошибочно определяла, как идут у него дела. Дотошная Ида Григорьевна разыскала Флора и торжествующе сказала:

– Ну что, гроссмейстер, кто был прав? Видите, он выигрывает!

– Кто выигрывает? Миша? У него безнадежно!

– А я вам говорю – выигрывает!

– Ох, эти мамы! – в сердцах воскликнул гроссмейстер и торопливо пошел в пресс-бюро печатать отчет об игре.

Как ни странно, оба были правы. Позиция у Таля была безнадежна, но он выиграл! В сицилианской защите Таль черными получил очень тяжелое положение. На 12-м ходу Нежметдинов пожертвовал пешку и получил страшную атаку, но в возникших осложнениях не нашел сильнейшего плана и позволил королю Таля улизнуть на другой фланг. Партия перешла в равный эндшпиль, однако Нежметдинов продолжал упрямо добиваться победы, допустил грубую ошибку и сдался.

В десятом туре Таль победил Авербаха, и у него стало шесть с половиной очков из девяти. У Спасского и Тайманова было по семь очков. Неясным было положение Петросяна, который из-за болезни пропустил несколько партий. Перед одиннадцатым туром Таль выступал по тбилисскому телевидению и, между прочим, сказал:

– Я так редко лидирую после первой половины турнира, что теперь просто не знаю, как играть дальше.

Он и не подозревал, как быстро подтвердятся эти слова! В следующем же туре он несколько легкомысленно провел партию с Гуфельдом, самоуверенно рокировал под атаку и был разгромлен. Зато потом в семи турах Таль не проиграл ни одной встречи и набрал пять с половиной очков.

Перед предпоследним, восемнадцатым, туром у Таля было двенадцать очков. Семьдесят процентов – этого обычно бывает достаточно, чтобы завладеть первым местом. В Портороже у Таля после семнадцати туров тоже было двенадцать очков, и он шел первым, на целое очко обогнав Петросяна. Но тут, в Тбилиси, он на пол-очка отставал от того же Петросяна – своего всегдашнего конкурента.

В восемнадцатом туре Петросян играл с мастером Никитиным. У Таля был более тяжелый, особенно для него, противник – гроссмейстер Корчной. Петросян получил после дебюта очень перспективную позицию, и Таль поэтому решил играть ва-банк. Стремясь любой ценой захватить инициативу, Таль расстался с важной центральной пешкой. Пришлось сдаться. Обиднее всего было то, что Петросян закончил свою партию вничью.

Судьба турнира была решена. В последний день Петросян сделал ничью, обеспечившую ему первый приз. Таль черными долго пытался запутать Холмова, но тот успевал увертываться от каждого удара. На 13-м ходу Таль пожертвовал коня, а потом даже поставил под удар ферзя. В зале поднялся такой шум, что задумавшийся Холмов поднял голову и удивленно взглянул на Таля:

– Кто сдался?