Актриса

— Не пугайтесь, я первого сентября улетаю назад. Лучше расскажите, как ваши дела. Есть ли возможность писать? Ведь это самое главное… для вас.

Она никогда не говорила о театре, о спектаклях, о своих проблемах. Казалось, ее только поглощали мои заботы, мои книги, мои чаяния.

— Тая, а как вы ко мне относитесь?

Она замерла, потом сказала:

— Я вас люблю.

Я не знал, что сказать, и наполнил наши бокалы снова.

— За вас, Алешенька, за ваше счастье.

Мы выпили.

— А вы мне дадите что-нибудь еще почитать из ваших книг?

— Если вам интересно…

— Очень и очень, — перебила она. — Я до сих пор в легком шоке от романа, который прочитала в Лиссе.

Конечно, мне все это было приятно слышать.

— Когда-то я написал роман «Факультет», он был опубликован в Нью-Йорке, но небольшим тиражом.

— Боже, как интересно. Заграничная литература.

— Но там очень много нецензурной лексики. Язык, на котором общается молодое поколение…

— Ничего страшного, я привыкла. У нас все матерятся.

— Если вас это не будет шокировать…

— А вы можете мне это дать сейчас? Я прочту за ночь и верну.

Я улыбнулся и налил.

— Вы можете не возвращать так быстро.

— Я думала, может, очередь… поклонниц на прочтение.

— Теперь я узнаю Таю и начинаю себя чувствовать в своей «лиссобщепитовской» тарелке.

— Алешенька, можно я вас поцелую?

— Нельзя, потому что вы еще ничего не ели. А так как вы приехали из голодной…

— Ну, я начну с десерта, если вы позволите…

Она «ест» меня в спальне. Целиком и поедом.

В одиннадцать вечера за ней заезжают и увозят к подруге на Риверсайд, которая пригласила ее в гости. Она обещает завтра приехать в двенадцать и провести со мной целый день.

Вечером мы идем смотреть постановку в одном из бродвейских театров с участием известного киноактера, а потом долго пьем в баре. Она — джин с тоником, я — английскую водку, замороженную. Как только Тая появляется, я начинаю пить. Обычно я не пью никогда. Это первая ночь, когда актриса остается у меня. Мы спим мало.

Утром.

— Я иду сегодня с подругой по магазинам, Алешенька. И освобожусь только к вечеру. Вы не обидитесь?

Я был рад. Мягко говоря, она не была одета. Как и все там.

— Вот вам кредитная карточка. Купите себе, что хотите. Для выхода — на публику.

— А есть какие-то пределы?..

— Пределов нет, кроме нравственных.

Она улыбнулась, подумала и взяла.

— Мы идем на концерт послезавтра в Карнеги Холл, на Лайзу Минелли.

— Вы маг, Алешенька.

Она нежно поцеловала меня.

— Я хочу увидеть ваших детишек до отъезда, это возможно?

— Я забираю их в следующий уик-энд. Детишек мне будут передавать через посредника в двух переулках от дома.

— Очень мило. Почему в двух?

— Так судья постановил.

— А дом купили вы?

— Кажется.

— И платите за него тоже?

— Кажется.

— И не можете в него войти?

— Даже приблизиться.

— Какие чудесные порядки! А почему это так, Алеша? Вы же умный мальчик…

— Моя бывшая Джульетта начала войну против меня. Она глупа, к сожалению, невероятно, ум вторичен в женщине — по отношению к красоте. И судья с заявлений Джульетты установил, что Ромео — угроза ее жизни.

— Алешенька, как вы можете быть угрозой кому-то?..

— Чисто риторический вопрос. Но бракоразводный процесс в Америке — это греческий лабиринт, в котором выигрывает…

Снизу позвонил консьерж: за Таей приехали.

— Я появлюсь вечером, если вы не возражаете, и останусь…

— Подругу тоже пригласите.

— Вам меня одной мало?

— …

Она, улыбаясь, исчезла.

Вечером Тая появилась, купив много красивых вещей. Она сразу стала выглядеть лучше и более соблазнительней.

Но мне хотелось выпить, напиться… На душе была тоска.

— А где ваша мистическая подруга?

— Она сказала, что еще не готова предстать перед известным писателем и…

— Тая!

— Алешенька, она к нам присоединится завтра, если вы не возражаете.

Я вздохнул. Мне было тяжело нести бремя одному.

— Я прочитала вашу замечательную книгу у подруги.

— Уже?

— И после того, как я попрошу смешать вашими волшебными руками магический напиток — джин с тоником, я выскажу несколько мыслей, если позволите.

Я смешал ей все в большом бокале, опустив несколько кусков льда, всегда в избытке имеющегося в американских холодильниках.

— Я прочитала вашу книгу не один, а два раза. Вы не представляете, видимо, что вы создали. Как всякий творец, пока это не слишком поздно… У вас уникальный дар. В «Факультете» есть атмосфера, есть воздух, есть любовь. Я могу дышать этим воздухом, этим романом. Там есть потрясающие сцены — из жизни студенчества. О котором никто не пишет. Я ничего подобного не читала.

— Но это вы преувеличиваете. Была пара «ребят» во Франции и Англии…

— Меня не интересует «Франция, Англия»: мне интересно наше. Алешенька, а кем бы вы хотели стать, если бы не писали?

— Актером.

— Правда?

— Я поступал в ваше театральное училище. Меня слушал сам великий Кутузов.

— Он был моим учителем. И что же?

— Прищурив глаз, откинувшись в кресле, он попросил меня прочитать еще несколько басен. Я приготовил только две. Горло свел спазм, я не владел гортанью.

— Молодой человек, — сказал он, — в ваши годы я знал сотни басен!..

Потом он позвал маму, которая ждала за дверями его личного кабинета.