Читаем Актеры шахматной сцены полностью

Оттолкнувшись от сцены, автор переходит к портретам отдельных персонажей. Перед нами проходят образы практически всех выдающихся современных шахматистов, Васильев пробивается к их человеческой сущности, дает типологию характеров. Чреда шахматных соревнований в жизни шахматиста начинает читаться как этапы его судьбы, его партии как драма познания. Читатель без особых усилий соотносит характер шахматиста, обнаруживающийся в его партиях и в общей стратегии его продвижения, с характером и линией жизни человека вообще. «Шахматоведение» переходит в «человековедение».

«Актеры шахматной сцены»… Известно: шахматное искусство – понятие устоявшееся. Но близость шахмат к театру, пожалуй, наиболее ощутима. Дело тут не только и даже не столько в многослойных ассоциациях – шахматная доска суть сцена; партия – диалог двух партнеров; все, что остается «за кадром», – «внутренний монолог»; различные организационные или жизненные перипетии, неизвестные зрителю, – «закулисный мир» (ох, как он обширен бывает сегодня!).

Дело еще и в том, что само поведение шахматиста во время игры театрально – хочет он того или не хочет. «Весь мир лицедействует!» – было написано на здании театра «Глобус», где творил Шекспир. Шахматист не является исключением. Он актерствует, и сознательно. Многие шахматисты как бы выстраивают свой «образ», заботятся о том, как они выглядят «со стороны». Да и нельзя не заботиться, если на тебя направлено внимание огромного количества людей. «Театр есть зеркало, поставленное перед природой и обществом…» – говорит принц Гамлет; театр есть кафедра, с которой можно сказать много добра, считал Гоголь; наконец театр – развлечение, – кто ж этого не знает! И все это есть в шахматах. Поэтому аналогия с театром, вынесенная в заглавие книги и пронизывающая все ее содержание, поднимает шахматы, указывает на их реальное место.

Какие удивительные личности, какие драматические судьбы проходят перед нами! Какую увлекательную пьесу они разыгрывают. Сколько тут неожиданного, непредсказуемого, разрушающего логику стереотипа. Шахматы хороши еще и тем, что вводят нас в мир необъяснимого, показывают, как сочетается несочетаемое, и тем способствуют познанию человека. В этом смысле парадоксален, например, образ одного из самых выдающихся и наиболее таинственного шахматиста – Фишера. А повесть о другом гениальном шахматисте, «возмутителе спокойствия» Тале читается как документальный роман, исполненный страстей, поэзии и печали. Вспоминаешь героев романтических мелодрам Виктора Гюго или оставившего такой яркий след в русской поэзии Сергея Есенина…

Однако, что бы мы ни говорили о шахматах, об их общественном и художественном феномене, душой их остается партия. Васильев умеет во всех подробностях воссоздать ее драму, дать ее острую фабулу, не прибегая к записям и диаграммам. (Еще одни аргумент в пользу того, что книга эта не просто «шахматная литература».) Васильев здесь наследует таким произведениям, как «Стейниц. Ласкер» Мих. Левидова, перекликается с «Шахматной новеллой» Стефана Цвейга.

«Актеры шахматной сцены»… Эти строчки пишутся в те дни, когда позади остались матчи на первенство мира между Карповым и Каспаровым. С одной стороны, их можно сравнить с трагедией, а с другой, с «романом с продолжением». Оба героя этой драмы – на страницах книги. История их поединка лишь подтверждает, что мы живем в эпоху «других шахмат». И все-таки в этом клубке причин и следствий, неожиданных поворотов и волнении, когда «призрак ничейной смерти» соседствовал с «безумством храбрых», непостижимые по своей глубине расчеты шли рука об руку с просчетами и когда борьба двух молодых людей на пустынной эстраде Колонного зала, а потом зала имени Чайковского вызывала смерчи и штили в залах и далеко за их пределами, во всем этом клубке наряду с игрой на сцене и за кулисами все равно и несмотря ни на что сверкает неделимый и вечный магический кристалл – нетленная красота шахмат. В эпоху «другого» и «большого» спорта они по-прежнему притягивают нас и, говоря словами древних: «каждому и юноше, и мужу, и старцу дают столько, сколько кто может взять».

* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
Против всех
Против всех

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова — первая часть трилогии «Хроника Великого десятилетия», написанная в лучших традициях бестселлера «Кузькина мать», грандиозная историческая реконструкция событий конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, когда тяжелый послевоенный кризис заставил руководство Советского Союза искать новые пути развития страны. Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает о борьбе за власть в руководстве СССР в первое послевоенное десятилетие, о решениях, которые принимали лидеры Советского Союза, и о последствиях этих решений.Это книга о том, как постоянные провалы Сталина во внутренней и внешней политике в послевоенные годы привели страну к тяжелейшему кризису, о борьбе кланов внутри советского руководства и об их тайных планах, о политических интригах и о том, как на самом деле была устроена система управления страной и ее сателлитами. События того времени стали поворотным пунктом в развитии Советского Союза и предопределили последующий развал СССР и триумф капиталистических экономик и свободного рынка.«Против всех» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о причинах ключевых событий середины XX века.Книга содержит более 130 фотографий, в том числе редкие архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Анатолий Владимирович Афанасьев , Антон Вячеславович Красовский , Виктор Михайлович Мишин , Виктор Сергеевич Мишин , Виктор Суворов , Ксения Анатольевна Собчак

Фантастика / Криминальный детектив / Публицистика / Попаданцы / Документальное
10 заповедей спасения России
10 заповедей спасения России

Как пишет популярный писатель и публицист Сергей Кремлев, «футурологи пытаются предвидеть будущее… Но можно ли предвидеть будущее России? То общество, в котором мы живем сегодня, не устраивает никого, кроме чиновников и кучки нуворишей. Такая Россия народу не нужна. А какая нужна?..»Ответ на этот вопрос содержится в его книге. Прежде всего, он пишет о том, какой вождь нам нужен и какую политику ему следует проводить; затем – по каким законам должна строиться наша жизнь во всех ее проявлениях: в хозяйственной, социальной, культурной сферах. Для того чтобы эти рассуждения не были голословными, автор подкрепляет их примерами из нашего прошлого, из истории России, рассказывает о базисных принципах, на которых «всегда стояла и будет стоять русская земля».Некоторые выводы С. Кремлева, возможно, покажутся читателю спорными, но они открывают широкое поле для дискуссии о будущем нашего государства.

Сергей Кремлёв , Сергей Тарасович Кремлев

Публицистика / Документальное