Актриса

И вдруг вспомнил: когда Великий Князь в начале XI века решал, какую религию принять на Руси — христианство или мусульманство. А посланники настаивали каждый на своем. И, узнав, что мусульманство запрещает алкоголь, и особенно в праздники, принял христианство. Он сознавал, что не справиться с народом — без алкоголя. Без веселия души. Пили, пьют и будут пить, на том и держатся! Но я не держался, я едва нашел замок зажигания, чтобы вставить ключ. Хотя мой папа говорил, что вставлять я умею. Он был уролог, видимо, знал, что говорил. Пошлые шутки. Игра слов…

Я включил передачу и, не видя дороги, выкрутил руль. Каким-то чудом я тронулся… Если бы меня остановили служители дорожного порядка, зовущиеся здесь на три буквы, я бы просто вывалился из-за руля к ним под ноги. Тая уже сбежала вниз, услышав шум мотора.

Я вышел, шатаясь, к ее изумлению. Больше я никогда не видел ее изумленной.

— Разве можно ребенка так напаивать. Пойдемте, мой золотой мальчик, я вас баиньки уложу.

Больше я ничего не помнил, до того момента, когда почувствовал ее язык, лижущий мою спину. Утром.

Через пять минут «скачка» закончилась.

— Алеша, вам понравилось? — переводила она запыхавшееся дыхание.

— Безумно.

— Я имею в виду вчера? А вы?..

— Скачки по пересеченной местности…

— Поскачем еще раз? — спросила она с явно поддельным изумлением. — Вы мой неиссякаемый мальчик!..

Хотя я давно иссяк. Мы слились опять.

Артамона нигде не было, я сидел на телефоне уже час. Он был на заседаниях, «летучках», как у них называется это непонятное мне слово, вел переговоры о каких-то орловских рысаках в Италию. Мне перезвонить он никак не трудился, видимо выжидая, пока я уеду.

Я быстро одеваюсь…

— Алешенька, возьмите машину. — Тая голой протягивала мне ключи. — Иначе вы никуда не успеете.

Я взял.

— Во сколько вас ждать с обедом, мой огорченный мальчик?

Неужели это видно?

— С Великим?

— Нет, только вы и я.

— К пяти.

— Вы уже уезжаете скоро…

— Целый вечер ваш — обещаю.

— Спасибо, мой мальчик. Я благодарна — за ваше время.

Я с тревогой спускался вниз. Меня душило от бешенства.

Не став дожидаться лифта в размалеванном подъезде, я взлетел на пятый этаж.

— Алексей, без звонка, мы очень рады, — сказал зам. главного редактора.

— Где Артамон?

— На переговорах, ты знаешь, он деловой человек.

— Это я все знаю. У вас есть печатная машинка?

— Конечно, а что случилось?

— Я могу ею воспользоваться?

— Да, мой милый, да.

В отдельной комнате стояла допотопная печатная машинка, которой не было даже у Ильфа и Петрова.

— Мне нужно пять минут.

— Я буду ждать тебя в кабинете.

Молодая красивая секретарша принесла мне бумагу. Я посмотрел на ее ноги — ножки были стройные и аппетитные. Я знал, что Артамон женат. Мне было сейчас не до секретарш и психологий. Хотя не уезжай я, стоило…

Я посмотрел на клавиатуру и нашел первую нужную букву. Интересно — какая первая буква была в мире?

«В начале было слово, — пел Певец, — но кончились слова…» Я стал печатать:

«Сим уведомляю,

что автор — А. Сирин расторгает „Предварительный договор“ с „СООК“, подписанный А. Г. Ядовиком и автором, — на издание книги „5 интервью“.

Не дает права еженедельнику на издание интервью автора со Скульптуром, а также публикацию каких бы то ни было интервью, кусков, глав, фрагментов или отрывков из вышеназванной книги.

Требует оплатить за использование фотоматериалов из книги, а также за использование интервью „Автора с Поэтом“ на радио (без ведома или согласия автора).

Требует также вернуть три экземпляра книги, находящиеся в издательстве.

Без уважения, А. Сирин».

Я разрывал контракт на свое первое дитя — в Империи.

Алексей Наумович любезно улыбался. Я протянул ему лист.

— Алексей, ты вбежал в редакцию так, что я думал, следом за тобой ворвется ватага американских адвокатов. И нам несдобровать.

Зам был милый и любезный человек, дипломат и наблюдатель, он опасался последствий. Я мог им стоить «пару неприятных минут», судов и неустоек.

— Остынь, Алексей, не забирай у нас такую замечательную книгу. Она всей редакции и главному очень нравится. Мы издадим ее, дай только время.

— Сколько времени?

— Это главнокомандующему решать.

— Но прохвост от меня скрывается!.. А я не говорю с людьми, которые не говорят со мной.

— Алексей, Алексей!..