Актриса

Она опустилась рядом голая, касающаяся телом его ран. Филипп поплыл. Тихая-тихая сладкая радость — она делала что-то сама.

Еще одна волна, скрутившись в шар, накатилась и разбилась. И он забылся до утра.

Проснулся он уже один. Где была она, на подушке лежала бумага: «Филипп, не звони больше, не приезжай, это ни к чему».

Он отвел взгляд, и что-то покатилось из его глаза.

Я снял трубку и позвонил ей в четыре часа дня. Она не спала.

— Я вас узнала.

— Очень приятно, — сказал я. Подумав, что наконец сегодня…

— Но, к сожалению, сегодня не получится, я очень занята. Хотите, попробуйте позвонить к уик-энду. Может, я найду полчаса, мы поговорим где-нибудь в баре.

— Хорошо, я попробую, — сказал я, проклиная ее и себя.

После этого я звонил еще несколько раз и каждый раз она была чем-то очень занята — то полетами, то встречами, то вечеринками, то съемками, то выходами.

В конце концов эта идиотка мне надоела.

За два дня до 25 декабря я с одной очень красивой девушкой (родившейся в Европе) собрался идти на вечеринку для моделей ведущего агентства «Форд», устраиваемую в честь Рождества в дискоклубе «Ксилофон». Знакомый фотограф дал мне пригласительный билет. Мы приехали к девяти часам, заплатили 30 долларов за вход, сдали ее шубку на вешалку, за которую попросили расписаться, и прошли в зал. Сам клуб был деревянным большим сараем, но считался модным и элитным в это время. Люди пили, курили, танцевали, кричали друг другу, гремели колонки, блистали наряды, модницы. Моя спутница привлекала всеобщее внимание. Она была в шелковом золотистом платье, которое еще больше подчеркивало ее мягкую смуглую кожу, высокий мраморный лоб, большие зеленые глаза.

Мы вступили в толпу танцующих, и она как бы раздалась, высвобождая нам место. Моя девушка танцевала отлично, я был не совсем блестящий партнер для нее. Но она этого тактично не замечала, наоборот поощряя — взглядом, движением, полуулыбкой. У нее были чудесные губы, хочется сказать — уста.

У меня издавна привычка замечать детали, рассматривать предметы и запоминать.

В темноватом углу вдоль стены были составлены столы со стоящими на них бокалами, ведерками с шампанским, початыми плитками шоколада. За столами сидели, стояли или суетились люди модельного бизнеса, их знаменитые гости, сама мадам Форд и другие.

Я наблюдал. Мы танцевали среди длинноватых плоских моделей — стандартные скулы, носы, похожие зубы, одинаковые улыбки. Никакого разнообразия. Они вежливо поглядывали на мою спутницу, увлекшуюся в танце, — она отличалась от них. Модельные мальчики были с красиво стриженными затылками, аккуратно уложенными проборами и прилизанными волосами (я завидовал их головкам), квадратно-мягкими челюстями и прямыми открытыми взглядами. Вкус мадам Форд накладывал отпечаток на каждого из ее детей.

Я опять стал смотреть в угол, где что-то подсознательно привлекало мое внимание. Я придвинулся в танце ближе к углу. Какая-то девушка в черном с распущенными волосами металась там по сиденьям как мышка. Куда-то рвалась, но оставалась на месте. Ее спутники, о чем-то переговариваясь, смеялись.

Мы танцевали, обменивались вежливыми улыбками с модельными мальчиками и девочками, среди которых я заметил наконец пару очень интересных, привлекательных лиц и взглядом показал своей девушке — она ласково согласилась. Она вообще старалась относиться ко мне снисходительно.

Я поглядел в угол — там всё шуршали, ерзали и возились. Какой-то мальчик, лет 30, увлеченный сменой партнерш под резкую, какофоническую музыку, дошел наконец до нас и сказал: «Я бы хотел…» Я взглянул на мою лунную европейку, она согласно кивнула, и я, уступив место, оставил их танцевать. В нее я верил больше… чем в себя.

Я прошел через переполненный бар, где делали мерзкие напитки, стараясь дать меньше и взять побольше. И подошел к двери, выходящей в коридор, где можно было вздохнуть и отдохнуть от ревущего шума, называемого современной музыкой.

И едва я ступил в устланный ковром коридор, как натолкнулся на выходящую девушку в черном, с распущенными волосами, с двумя кавалерами. Она в этот момент говорила что-то, идя чуть впереди.

— Скучно очень, поедем куда-нибудь развлекаться, в бар или ресторан. — Они следовали за ней.

И тут меня осенило. Я перегородил ей дорогу:

— Простите, вы Корнелия?

Она недоуменно взглянула на меня. Потом — с плохо скрываемым интересом.

Я смотрел на нее, разглядывая. Мясистые щеки, крупный к концу нос, чуть заплывшие глазки, тонкие, выщипанные брови, трижды покрашенные ресницы, бесконтрастные скулы, волосы разметанной соломы.

— Да, я — Корнелия Гест, — сказала она. — Кто вы? — Хриплый, взрослый голос из невысокого существа.

— Я… — Я посмотрел еще раз внимательно на нее.

Спутники Корнелии резко напряглись и выступили вперед. Они были выше и, пожалуй, шире меня. Я хотел было дать в глаз одному, сильного пинка другому, даже дернул уже руку, но остановился — они тут ни при чем…

— Просто прохожий…

Они ошеломленно смотрели на меня.

— Откуда вы знаете мое имя? — требующе спросила она.

Я не спеша повернулся и пошел прочь, в зал, в гул, в чрево ревущей музыки.