Актриса

Мы выпили, и щечки ее запунцовели. Джордж встал:

— Ну, вы тут воркуйте, а я пойду облегчусь.

Мне уже было хорошо, тепло, блаженно и радостно. Я скромно отвечал на вопросы увлеченной Наты касательно героев моего произведения, которые ее почему-то интересовали.

— Мой муж будет издавать ваши книги? Я слышала, что вы написали несколько. И попросила их срочно принести.

Я улыбнулся, еще владея мускулами лица:

— Это лучше его спросить.

Те же, явление второе, вернулся Джордж.

— Жорж, ты будешь издавать Алексея книги?

— У вас что, с Душкой сговор, она меня сегодня это утром спрашивала?! Никаких деловых разговоров в домашней обстановке. Но коли спросили, должен ответить…

Я замер. Я и не мечтал. Куда мне до «Отечественной литературы»!

— Ты завтра сможешь подъехать в издательство, примерно в два часа?

— Конечно…

— Там и поговорим. А пока, в преддверии неизвестного — гуляй, душа! Наливай, Ната, будем пировать и веселиться, как это делали патриции в древнем Риме. Ты, кстати, читал Гибона?

Я кивнул.

— Занимательная штука, хочу издать ее в следующем году.

— У вас совпадают вкусы с Поэтом. Это его любимое произведение.

— Как он там, все преподает в университетах и колледжах?

— Получил Нобелевскую премию, стал великим.

— А как он как человек? Твое интервью с ним прочитал, впечатление, что он — с запахом… Но когда-то писал хорошие стихи.

— Давно перестал, теперь сам себе подражает. Но мозги — гениальные, написал классные эссе по-английски.

— Так хорошо языком овладел?

— Второй родной.

— Мы как-то предлагали ему издать трехтомник. Сразу после того, как Нобеля получил.

— И что же? — Я-то знал ответ.

— Кочевряжится. А ты сам собираешься что-то писать на английском? На имперском в Америке далеко не продвинешься.

— Через год. В голове уже написано. Надо чуть-чуть глубже в языке осесть.

— Какая тема?

— Называться будет «Нью-Йорк, Нью-Йорк» или «Учитель поцелуев».

— О, это интересная тема. Ваш Нью-Йорк всему миру урок. Вавилонская башня!

Мы мыслили одинаково. Он налил опять. Мне нужно было в туалет, я не мог встать.

— Джордж… неплохо было б…

— Помыть руки! Ната тебя проводит и… подержит. А заодно проверит: отличается ли у американских писателей…

Он захохотал.

— Нат, нравится Алексей?

Она смутилась.

— Ладно, ладно, не стесняйся. Веди гостя, да не простого, а Сирина, в сортир.

Жена издателя помогла мне встать и проводила до нужной двери. Вернулся я нестройной походкой, но сам.

— Так что, берешь мою жену в Америку, Алексей? — продолжал предлагать Джордж.

— Конечно, — сел я с облегчением на свое место.

— Как вам жаркое? — спросила предлагаемая.

— Восхитительно, — ответил я, чувствуя, что мой язык не совсем слушается хозяина. Я не ожидал от него такого, от своего языка.

«Уж не подкладывает ли он мне свою жену…» — подумал я.

— Найдешь ей там богатого мужа. А она будет потом меня содержать. Как тебе план?

«В обмен…» — додумал я. Додумался я!

— Сегодня все хотят богатых мужей, и никто не хочет бедных.

— Давай выпьем, — сказал Джордж.

Мы выпили, и я понял, что мой корабль сорвался с якоря.

Ната заботливо готовила чай, заваривая его специальным способом. Она открыла коробки бельгийских шоколадных конфет и французского печенья — из валютного.

— Спасибо, Алексей, вам большое, мои любимые.

— Это я вам должен приносить благодарности — за великолепное угощение. — Я попробовал чай и почувствовал, что, возможно, два стакана приведут меня в выходное состояние.

Стояла полночь. Я был мертвецки пьян. Что называется, в доску. Но мне было хорошо. Мне нравился Джордж, меня восхищали его язык, вальяжность, славословие и быстрота ума.

— Ты как назад будешь добираться, Алексей?

— Уверенно.

— На чем?

— На машине.

— А руль найдешь?

— С закрытыми глазами.

— Ната, дай ему кофейных зерен, чтоб не пахло. И открой следующую бутылку, выпьем на посошок. Как гудим, а! Писатель, может, скажешь тост?

— Скажу, — сказал я и поднял стопку, которая, слегка расплакавшись, уронила слезы по щекам.

— Я хочу выпить… за Прекрасную Даму и ее удивительного Супруга — которых я желаю поблагодарить… за прием, радушие и лимонную водку. И еще пожелание: чтобы Джордж не переставал говорить, он поет, как соловей.

Издатель заулыбался:

— Лесть и мне приятна. За твои слова, Алеша. Bottoms up!

Мы выпили до дна, и я положил мандариновую дольку в рот.

С двух сторон, под руки, супруги провожали меня к лифту. Мы уже обнимались и целовались на прощание.

— Джордж, я вам очень…

— Говори мне уже «ты», американец, если хочешь, чтобы я был твоим издателем.

Я пьяно улыбался. Мне казалось, что это был мой лучший вечер в Империи, — человеку свойственно ошибаться.

Положив кофейные зерна в рот, я стал их жевать. Запах кофе смешался с запахом водки. На водке стоит эта страна!