Активист. Теодор Бун расследует

— Запишите мои слова. Я выслушал две совершенно разные версии случившегося. Трое мальчиков рассказали одно, три члена бригады — другое. Обычно истина лежит посередине, но не в этом случае. Я верю мальчикам и считаю, что работники «Стратегических исследований» сочинили сказку, дабы выгородить себя. — Он гневно посмотрел на мужчин: — Решили, что можно войти в скромный зал суда по делам животных, наврать с три короба, и дело в шляпе? Решили, что суд поверит взрослым, а не мальчишкам? Вы сильно просчитались, господа. Ложь есть ложь, от кого бы она ни исходила, а лгущий под присягой подрывает основы нашей судебной системы. Вас, мистер Сэмсон, я признаю виновным в жестокости по отношению к животному и агрессивном поведении третьей степени, потому что имело место намеренное причинение тяжких телесных повреждений, и приговариваю к шести месяцам тюрьмы.

— К шести?! — взвился Сэмсон. — Вы что, шутите?

— Вы хотите больше?

— Да вы рехнулись! — заорал Сэмсон, готовый сорваться со скамьи. Помощники шерифа мгновенно оказались рядом. Жена Сэмсона начала всхлипывать. — У меня семья, дети!

— Тише, мистер Сэмсон, — приказал судья Йек. — Я не закончил. Еще я признаю вас виновным в лжесвидетельстве и приговариваю к двум месяцам заключения вдобавок к названным шести.

— Да это не Собачий суд, а цирк какой-то![3] — зарычал Сэмсон.

— Выведите его, — сказал судья помощникам шерифа. Сэмсона схватили, надели наручники и силой повели к выходу. Когда дверь закрылась, Йек повернулся к Уиллису Кифу и Лестеру Грину, бледным, с расширенными глазами. Судья глубоко вздохнул — обвиняемые не дышали — и произнес:

— У мистера Гордона хватило ума не давать показания, поэтому сегодня он в тюрьму не отправится, но мистер Киф и мистер Грин так легко не отделаются. Я признаю их виновными в лжесвидетельстве и приговариваю к двум месяцам тюрьмы.

— Мы подадим апелляцию, — прошипела мисс Кэффри.

— Это ваше право, но сейчас они отправятся в тюрьму. Уведите.

Помощники шерифа окружили Кифа и Грина, надели на них наручники и вывели из зала суда.

Когда они шли к выходу, пес стоял на всех четырех лапах и рычал изо всех сил.

Глава 18

Теперь Судья спал в ногах у Тео, а не под кроватью. Ночью пес ворочался и метался — болели раны, и тогда Тео шептал ему что-то успокаивающее. Обычно ему удавалось уговорить своего друга снова заснуть. Судья быстро поправлялся и был очень рад такому вниманию. Сам Тео спал не очень хорошо, но был не в претензии. Никогда он больше не будет ругать своего пса.

На следующее утро после заседания суда Тео отнес Судью на первый этаж и выпустил во двор. Миссис Бун сидела на кухне в халате, пила кофе и листала свежий номер «Страттенбергской газеты».

— Взгляни-ка, — сказала она сыну.

На первой странице красовался жирный заголовок: «Бригада разметчиков брошена в тюрьму», а в центре была фотография самого Тео с псом на руках, сделанная на выходе из здания суда. Тогда, в суматохе, мальчик смутно сознавал, что его о чем-то спрашивают репортер с фотографом.

— Ух ты, — сказал он, восхищенно рассматривая снимок с подписью «Теодор Бун, хозяин собаки по кличке Судья, заявляет, что будет „…бороться с новым шоссе и с отморозками, которые его строят“».

— Ты так говорил? — спросила мать.

— Кажется, да.

— Не слишком ли сильно сказано?

— Пожалуй.

Тео прочитал статью, пестревшую цитатами из речи старших Бунов, Моры Кэффри, судьи Йека и Ларри Сэмсона; в целом это был довольно точный отчет о случившемся. Осужденные не согласились с вынесенным вердиктом и планировали подать апелляцию. Мисс Кэффри клялась вытащить своих клиентов из тюрьмы к полудню. Мистер Сайлас Квинн заявил, что подал гражданский иск против четверки негодяев и их фирмы. Ничего нового, кроме довольно удачного снимка на первой полосе, который Тео очень понравился.

— Не стоило называть их отморозками, — покачала головой миссис Бун.

— А кто же они еще? Вторглись на чужую землю, избили палкой мою собаку. Приятными людьми их называть, что ли?

— Тео, нужно быть осторожнее с определениями. Журналисты не упустят возможности прицепиться к случайно вырвавшемуся слову, тем более Норрис Флэй.

— А это кто?

— Репортер, с которым ты говорил. Автор статьи. Он профессионал своего дела и умеет преподнести новости. У него нюх на сенсации.

— Такая уж у него профессия.

— Да, но он вольно трактует чужие слова.

Тео открыл дверь, подхватил пса и перенес через порог в кухню. Судья был готов завтракать. Тео насыпал хлопьев в две глубокие тарелки и поставил одну на пол у стола.

Миссис Бун отпила кофе.

— Твой отец не очень доволен. Он не хочет, чтобы ты ввязывался в борьбу с проектом.

— Разве я ввязываюсь?

— Ну а как ты думаешь? Ты с первой полосы клянешься всячески препятствовать строительству дороги.

— А почему папа против?

— Это отвратительная политическая возня, подросткам в ней не место.

— Мам, ты мне советуешь не соваться не в свое дело, что ли?

— Ты что-то задумал, Тео?

— Ничего. — Тео сунул в рот ложку «Чириос» и громко захрустел. — А ты знаешь такого Джо Форда?