Актриса

– Спасибо, – говорит мама, услышав поздравление, и каждый раз передает трубку дяде Володе.

Но все это будет потом, а пока…

Пока они рядом. Солнце заглядывает в окно, мама целует ее в макушку. Путь не близок – сначала по серпантину вверх, потом после перевала вниз мимо мелькающих рядами виноградников. Потом через город с его прохладными фонтанами и тенистыми парками. И наконец, покинув последние убегающие прочь улицы, автобус выезжает на неширокое шоссе, обрамленное по линии горизонта волнистым голубоватым силуэтом далеких гор, – дорогу домой.

Многие годы спустя повзрослевшей Дине будут сниться облака золотой пыли, летящие за автобусом, сожженная зноем колкая трава вдоль каменистой обочины, и запах асфальта, нагретого солнцем так, что даже под вечер, когда они с мамой идут по затихающему поселку, Дина чувствует под босыми ногами его нескончаемое незабываемое тепло.

Маленькие рассказы

День рождения

Каждый год в этот день Иван Савельевич отправляется на рынок. И с каждым годом эта поездка становится всё труднее. Всё больше подводят, не слушаются ноги. Кое-как, опираясь на палку, он доходит до остановки, потом сорок минут едет в душном переполненном автобусе.

Выйдя из автобуса, Иван Савельевич пытается унять дрожь в коленях, кладет под язык таблетку нитроглицерина.

На рынке он долго приценивается, выбирает. Но по старой, ещё из благополучной жизни, привычке, никогда не торгуется. Молча отсчитывает мятые десятирублевки, которые весь год собирал в старую обувную коробку.

Курица, деревенская картошка, квашеная капуста, яблоки. И обязательно торт «Медовый" в кондитерском отделе. Такой же торт пекла жена Ирина на все праздники. Андрюша его очень любил.

Домой он возвращается на такси. С каждым годом оплата за проезд увеличивается. И каждый раз это удивляет и огорчает старика. Но это неизбежность, и он мирится с ней так же, как смирился со смертью жены, одиночеством, вечным ожиданием приезда сына Андрея.

У подъезда его встречает соседка Клавдия Петровна.

– Что, Савельич, готовишься? С днём рожденья тебя, что ли? Так ведь снова не приедет. Пятый год уже носа не кажет. А ты всё сумки на себе таскаешь. Сколько стукнуло годков-то? Семьдесят пять?

– Чего кричишь? – сердится Иван Савельевич. – Не глухой ещё!

Дома он надевает фартук жены и идёт на кухню.

Ровно в половине седьмого стол накрыт. Запеченная курица, отварной картофель, заправленная постным маслом квашеная капуста. Всё как любит Андрюша. Иван Савельевич ставит на стол вино, которое он купил ещё пять лет назад, и садится в кресло.

Предпоследний московский поезд в девятнадцать ноль-ноль. Последний – в двадцать пятнадцать. Если до девяти часов Андрюша не приедет, значит…

Но он приедет, обязательно приедет…

Старые часы с шипением и хрипом пробили сначала семь, потом восемь, потом девять раз.

В девять пятнадцать Иван Савельевич начинает убирать со стола. Вино обратно в сервант. Торт утром отнесет соседям. У них дети, пусть полакомятся.

Бессонная ночь наполняет дом тишиной. Иван Савельевич слушает, как тикают часы, и ему кажется, что его сердце спешит, торопится, выбивается из сил, и всё равно не поспевает за этим скорым, неумолимым, нескончаемым ходом стрелок.

Он закрывает глаза, и послушная память возвращает ему маленького Андрюшу, и жену Ирину, и всех, кого он любил в этой жизни и к кому стремился всем своим старым уставшим сердцем.

Где-то очень далеко прощально загудел убегающий в темноту московский поезд.

Дружок

Маруся нашла его в лесу. Он был такой маленький, этот щенок с белыми подпалинами на чёрной шелковистой спинке, что легко поместился в кармане её старого плаща. Как он оказался в лесной чаще, куда Маруся пришла за шиповником, она так и не узнала, но с тех пор они не расставались.

Маруся к колодцу за водой, и Дружок, семеня короткими ножками, за ней.

Она полоть картошку, и он тут как тут. Сидит на грядке, помахивая куцым хвостиком.

Она ближе к вечеру в контору мыть полы, и щенок следом – мешается под ногами, хватает мокрую тряпку зубами.

Два года пролетели в молчаливой незамысловатой дружбе. В размеренной дневной работе. В тихих вечерах перед телевизором или за книжкой. В совместных прогулках за деревенской окраиной, где подросшему Дружку – раздолье, а Марусе – тишина и воспоминания.

В сентябре приехала из города дочь Ольга.

– Собирайся, мама, хватит одной мыкаться. И тебе тяжело, и мне помощь нужна. Лиза в первый класс пошла. А у меня работа.

Собрались быстро. Продали комнату в совхозном бараке, навязали узлов. Маруся робко заикнулась: можно Дружка с собой?

– Что ты, мама, – сказала Ольга. – У нас квартира, а от него грязь.

Дружок долго бежал за машиной, лаял недоуменно, звал Марусю. Она сидела, опустив голову, не оглядывалась.

– Ишь ты, – сказала дочь, – бежит, не отстает…

Маруся промолчала. Перед глазами – веселая черноносая мордочка, блестящие глаза. Дружочек мой, как же ты без меня? Соседка обещала присмотреть. Доведется ли ещё увидеть? Господи, больно как в сердце…