Активная мишень

Как хорошо лежать и ничего не чувствовать. Полный покой. Но кто-то упорно не давал мне расслабиться, не позволял погрузиться в спасительное и покойное забытье и тряс, тряс меня за плечи. То ли куда-то тащил, то ли пытался перевернуть. Сразу стало трудно дышать. Это Рубеи навалился на меня своим грузным телом, очевидно, пытаясь задушить. Но нет. Террорист приподнялся, перевернулся на бок и пополз от меня в сторону. Точнее, его оттащили. Оттащили и бросили без движений, а тот, кто это сделал, повернулся ко мне. И тогда я увидел перед собой лицо Ворона, такое забавное и родное. Забавное, потому что у него дрожали, ну, прямо плясали, губы, в глазах стояли слезы, и при этом он улыбался.

Ворон плюхнулся возле меня на колени, зачем-то ощупал мне голову и, глотая слезы, спросил:

– Живы?

– Жив, – чего спрашивать, если и так видно?

Я попытался кивнуть и сразу скривился от боли в спине и шее. А Ворон, заметив это, все с той же идиотской улыбкой сказал:

– Ну, раз живы, значит, жить будете. – Глубокомысленное замечание. А он тут же выдал новое: – Рану вашу залечим. Не сомневайтесь.

– Как Сверчок? – внезапно вспомнил я.

– А его уже.

– Что уже, залечили?

– Прооперировали, – успокоил меня Ворон. – Врачи сказали, организм крепкий, теперь пойдет на поправку. – Он перевел взгляд на лежащий рядом труп Рубеи, под простреленной головой которого растекалась кровавая жижа, и облегченно вздохнул. – Все-таки успели. Чуть-чуть бы промешкали, и хана вам. Ой, – он виновато прикусил губу. – Извините, товарищ капитан.

Все-таки смешной он.

– Ты его свалил? – имея в виду Рубеи, спросил я.

– Я, – простодушно ответил Ворон, поглаживая висящий на плече автомат.

– Это Рубеи.

Мой боец изумленно вытаращил на меня глаза, потом встал с колен и, подойдя к трупу террориста, перевернул его на спину и заглянул в лицо.

– Точно, Рубеи, – убедившись в этом, как-то уж очень равнодушно произнес Ворон. А ведь какого зверя завалил!

В этот момент надо мной возник Терентьев, причем в таком же, как на Вороне, десантно-штурмовом комбинезоне. Хотя у взрывотехников своя спецодежда. Увидев меня, разлегшегося на земле, Терентьев неодобрительно покачал головой и, повернувшись к Ворону, закричал:

– Что ты стоишь? Кого ты там разглядываешь? Его, – это уже относилось ко мне, – срочно в больницу надо! Давай, хватай под ноги, а я под мышки и несем к вертолету!

Они вдвоем подхватили меня и куда-то понесли. К ним тут же присоединились и другие терентьев-ские взрывотехники. Я снова увидел лежащие на асфальте трупы террористов: один, второй, третий. Увидел их «КамАЗ» с одной распахнутой створкой трейлера и даже, по-моему, сумел разглядеть внутри трейлера установленный террористами миномет. Интересно, Терентьев уже открыл его затвор? Я хотел спросить его об этом, но, увидев стоящий посреди дороги наш «вымпеловский» вертолет, спросил взрывотехника о другом:

– Парни, а вы как здесь?

– Генерал приказал отыскать «КамАЗ» с минометом в кузове, – усмехнулся Терентьев. – И указал место, где следует искать: две высоты к западу и к юго-западу от АЭС.

– Вот мы и прилетели, —добавил Ворон.

Я улыбнулся в ответ. Углов все-таки вычислил террористов. И мне приятно было осознавать, что сделал это он с моей помощью.

Парни ловко занесли меня в вертолет и уложили на разложенное сиденье. Взрывотехники во главе со своим командиром остались охранять отбитый у террористов миномет, а доставить меня в госпиталь Терентьев приказал Ворону. Тот с огромным рвением взялся за выполнение приказа и, едва мы взлетели, вытащил откуда-то медицинскую аптечку. Покопавшись внутри, он вынул из аптечки и показал мне флакон с антисептическим составом и ватно-марлевый индивидуальный пакет, да еще и объявил с ехидной улыбкой:

– Сейчас будет больно, товарищ капитан.

Пацан – кого и чем он собирается напугать? Эту боль я как-нибудь перетерплю. Тем более после того, как мы уничтожили террористов. Всех до единого, вместе с Рубеи! Защитили от взрыва ядерный реактор Обнинской атомной станции. И спасли сотни и тысячи проживающих в округе людей.

– Черт! Больно же…