Актеры шахматной сцены

Словом, повторяю, ничего трагического не произошло. Но история шахмат смотрит на такие события по-своему. Если некто, будь он и необычайно талантлив, не выдерживает психологического искуса, какому судьба подвергает каждого чемпиона мира, если он не может без потерь пройти сквозь медные трубы, второго удобного случая он почему-то уже не получает.

Подобно опять-таки Смыслову, Таль, проиграв матч-реванш Ботвиннику, в чем-то стал другим, словно в нем сломалась какая-то скрытая пружинка. Он играл в роли экс-чемпиона, казалось бы, с тем же вдохновением, мало того, стал более мудрым, его стиль стал чуть более совершенным, но что-то – может быть, так необходимый ему безудержный оптимизм, способность без страха бросаться в омут – было Талем потеряно безвозвратно. А без этого оптимизма, без отчаянной удали Таль не мог быть самим собой. Словом, «ракета из Риги» прошла свой апогей и начала входить в слои земной атмосферы…

Годы разочарований и надежд

К поражению в матч-реванше Таль отнесся спокойно. Прежде всего, Таль не мог не понимать того, что понимали все: он получил по заслугам. Его теория по поводу того, что можно не уделять большого внимания дебютной подготовке, сохраняя зато свежую голову, была полностью развенчана, а надежды на пятый час игры не только не оправдались, но обошлись с ним самым вероломным образом: напряжения на пятом часу игры не выдерживал (во многом из-за того, что должен был подолгу задумываться уже в дебюте) он сам.

Таль не очень расстраивался отчасти и по причине своего счастливого беззаботного характера. Кроме того, он твердо верил, что добьется права на третий матч, а уж тут-то он не позволил бы себе ослушаться советов Ботвинника, тем более что статья победителя «Анализ или импровизация?» дополнительно его подогрела.

Помогало Талю проглотить горькую пилюлю и чувство юмора. Когда Таля во время публичных выступлений (а он не прятался от болельщиков) спрашивали, чем объяснить такое резкое различие в ходе борьбы между первым и вторым матчами, Таль с серьезным видом ссылался на то, что во время первого матча номер, в котором они жили, помещался прямо над номером Ботвинника, а Кобленц перед каждой партией пел неаполитанские песни – на Ботвинника это действовало… Добродушный Кобленц, который на самом деле поет довольно недурно, прощал Талю эту шутку.

Мы знаем, что третьему матчу Таля с Ботвинником не суждено было осуществиться. Но тогда, после своего грандиозного поражения, Таль был захвачен стремлением доказать шахматному миру, что он, Таль, только проявил легкомыслие, но вовсе не утратил своей силы.

Так оно в действительности и было. И это подтвердил очень сильный турнир, который состоялся осенью того же года в Бледе. Помимо Кереса, Петросяна, Геллера там участвовали Фишер, Глигорич, Найдорф, Олафссон, Ивков, Портиш, то есть почти все сильнейшие шахматисты Запада (Ларсен тогда еще в «компанию сильнейших» не входил).

Таль играл в Бледе с азартом, с упоением. Как отмечали комментаторы, его стиль, пройдя «обработку» Ботвинника, стал чуть более разносторонним. Сам Таль считал, что Ботвинник многому научил его, в частности умению анализировать отложенные позиции. Но в целом Таль остался конечно же самим собой.

Это сказалось уже и в том, что, как обычно, он начал с поражения, проиграв во втором туре своему главному конкуренту – Фишеру (партия первого тура – с Ивковым была отложена). Проиграл обидно, сделав в дебюте не тот ход, который записал. Стратегически партия была проиграна после шести ходов, хотя Таль еще долго сопротивлялся.

После этой неудачи Таль играл, однако, как ни в чем не бывало и к тринадцатому туру настиг Фишера, затем обошел его и в итоге опередил на очко, заняв первое место.

Победа Таля была воспринята как должное – Таль играл в своем лучшем стиле. Но большое впечатление оставила и игра Фишера, который не только оказался вторым, но и во встречах с четырьмя советскими гроссмейстерами набрал три с половиной очка. Таль решил про себя, что с Фишером придется теперь считаться как с одним из наиболее опасных соперников. Но судьбе было угодно, чтобы и с Фишером Талю фактически не пришлось соперничать в борьбе за первенство мира. Ибо там, где они затем встретились – в турнире претендентов на острове Кюрасао – ни Таль, ни Фишер не выступали в роли фаворитов, а в дальнейшем их пути разошлись…

На Кюрасао, экзотическом острове в Карибском море, где весной 1962 года состоялся очередной турнир претендентов, Таль не только не был фаворитом, но дебютировал в необычной для себя роли аутсайдера. Ибо за несколько месяцев до начала соревнования он испытал на себе неотразимую атаку недуга, который резко снизил силу его игры. Увы, в шахматах и талант, и мастерство, и опыт обесцениваются, если шахматиста хватает только на четыре, а то и на три часа игры вместо пяти.