Актёр и мишень. Как раскрыть свой талант на сцене

Подытожим: моя идентичность – это не «кто я». Но моя антиидентичность тоже не «кто я». Мы только знаем, что, рассматриваемые вместе, идентичность и антиидентичность довольно много говорят нам о надеждах и страхах человека, как сознательных, так и бессознательных.

Полезное динамо

Можно пойти еще дальше и предположить, что каждый из нас тратит максимум энергии на поощрение идентичности и подавление анти-идентичности. Для самого человека эта война противоположностей носит кровавый и изнурительный характер; но артисту постоянное поощрение одного и подавление противоположного помогает высвободить массу энергии воображения.

В ходе невидимой работы Ирине полезно рассмотреть не только Джульетту, но и анти-Джульетту. У всех нас есть идентичность и равная этой идентичности противоположная антиидентичность. Обе не являются истиной, но обе, если рассматривать их вместе, могут помочь активизировать воображение артиста.

Джульетта и идентичность

Интересно, что Джульетта буквально одержима идентичностью. Она начинает сцену животрепещущим вопросом, настолько знаменитым, что мы его уже почти не слышим. Джульетта внезапно осознает, что идентичность – штука субъективная.

Джульетта
Ромео!
Ромео, о зачем же ты Ромео?
Покинь отца и отрекись навеки
От имени родного, а не хочешь —
Так поклянись, что любишь ты меня, —
И больше я не буду Капулетти.

Ромео
Ждать мне еще иль сразу ей ответить?

Джульетта
Одно ведь имя лишь твое – мне враг,
А ты – ведь это ты, а не Монтекки.
Монтекки – что такое это значит?
Ведь это не рука, и не нога,
И не лицо твое, и не любая
Часть тела. О, возьми другое имя!
Что в имени? То, что зовем мы розой, —
И под другим названьем сохраняло б
Свой сладкий запах! Так, когда Ромео
Не звался бы Ромео, он хранил бы
Все милые достоинства свои
Без имени. Так сбрось же это имя!
Оно ведь даже и не часть тебя.
Взамен его меня возьми ты всю!

Ромео
Ловлю тебя на слове: назови
Меня любовью – вновь меня окрестишь,
И с той поры не буду я Ромео.

Джульетта
Ах, кто же ты…

Весь отрывок герои одержимы идентичностью и пытаются разорвать ее оковы. Джульетта выражает готовность изменить свою идентичность, умоляет Ромео изменить его идентичность, и в ответ Ромео предлагает ей окрестить его вновь.

Возможно, Джульетта видит Ромео, который рабски подчиняется отцу? «Покинь отца» созвучно неоднозначному приказу Христа, напоминающему нам, что, пока мы не оставим родителей, мы не можем вступить в жизнь. Получается, для этого нужно разрушить данные нам идентичности? Если Ромео слишком слаб, Джульетта готова сама отречься от семьи и спасти их обоих. Произнося монолог «Что в имени?», девушка делится с Ромео вселенской тайной, разгадка которой пришла Джульетте в голову этой ночью.

Отступление: структура идентичности

То, как мы себя видим, составляется из парных противоположностей. Совершить добрый поступок – это одно. Совсем другое – сделать из этого вывод «значит, я добрый». Как только я провозглашаю себя добрым человеком, я начинаю бороться с настолько же сильным подозрением, что я, возможно, жестокий человек. Сказать: «Я играю» – одно. Сказать: «Я актер» – совсем другое. Я не могу сказать «Я актер», не подразумевая вероятности того, что «Я не актер».

Так же как нет дня без ночи, нет чести без стыда и нет жизни без смерти, так же невозможно однозначно охарактеризовать себя или другого человека, не подразумевая при этом наличие, фактическое или возможное, прямо противоположного качества.

Актеру полезно представлять, что циник и идеалист – это один и тот же человек, равно как святой и грешник, счастливец и неудачник, умник и глупец, ангел и дьявол и так далее.

Подавление одной идентичности и продвижение другой в реальной жизни забирают почти все наши силы, но анализ этой динамики может помочь актеру высвободить огромное количество столь необходимой ему энергии.

Отступление: сентиментальность

Существует старая и полезная театральная аксиома, что играть надо не персонаж, играть надо ситуацию. Когда вы играете хулигана, вы не можете сыграть хулигана, вы можете сыграть только ситуацию, в которой он оказался. Сыграть скрытую половину его идентичности – что где-то в глубине души он трус – тоже не удастся.